Александр Карнишин - Игра в классиков

- "А почему нет солнца? Потому что ночь. Опять ночь, с тоской сказал отец Кабани и упал лицом в объедки", - процитировал Мишка.

Посмеялись, посматривая по сторонам, рассматривая народ нагло и в упор, как в молодости. Публика была какая-то серая и угрюмая. Никто не раздевался и не усаживался надолго, как в ресторане, как раньше. Все забежали только перекусить и опять бежать куда-то.

- Миш, смех-то смехом, но, правда, ничего у вас там в верхах не слышно? Устал я без света, глаза болят.

- Давно тебе говорил, что надо очки купить.

- Очки, да, - кивнул я.

Он, правда, давно говорил мне об очках. Особенно заметны были проблемы со зрением рано утром и ещё вечером, после работы, когда мелкий шрифт в книге или самый простой чек в ресторане я уже просто не мог прочитать.

- Ну, перекусили, теперь можно и поговорить? Или на улице потолкуем?

Я с тоской посмотрел на улицу. Выходить туда, в жёлтое, туманное и грязное совершенно не хотелось.

- Может, по мороженому, как в детстве?

- О! И я ещё кофе себе возьму!

Мороженое было хорошим. Сладким, сливочным на вкус и не слишком холодным.

- Так, у тебя точно все в порядке?

- Миш, мне просто темно, понимаешь... Давит.

- У-у-у... Если б ты знал, сколько сейчас с психозами у нас по больницам мается. Статистика просто страшная. Осень - она всегда такая. Обострения сразу всякие. И настроения разные в пару к этим обострениям.

- Иногда мне начинает казаться, что мы просто не доживём до солнечного света...

- Тьфу на тебя, дурак! Уж ты-то, с твоими двумя с половиной образованиями и с твоим опытом...

- Да я понимаю, понимаю, но не могу с собой справиться. Вот сейчас домой идти - мне страшно. Такое ощущение, что небо вот-вот упадёт на голову. Оно слишком низко. Слишком черно. Давит оно, понимаешь? Просто вот дышать тяжело.

- Понимаю. Сам солнце люблю.

Он помолчал, рассматривая мутную витрину, за которой как в аквариуме двигались какие-то фигуры. А для них, наверное, в аквариуме были мы.

- А если уйти? - спросил я совсем тихо.

- Что? - дёрнулся Мишка.

- Ну, я говорю, а если уйти - может, там где-то оно есть - солнце? За городом, далеко?

- Ну, ты даёшь... Совсем распсиховался, что ли? Это тебе надо в Австралию ехать - там как раз весна. Скоро лето у них наступит. Там много света и тепла.

- За что нам такое, если где-то есть солнце и тепло?

- Ты не придуривайся, ага? За что... За "низачто". За то, что осень. Осенью всегда так. И вообще - это наша Родина, сынок. Хе-хе..., - а вот смех у него в этот раз совсем не получился.

- Миш, а может, что-то с Солнцем? Ну, ты же знаешь все, расскажи, а...

- Что с Солнцем, ну, что? - взорвался он. - Что с ним может случиться?

Действительно - что может случиться с Солнцем? Но мне все равно было страшно и как-то мутно от общей неопределённости. Вроде бы, все правильно он объяснял. Вот же, по календарю - осень. И грязь на улицах - потому что осень. И чёрное небо... И темно...

- Миш, а что астрономы-то говорят?

- Какие у нас сейчас астрономы? В большом городе астрономов просто не бывает - тут же испарения и газы и не видно ничего совсем.

- А без них, без астрономов даже, если просто верх посмотреть...

- Совсем с ума сошёл, что ли? Что туда смотреть? Там темно. Черно и темно там. Осень, понимаешь? Вниз смотреть надо, под ноги, чтобы в грязь не плюхнуться.

Опять он был прав. Мишка всегда был прагматиком. И когда меня, бывало, заносило, он давал подзатыльник - да хоть даже и словом. Ну, правда же - что смотреть в черноту и темноту.

