Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

Доступ на стройку был закрыт вплоть до новых указаний. Архитекторы стремились во что бы то ни стало защитить свое детище, и потому рабочих держали подальше от башни.

Однажды утром на стройку явился владелец в сопровождении секретарши и архитекторов. Их доставили на верхний этаж на грузовом подъемнике. Все называли его Ирландцем. Меньше чем за четверть века он создал банк, распустивший свои щупальца по обе стороны Атлантики. Рассказывали даже, что Ирландец купил тот жалкий отельчик, где проживал в молодости, когда приехал в Америку.

Это был человек лет пятидесяти. Он ходил по строительным лесам, цепляясь за балки руками в массивных перстнях. Для завершения небоскреба требовалось как минимум еще три месяца. Ирландец жевал банан, глядя в зияющий оконный проем. Перед ним нагло возвышался Эмпайр Стейт Билдинг. Если верить газетам, новая башня должна была превзойти его по высоте. Ирландец сунул банановую шкурку секретарше и громогласно расхохотался, когда архитектор пообещал быстро уладить все проблемы.

Подойдя к нему, Ирландец сделал вид, будто хочет столкнуть его в пустоту. Уходя, он заметил в углу кучку мокрого пепла.

— Вы что, разводите здесь огонь?

— Нет, никогда, — ответил начальник стройки.

Ирландец нагнулся и сунул палец во влажные угли.

— А это что? Что, я вас спрашиваю?

Он показал выпачканный палец начальнику, подошел к нему вплотную и нарисовал черный крест у него на лбу.

— Извольте закончить все вовремя!

И спустился вниз.

В августе Зефиро и Ванго основательно обустроились на верхней площадке башни. Они установили там мощную подзорную трубу, в которую наблюдали за окнами Виктора Волка, купили три пишущие машинки, новую одежду и создали нечто вроде поднебесного офиса, в избытке снабженного печатями, штемпелями и бумагой различных сортов. Для этого они продали один рубин.

Том Джексон, маленький нищий с Тридцать Четвертой улицы, был нанят для слежки и прочих мелких поручений.

С высоты они следили за Виктором, подробнейшим образом фиксируя все перипетии его повседневной жизни, все его передвижения. Полный обзор сверху позволял видеть все, что происходило в каждой комнате апартаментов на восемьдесят пятом этаже, устанавливать, с точностью до минуты, когда сменялись телохранители хозяина, когда и как часто в эту крепость впускали посетителей.

Например, к вечеру почти все шторы задергивалась, а последним гостем всегда был элегантно одетый мужчина, которого Зефиро прозвал «адвокатом». В разговорах с другими он держался надменно, как сам хозяин. Приходя, садился за его письменный стол. Полузакрытые шторы не позволяли разглядеть Виктора Волка — вероятно, он диктовал «адвокату» вечерние письма, лежа в постели. Затем «адвокат» уходил. Он же первым являлся на рассвете, к пробуждению мадам Виктории. Все остальное время он отсутствовал.

В конце месяца первое письмо покинуло стройплощадку Зефиро и пересекло улицу с помощью Тома Джексона, одетого как маленький лорд и совершенно неузнаваемого. Секретная операция началась.

Стараясь сохранить инкогнито, Том не вынимал из кармана левую руку с татуировкой Благослови вас Господь, прославившей его в районе ближайших пяти улиц и трех авеню. Он пересек холл отеля «Скай Плаза» так, словно был у себя дома, хотя его ноги сроду не ходили по этим мраморным плитам — всю жизнь он видел их только через окно.

Том Джексон был единственным подручным Зефиро. В свои девять лет он получал пятьдесят центов в неделю, плюс одежда. Целое состояние.

Том выпил стакан зельтерской воды в баре и удалился, незаметно бросив письмо рядом со стойкой портье. Охранники на входе не узнали мальчишку.

Один из служащих подобрал конверт и отдал его портье. Письмо с европейским почтовым штемпелем было адресовано постоялице апартаментов на восемьдесят пятом этаже. В тот же вечер его передали Доржелесу, который и вручил послание мадам Виктории.

Зефиро и Ванго наблюдали с башни за тем, какой эффект оно произвело. Моментально было созвано совещание. К ночи в гостиной Виктора Волка собралось больше десятка мужчин в темных костюмах. Выходя из машин, эти люди расставляли охранников на близлежащих улицах, исчезали за дверями отеля и через несколько минут показывались на триста метров выше, в апартаментах Виктора. Кое-кого из них Зефиро и раньше замечал в его окружении.

Ни один не походил на гангстера. Зефиро узнал знаменитого бруклинского кутюрье, сенатора, нескольких коммерсантов. Их лица окутывал сигарный дым.

— Спектакль начинается, — сказал Зефиро, прильнув к подзорной трубе.

Он знал: ему понадобятся многие месяцы, чтобы уничтожить Виктора, но на сей раз был уверен в успехе.

Ванго собирался выйти на улицу.

— До скорого, падре.

— Куда ты?

Зефиро очень не нравились эти отлучки Ванго.

— Не забывай, что они ищут тебя по всему городу.

— Да вы только посмотрите: ну кто меня узнает?

И Ванго предстал перед ним среди строительного мусора, при свете керосиновых ламп совершенно преображенным.

Облаченный в коричневый костюм, с гладко зачесанными назад волосами, со шляпой в руке, он со смехом вертелся перед Зефиро. Сделанные на заказ маленькие очки с синими стеклами, какие этим летом вошли в моду на Уолл-стрит, скрывали его глаза. В таком обличье Ванго и сам себя не узнавал.

Десять минут спустя он пересекал Пятую авеню, направляясь к Мэдисон-сквер.

Вот уже много недель он проводил ночи в итальянских кварталах Нью-Йорка. Для начала он прочесал, одно за другим, все кафе в Бронксе. А теперь обследовал южную часть Манхэттена и забрел в Маленькую Италию, где нашел несколько ресторанов — сицилийских островков в самом сердце Америки.

Этим вечером он переступил порог «Ла Рокка». Ресторанчик с ярко освещенной витриной находился на углу Гранд-стрит. Внутри пахло каперсами и жгучим перцем.

Сюда Ванго попал впервые.

К полуночи ресторан превратился в игорный клуб. Посетителей сменили картежники, зал погрузился в полумрак. Но и теперь здесь не было той сосредоточенной тишины, какая всегда стоит в подобных местах. Хозяин бегал между столиками, подавая сандвичи с острой колбасой и сыром. В помещении было шумно. На заднем дворе росла гора пустых бутылок.

Ванго подсел к бару, положив рядом с собой шляпу. Вокруг были одни мужчины, если не считать молодой женщины, укрывшейся за стойкой, как за крепостной стеной.

Она ни минуты не стояла спокойно, бегая между кухней и винным погребом.

Увидев глаза девушки, Ванго подумал об Этель. У нее был такой же взгляд — острый и безжалостный, как кинжал.

Вспомнив этот взгляд, Ванго нащупал в кармане письмо от Этель, полученное несколько дней назад: всего три строчки, в которых она холодно советовала ему не приезжать в Европу без предупреждения, так как у нее много дел. Еще один болезненный укол кинжалом.