Анатолий Дроздов - Реваншист. Окончательный вариант

Новость взбудоражила журналистов, посыпались вопросы. О книге забыли. Лишь один журналист поинтересовался продолжением 'Курта'. Я сообщил, что оно непременно будет, и получил благодарный кивок. Остальная аудитория спрашивала о фонде. Почему его так назвали? Я рассказал. История русской медсестры, которой немецкий врач сделал протез, аудитории понравилась. Как и тот факт, что большинство голосов в правлении фонда будет принадлежать немцам. Именно они будут решать, как тратить средства. В зале установилась доброжелательная атмосфера. Так продолжалось с полчаса, пока не вылезла эта паскуда. Она только встала, как я почуял тревогу.

- Сусанна Кляйн, - представилась носатая брюнетка. - Корреспондент газеты 'Зюддойче цайтунг'.

- Очень приятно, - сказал я. - Как поживает герр Бильдерлинг?

Лица журналистов украсили усмешки. Прошлогоднюю пресс-конференцию не забыли.

- Спасибо, хорошо, - сказала Кляйн. - Сразу предупреждаю, я не собираюсь приближаться к вам, герр Девойно. Меня вы не загипнотизируете. Я не хочу крутить головой.

- Зря, - сказал я. - Вашему коллеге понравилось.

Аудитория засмеялась. Брюнетка зло зыркнула.

- Я, как и мой коллега, придерживаюсь мнения, что вы, герр Девойно, проект КГБ. Книги, что выходят в Германии под вашим именем, написали там. Поэтому они так популярны.

- Я передам 'кей джи би' ваш комплимент, - кивнул я. - Там оценят. Можете рассчитывать на лучшее место на нарах. Плюс дополнительный сухарь к ужину.

Шутка на грани фола, но аудитория ее оценила. Журналисты заулыбались.

- Вы мне угрожаете? - вскинулась девица.

- Завидую. Мне такого не перепадет.

В зале захохотали. Журналистское сообщество корпоративное. За коллегу, преследуемого властью, горячо вступится. Но над глупостью посмеются. Кляйн топнула ногой.

- Я знаю, что вы мастер вести дискуссию, герр Девойно. Вас этому хорошо обучили. Но я продолжу. Почему я придерживаюсь мнения, что вы проект КГБ? Три года назад СССР выслал писателя Солженицына. На Западе он создал фонд, куда поступают гонорары от издания его книги 'Архипелаг ГУЛАГ'. Эти средства идут в помощь советским гражданам, пострадавшим от политических репрессий. Это удар по имиджу СССР. Не удивительно, что там встревожились. И вот появляетесь вы. Публикуете книгу, которая завоевывает сердца немецких читателей. Создаете фонд, куда направляете гонорары от своих книг. Но Солженицын отказался от гонораров за 'Ахипелаг', поскольку написал эту книгу на основе писем и рассказов бывших заключенных. Поэтому счел себя не вправе пользоваться этими деньгами. Вы же утверждаете, что писали сами. Я ни за что не поверю, что автор, положивший много труда на сочинение книги, с легкостью отдаст гонорар в какой-то мутный фонд. Который, по моему мнению, создан с одной целью - дискредитировать Соженицына и его борьбу против тоталитаризма в России.

Девица окинула притихший зал победным взором и села. Млять! Умная, стерва! И что ответить? А надо. Вон как на меня смотрят.

- Во-первых, фрау...

- Фройлян! - поправила журналистка.

- Фройлян Кляйн, ситуация, когда советский писатель жертвует крупные суммы на благотворительные нужды, не редкость. В качестве примера могу привести Шолохова, который свою Нобелевскую премию отдал на строительство школы в станице Вешенская.

- Неудачный пример! - вскочила девица. - Шолохов не писал 'Тихий дон'. Он его украл.

- Так считает герр Солженицын и подобные ему. Почему, понятно. Их жалкая писанина не идет в сравнение с прозой Шолохова. Насчет 'Тихого дона' Шведской академией наук было проведено специальное исследование. Оно убедительно доказало авторство Шолохова. Кстати, еще в 30-е годы в СССР специальная комиссия, созданная правительством, разбирала донос, в котором утверждалось, что Шолохов украл рукопись у покойного писателя Крюкова. Комиссия пришла к аналогичному выводу. Тему закрыли. И вот сейчас вытащили это грязное белье. Почему, ясно. Солженицын использует любой повод для очернения СССР.

- У него на это есть основания! В России он подвергся репрессиям.

- Как и тысячи других, фройлян. В истории моей страны есть черные страницы. Как, впрочем, и в Германии. Здесь тоже существовали лагеря, куда помещали противников режима.

- Послевоенная Германия это осудила!

- Как и моя страна. После смерти Сталина начался пересмотр дел осужденных по политическим мотивом. Подавляющее большинство их реабилитировали. Как и Солженицына.

- Но он перенес тяжелейшие страдания! Когда я читала 'Архипелаг', то, не могла сдержать слез.

- Читатели моих книг, фройлян, говорили мне то же.

- Как можно сравнивать?

- Почему нельзя? Вы сами сказали, что 'Курт' - ответ Солженицыну. Моя книга - сказка. Следовательно, и 'Архипелаг' - тоже.

Аудитория оживилась.

- Солженицын написал 'Архипелаг' на основе воспоминаний заключенных!

- В моей стране есть поговорка, фройлян. Она звучит так: 'Никто так не врет, как очевидец'. Ни один серьезный историк не воспринимает воспоминания как вызывающий доверия источник. Мемуаристам свойственно преувеличивать события и приукрашивать свое участие в них. Обратимся к биографии Солженицына. Его осудили за критику Сталина в письмах к другу. Сегодня это кажется дикостью. Но вспомним обстоятельства того времени. Шла война - тяжелая и кровопролитная. Офицер действующей армии в письме осуждает главнокомандующего. В реалиях того времени - вопиющая нелояльность, от которой до измены один шаг. Хочу обратиться к аудитории. Есть здесь люди, служившие в войну в рядах Вермахта?

- Я! - поднял руку немолодой журналист. - Правда, не воевал. Не успел - американцы наступали быстро. Нас захватили врасплох.

- Но нравы и обычаи того времени знаете?

Немец кивнул.

- Что стало бы с немецким офицером, выскажи он в письме критику в адрес Адольфа Гитлера?

- Штрафной батальон, - ответил журналист, подумав. - Это в лучшем случае. В худшем...

Он вытянул руку и изобразил, как нажимает на спуск пистолета.

- Вот так, майн либен дамен унд херен. Разве Солженицын не знал, что письма военнослужащих просматривает цензура? Знал. Но апломб, который ему свойственен, заставил забыть об опасности. Солженицын считает себя мессией, призванной спасти мир. Это его право. Кто мы, чтобы судить этого великого человека?

По аудитории пробежал смешок.

- А теперь вернемся к его биографии. Солженицына не направили в штрафной батальон. К слову, максимальный срок пребывания в нем в СССР был установлен в три месяца. Штрафник, получивший ранение, освобождался от наказания. А вот в Вермахте было не так. В штрафники оправляли бессрочно, по ранению не освобождали. Это штрих к так называемому 'бесчеловечному' советскому режиму, который клеймит автор 'Архипелага'. Пойдем дальше. Наказание Солженицын отбывал в привилегированных условиях так называемой 'шарашки'. То есть занимался научными исследованиями. Но там он поругался с начальством, которое, по его мнению, не ценило столь ценного работника. В результате был отправлен в обычный лагерь, где заболел раком. И вот этого, с точки зрения советской власти, врага стали лечить и вылечили. Поступили бы так в нацистской Германии?