Мы разом, не сговариваясь, встали и пошли к выходу.

- Вот смотри, - сказал он, останавливаясь у двери. - Тут светло. А там - темно. Потому что вечер уже. И осень. Ясно?

- "А почему нет солнца? Потому что ночь. Опять ночь, с тоской сказал отец Кабани и упал лицом в объедки", - процитировал теперь уже я.

- Что, в объедки тебя макнуть для спокойствия? Да запросто! - он с показной угрозой стал подтягивать рукава.

- Да ну, Миш. Спасибо, что посидел со мной.

- Ты успокоился хоть?

- Ну, вроде бы... Хотя все равно темно мне как-то. И вот тут давит, давит... И ещё - страшно.

- Фигня всё. Привыкнешь. Потом будет зима. А потом бац - и уже весна, - и улыбка у Мишки была уверенная и светлая.

Если бы он знал что-то - он бы наверняка сказал. Друг не врёт другу.

Мы вышли за порог в темноту и влагу. Сразу проснулся страх. Я осторожно искоса одним глазом глянул верх.

- Ну, что? Увидел там что-то? - рассмеялся, заметив, Мишка.

- Нет. Темно там. Темно и черно.

- А я что говорил? Вон, под ноги смотри лучше, а то свалишься ещё по дороге.

- А утром...

- Утром будет ещё темно, - уверенно сказал он. - Ну, осень сейчас, понимаешь?

- Ага, осень. Понимаю, конечно.

...

Над городом, накрыв его своей тенью, второй месяц висел, не подчиняясь никаким законам физики гигантский космический корабль. Чёрный.

А в городе жили своей жизнью люди.

Утром им было ещё темно.

Вечером уже темно.

Осень, чего там.

-- Круглый мир

Солнце сияло ослепительным белым светом в выцветшем голубом небе. Чёрные рыбацкие лодки покачивались в тёмной воде у берега. В лёгкой воздушной дымке не виден был противоположный берег огромного круглого озера.

- А потом... А потом этот демон попросил у меня пить! Вот!

Рыжик уже просто "заливать" начал. Прибежал, запыхавшись, руками махал, а теперь - просто заливает сказки какие-то. Демоны пустыни не знают нормальной человеческой речи. Они приходят к нам иногда, старики говорят, что все чаще и чаще, но вреда никакого от них нет, потому что они совсем слабые и больные. Малыши бегают за ними по пятам, потому что им все внове, рассматривают их, обсуждают между собой на детском языке, дожидаются, пока те успокоятся, присядут или просто повалятся навзничь. Правда, тогда нашу малышню сразу разгоняют: не хватало ещё, чтобы дети мелкие всякие демонские амулеты себе присвоили. Все, что от демонов, принадлежит общине. И сам демон, когда умрёт, тоже сразу станет общим. Его тут же закопают, а над ним посадят сливу. Или сразу целых пять кукурузин. Или подсолнечника целых три штуки. И они на демонском теле будут хорошо расти, и дадут богатый урожай. А одежду, если демон одет, всякие его демонские вещи - это общинное, общее. Оно потом долго будет красоваться в Большом доме. Ну, пока кузнецы не догадаются, куда и что из всего демонского можно приспособить.

- Ну, и как же это он тебя попросил? На рот пальцем показал, что ли? На свою демонскую пасть? Может, он просто съесть тебя хотел? Ам - и все?

- Самым настоящим человеческим языком!

А глаза у Рыжика распахнуты, как у ночного лемура. Круглые такие, испуганные. Испугаешься тут, конечно, когда демон - и вдруг разговаривает по-людски.

Рыжиком мы зовём парня, кстати, только между собой. В лицо ему такое не скажешь. Он просто ещё сам не понимает, какой странный, со своим рыжим пухом по всему телу. Наверное, поэтому демон заговорил именно с ним. Потому что Рыжик не такой, как все. Отличается от всех нас.