Александр Косарев - Сокровища Кенигсберга

– Вот и порядок, – повеселел насупившийся было Карл, – старый конь борозды не испортит, как говорят русские крестьяне, и Вы, господин оберштурмбаннфюрер, зря меня обвиняли в лености и обжорстве, старый Карл еще покажет...

Но Вист уже не слушал его бормотание, так как спешил завершить программу работ на сегодня и хоть немного поспать. Быстро спустившись на несколько пролетов вниз, они через полураспахнутую клинкетную дверь попали в большой, хорошо освещенный зал со сводчатым потолком, на котором висели два железных щелястых ящика вентиляционной системы. Взглянув на них, уполномоченный ГУИБ сразу вспомнил фразу из инструктажа, который он получил перед самым вылетом в Кенигсберг в незаметном особнячке, расположенном на улице имени Г. Геринга в Берлине.

– Запомните, господа, – вещал им с кафедры седоусый полковник инженерных войск, – система вентиляции и система затопления подземных сооружений города – суть одно и то же. Все зависит от положения рычагов запорных устройств, установленных в кессонных камерах. Система затопления каждого объекта рассчитана нашими инженерами таким образом, чтобы каждый этаж заполнялся водой в течение пяти, десяти, ну максимум, двадцати минут, и то, если подлежащая затоплению площадь превышает по объему пять тысяч кубометров. И я не советую Вам, господа, медлить с выходом на поверхность, если эта система будет приведена когда-нибудь в действие...

В этом сводчатом зале, несмотря на столь поздний час, вовсю кипела работа. Раздетые по пояс солдаты из специального батальона СС непрерывно перевозили на низеньких дребезжащих вагонетках разнокалиберные деревянные ящики и, повинуясь указаниям начальника охраны объекта гауптмана Хайнца Зильберта, складывали из них аккуратные штабеля и пирамиды. Увидев внезапно появившуюся в черном дверном проеме троицу, капитан Зильберт, вздрогнув от неожиданности, потянулся было за пистолетом, но, узнав в одном из вошедших своего лишь позавчера назначенного начальника, вытянулся и взял под козырек. Вист, видя, что начальник охраны, фамилию которого он в суете последних дней уже успешно забыл, собирается рапортовать, остановил его успокаивающим движением руки и по-свойски протянул ему ладонь для рукопожатия.

– Если я не ошибаюсь, гауптман Хайнц...

– Зильберт, – подсказал сообразительный начальник охраны.

– Да-да, Зильберт, – якобы вспомнил Вист, – подскажите мне, пожалуйста, сколько под вашим началом здесь находится людей?

– Докладываю, – щелкнул тот каблуками. – Два оператора грузового лифта, четверо солдат поставлены на разгрузке и еще шесть человек развозят грузы на тележках. Затем двое дизелистов при электростанции и трое собаководов со своими овчарками.

– Итого сколько?

– Всего восемнадцать человек, вместе со мной, разумеется.

– А на какое же количество личного состава у вас здесь рассчитано жилое помещение?

– Спальных мест имеется сорок восемь, а запасов продуктов и воды хватит на месяц для расчетного количества в девяносто семь человек.

«Отлично, – подумал Вист, – здесь и моя команда спокойно разместится, да и доктор Роде будет под присмотром».

– Покажите мне сейчас, гауптман, как вы здесь разместились, – попросил он уже вслух.

– Прошу сюда, – капитан повернулся и двинулся по пока еще не заваленному ящиками проходу, между проложенными вдоль всего зала путями узкоколейки, давая на ходу необходимые, по его разумению, пояснения.

– Здесь, господин оберштурмбаннфюрер, на площади тысяча шестьсот двадцать два квадратных метра, производится размещение поступающих согласно полученным указаниям грузов. Вон там, – показал он вперед рукой, – расположена центральная лифтовая шахта грузоподъемностью в двадцать тонн, а вот за этой дверью, что справа от Вас, находится наша казарма.

– Прекрасно, прекрасно, – устало пробормотал Вист, – но лифт мы, пожалуй, осмотрим несколько позже, а пока проводите нас в жилое помещение.

Они попетляли некоторое время между ящичных штабелей и скоро вышли к широкой двустворчатой двери, обшитой обычным листовым железом. Отворив ее, они оказались в несколько более узком, но примерно столь же длинном, как и предыдущий зал, помещении казармы.

– Это что за свалка при входе? – обратил Вист внимание гауптмана на хаотично наваленные по обе стороны двери груды разнокалиберных ящиков, канистр и мешков.

Начальник охраны заметно смутился.

– Никак не успеваем разобрать все это, господин оберштурмбаннфюрер, все силы моих солдат брошены на размещение государственного имущества, а тут ведь лежат наши припасы, продукты, посуда, вода, патроны да много чего, даже специальные консервы для собак есть!

– Возьмите это на заметку, – снизил тон Вист, – негоже разводить такой свинарник в казарме.

– Так точно, – обрадовано поддакнул Хайнц, – все сделаем в лучшем виде.

Они прошли дальше. Посреди подземной казармы стояли в линию два десятка сдвинутых попарно столов, окруженных скамейками, разногарнитурными стульями, а вдоль стен были установлены двухярусные солдатские кое-как заправленные, койки с валяющимися на некоторых из них кителями, ремнями и прочей солдатской амуницией. В конце казармы виднелись точно такие же, как и в начале ее, двустворчатые железные двери. Увидев несколько свободных коек, безмерно уставший Вист уселся на одну из них и с наслаждением вытянул гудящие от ходьбы ноги. Конечно, следовало бы завершить осмотр, но его тело уже отказывалось повиноваться. Последний раз он был в этом подземелье три месяца назад, когда здесь еще и электричества-то не было, и ходил по нему с фонарем в сопровождении специально выделенного ему проводника из службы подземных сооружений Кенигсберга, который так же, как и этот капитан, нудно вещал о квадратных метрах, запорах для водонепроницаемых дверей и ориентировочных разметках в галереях подземного лабиринта.

– Гауптман, – измученным голосом произнес он, – пришлите сюда дневального, пусть принесет нам какой-нибудь ужин и воды. Мы здесь у вас отдохнем часов до пяти, если Вы не возражаете.

– Что Вы, господин оберштурмбаннфюрер, сочту за честь. А ужин мой денщик сейчас Вам подаст.

– Надеюсь, не из собачьих консервов? – крикнул вслед уходящему Зильберту Вист, вызвав у своих подручных гомерический хохот.

Проснувшись от громкого стука, директор музея вначале никак не мог спросонок сообразить, кто это так колотит по его двери. Но, вспомнив в этот момент вчерашнюю прощальную фразу Виста, поспешно поднялся и, накинув на пижаму домашний халат, торопливо зашаркал к двери. На пороге стоял подвозивший его вчера вечером мотоциклист Гюнтер, кажется, и изображал всем своим видом крайнюю степень нетерпения. На улице стоял еще полный мрак. Увидев, что директор музея еще даже не одет, лейтенант даже притопнул ногой от досады.