Лев Сокольников - Распишитесь и получите

— На каждой странице тешить тщеславие собираешься? Послабь, давай через десяток с коротким замечанием выходить будешь?

— Могу уступить, мы друзья. Далеко с твоими семью классами не уйдём, понятно, но есть и утешение: школа старая, качественная, основательная и надёжная. Лагерная.

— Как понимать «лагерная»?

— Когда год отсидки при хорошем поведении и ударной работе учитывался за два, а с чего страна саветов так милостиво обращалось с заключёнными выяснять нужно.

— Можно соображение?

— Валяй.

— Получил «червонец», а чтобы через пяток лет вдохнуть «воздух свободы» работаю «с огоньком», на рожон не лезу, начальством в «дисциплинированные» вписан. Что за пять активных трудовых лет в мочало превращусь и выйду наполовину инвалидом труда ни разу не подумал.

И верхам удобство, новых зеков наделают, и те будут считать двухкратные дни.

— Принято. Вот куда гну: один класс твоей старой школы по качеству равен двум нынешним, и не стесняясь можешь заявлять о четырнадцатилетнем образовании.

Какой процент граждан страны процветает с высшим образованием, сколько и как живут со средним, и какова доля малограмотных? Сколько недоучек, вроде тебя, прошли по жизни без расстройств от необразованности и довольные жизнью? Вникай: будь у тебя любая «вышка» — на всех углах выпячивал губы в ожидании благ от окружающих: «высшее образование в кармане, цените!», а будучи недоученным — понимал неполноценность свою и выполнял волю командиров с «вышками»

— …и с «партейными» книжками…

— Сколько процентов полученных знаний применяет каждый в повседневной жизни, какова отдача знаний? Как-то вселился в «товарища» с дипломом «Института стали и сплавов», что в стольном граде обретается, но в литейном цехе часа не пробыл… если не считать практику…

— … но высшее образование у него не отнять!

— Не отнять, верно, нечего отбирать, не было высшего образования. Семь полуграмотных классов служили тебе так, как не служил институт «знатоку» стали и сплавов. Учителям всех дисциплин старой школы твоей до сего времени должен говорить:

— «Спасибо» — они, древние педагоги, качественно обучили тебя, настолько хорошо и надёжно, что и до сего времени не потерял желание узнавать что-то новое в каждой сфере человеческой деятельности. Основная задача педагога надёжно заразить юный мозг желанием и устремлением постоянно, пока видит мир, узнать как можно больше о. Смею уверить: дальше с грамотностью будет хуже, и близится время, когда семь твоих старых учебных зим будут равны двум нынешним «вышкам»… если, понятное дело, доживёшь до времени сплошной тупости граждан, получивших «дипломы».

— «Купивших», или «получивших»?

— Тебе-то какая разница?

— Спасибо, бесик, обрадовал и утешил.!

Прав бес: первым идёт и будет идти преподаватель родного языка и литературы, только он в моих видениях предстаёт со знаменем познаний в руках:

— Дорогой учитель, великий поклон тебе, путь даже никто и никогда не увидит плоды трудов наших, то есть, моих и бесовских. Великая, какая только есть, Слава тебе! Ты столь надёжно обучил управляться с русским языком, что и после шести десятков лет простоя — смело, без страха и сомнений-опасений «вдруг не смогу одеть словами свалившуюся так, как когда-то под твоим руководством облекал» — без страха бросаюсь в омут деепричастных оборотов любой глубины и сложности.

Бывает, случается, застреваю в предложении, но вспомнив звуки голоса наставлений твоих и мудрый лик твой — отгоняю страх, обретаю уверенность, и, полный гордостью, выбираюсь на свободу! В трудные моменты на помощь приходит бес:

— Укороти, укороти, к чему такие взмахи крыльями? Чем выше взлёт — тем больнее приземление. После самой высочайшей вершины начинается небо куда уходите».

— Без тебя знаю!

Учитель мой, подозреваю: дар прекрасно обучать своему предмету послужил причиной вселения сущности, коя вот уже двенадцать лет принуждает набивать то, чего бы не хотелось. Мысли, что сегодня внушает сущность с безликим именем «бес» далеко отстоят от бесчисленных, невинных и прекрасных предложений, кои диктовал нам на уроках, а я писал с удовольствием!

Всё, что сегодня творит со мной бес — другое, худшее и настолько ужасное, что у тебя есть повод сказать в мой адрес:

— Научил на свою шею! — в далёком прошлом подобных вульгарностей от тебя не исходило, единственное, что позволял в общении с нерадивыми учениками, было вот это:

— Дитё малое, глупое, неразумное! — выслушивать в четырнадцать лет мягкую, красивую, далёкую от похвалы речь о себе не очень-то приятно… даже совсем неприятно. Но! Если ты, мой учитель и Великий Знаток языка русского худо обучил школяра — сущность иного мира в звании «бес» не сидела во мне полных, день в день, час в час, двенадцать лет, ибо и бесам малограмотные неинтересны. А посему есть повод гордиться мною.

Учитель, достаточно слов моего словаря, чтобы так сказать мудрой душе твоей:

— Ты был моим литературным институтом, а местами и выше!

— Странно: любимый учитель русского языка и литературы ни единым матерным (бранным) словом не осквернял слух твой, но откуда столь обширные познания в мате? Имя кладезя назови? Где, когда и в каких притонах обучился мату? — вставил дружескую шпильку бес.

— Матом помечен до бучения, и только учитель правильной, прекрасной русской речью удерживал от полного погружения в ненормативку. О других, кто учился в одном классе со мной и управлялся матом не хуже моего ничего сказать не могу. Но знаю: после уроков русского языка и литературы мат терял силу и «пробивную способность».

Продолжение процесса погружения в мат продолжилось с началом «автономного плавания», но и тогда не забывал, чему обучил «учитель от бога». Чего спрашиваешь? Где и когда заразился отвратной людской заразой: «знать и спрашивать»? Что, проверяешь мои познания?

Иногда одолевают сомнения: а не самостоятельно ли, без посторонних сил, удумал проверить прочность полученных знаний «русского языка и литературы»? Если так, то всё едино без стараний учителя дело не обошлось и при любом размышлении прихожу к единому знаменателю:

— Ты меня учил! — низкий тебе поклон и да пребудет в мире и покое высокопрофессиональная душа твоя, учитель! Прости, «ибо ныне я, яко трость, колеблемая ветром» — любил ты старые обороты речи и приохотил к ним, но от этого ясности не прибавляется: «кто», или «что» подвигло на собирание слов в предложения? Бес?

Бесовское влияние присутствует, сущность увидела во мне благодатную почву посева своих соображений.

Какую оценку поставил бы сегодня за труд добрейший Пётр Андреевич? Утишительный Трояк, «балл душевного спокойствия», выше? Никогда не оценивал школьные труды мои «тройками», а если случалось, и доходил до унижения тройкой — получал наставление: