Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

О кране! Струя бьет, набирается вода, мы читаем свежую прессу. Ничего интересного: Негры бастуют, повязали кого-то, программа на неделю для двух каналов, приглашение на курсы английского, окна и двери в рассрочку — полная хрень! За пятнадцать минут ванна уже набралась. Пены-ы-ы! Ы-ы, ещё! Покурил. С утра — это как слабительное, рекомендую. Ну, это — слишком тоже не надо, а то плавки на змеевике потом пропахиваю дымом. Мои-то — ладно, а Лида говорит, что от неё на работе потом весь день куревом несёт. В следующий раз, бельё надо будет сначала в шифоньер унести. Полотенца? А, они и так кислые. У нас совмещенный узел.

Ло-жим-ся в тёп-лу-ю во-ду. Гусиная кожа (поначалу). Пузырьки застряли в волосиках на ногах. Пена приятно так шуршит, типа, лопается, тихонечко так. Соль ещё не вся растворилась, под ягодицами чувствуются мелкие камушки соли. Ляг пониже — сейчас они растают. Пена шуршит. Запа-ах! — зимняя ягода — клюква в снегу. И соль пахнет елью. Соль зря — перебивает. Ну, всё равно нормально. Кожа привыкла, уже разровнялась. Окунулся по шею, и плечам стало тепло — всё, уже весь мокрый, в пене, в воде!

Кран! Торчит из стены, хромированный гад. Вот он же, сволочь, торчит здесь передо мной, как вершина айсберга. Ну, так говорят, когда что-то видишь, а чего-то не видишь. И, подразумевается, что не видишь больше, чем видишь, и тогда говорят: «Как вершина айсберга». В данном случае, если подумать, так оно и есть. Что я вижу? (Что мы видим?) Скелет какого-то недоразвитого хромированного слона со шлангом вместо рогов на башке. Знаю-знаю — у слонов нет рогов. Я образно, не докапывайтесь. Вы, прикиньте, что там дальше. Мой кран, этот слоник, прикручен к двум ненадежным (в плане прорыва) трубам. Эти трубы, как метастазы опутывают весь мой сто двадцати квартирный дом и потом шныряют куда-то в долговечность под землю. Там, под землёй, они, опять же, как метастазы, опутывают весь мой микрорайон. Потом — весь район города. Потом — весь город. Потом — всю область. Потом — всю страну. И, весь континент, а то и ни один! И присосками выходят к Океану. Северо-Атлантическому, Тихому-Индийскому — не важно! Важно, что я лежу в этой ванне, а мой недоразвитый слоник качает мне воду из Амазонской дельты, которая пахнет елью и зимними ягодами — клюква в снегу.

В дверь постучали.

— Стучат, — сказала Юля.

Она никогда не открывала сама.

— Слышу, — ответил Архип, «запомнил» текст, тяжело поднялся и пошел открывать.

— Кто?

— Чужие! Свои, скажем так, — все дома.

Понятно, Николай Андреевич пришли.

На площадке с начатой бутылкой «Путинки» в одной руке и с пятилетним Андреем Николаевичем — в другой, с блестящими хмельными глазами, сверкающими за запотевшими линзами очков, стоял сам господин Крюков.

— Здорово!

— Здорово. Заходите.

— Не ждали гостей?

А чего их не ждать — воскресенье, кто-нибудь бы все равно пришел.

— Ждали. Заходите.

Зашли. Стянули с себя теплые, ещё зимние одежды. Прошли в комнату. Сели на диван.

— Юль, сообрази чего-нибудь закусить, — попросил Архип.

Юля ушла на кухню соображать.

— Что делаете? — спросил Коля, пытаясь усадить своего наследника рядом на диване, но тому хотелось разведать квартиру — он здесь был первый раз.

— Да, отпусти ты его, пусть послоняется, — сказал Архип. — Ничего не делаем, пиво пьем.

Любопытный наследник сквозанул по комнатам, Архип принес рюмки и кое-что, что уже успела положить на блюдца Юлька, сел рядом, взял Колину бутылку и разлил.

— А вы чем? — продолжил разговор Архип.

— С горки катались, решили в гости зайти.

— Правильно решили.

Выпили, покряхтели, посудачили ни о чем, погоняли малыша, заставляя его есть куриный суп, включили ему мультик, пошли курить на кухню. Коля не курил, но пошел за компанию, прихватив рюмки и пузырь. Сели за кухонным столом.

— Что делаешь в следующие выходные? — спросил Николай.

— Ещё не знаю, — сознался Архип.

— Хочешь прогуляться поперек Байкала от Танхоя в Листванку?

— Зачем?

— Ну, скажем так, тряхнуть стариной.

— Начинается! Хоть одна зима проходила без твоих прогулок?

— Проходила. Эта прошла. Уже весна.

— Давай, давай! Весна, твою мать! В Сибири весна в июне. В июле — уже осень. С августа по май — сам знаешь. Что за переход?

— Скажем так, в рамках международного Байкальского фестиваля зимних игр «Зимниада», сорок пять километров по льду Озера.

— Круто звучит. Ну-ну, что дальше? — Архип выпустил дым в потолок.

— На середине пути, на сто пятом меридиане — наш лагерь: горячее питание, чай, ледовый городок. Все, кто пройдет — на память диплом или грамота, кажется, за то, что перешли. Для подстраховки, скажем так: спасатели на «Буранах», у нас два «Хивуса» на воздушных подушках. До Танхоя добираемся поездом — заказано шесть вагонов. Там их отцепляют, ночуем в них, а в шесть утра — на лед и старт. И до упора, кто как пройдет.

— Это сколько ж народа будет на льду?

— Человек триста, скажем так.

— Лед-то выдержит?

— Выдержит! Раньше, по этому льду рельсы ложили, и поезда шли в Танхой. Ещё до революции. Метр двадцать сейчас толщина — выдержит. Там вешки расставлены. Лишь бы пурги не было — выдержит.

— А если пурга?

— Тогда, скажем так, идти трудновато будет. Но я смотрел в Интернете — погоду обещают нормальную, без ветра и солнечно. Пойдешь?

— Не знаю, — честно сказал Архип. — Куда мне уже? Сто лет из дома не выбирался — облажаюсь. А не хотелось бы! Старый я стал… и дохлый. Спился, скурился, обрюзг, как говорят в КВНе, — окряк. Боюсь — сломаюсь. Старый я стал.

— Ерунда. Не переживай — пройдешь, скажем так. Я вон, Юльку с собою беру и Богдана.

Юлька и Богдан — это тоже Колины дети, ещё довольно молодые, но натренированные Колей в лучших традициях его туристических кампаний. Но, раз уж Коля рискнет их взять, значит, пурги быть не должно.

А Коля не унимался:

— Идем? Встряхнемся, хоть. Тестовый маршрут. Чего дома-то сидеть?

И Архип не очень долго думал, и по пьянке согласился. А чего на попробовать, действительно, как в старые добрые времена? «Тестовый» же маршрут (что это такое?).

— Иду!

И Коля с Архипом накочегарились в зюзю!

Утром, с похмелья начались ломки, заиграла очко, застучали по темечку мысли: «На кой черт, ты, дурак, согласился?! Делать нечего? Решил, яйца отморозить? Ну-ну! Турист! Посмотрим, как ты пройдешь!» Пришлось самому себе объяснять и уговаривать своего второго — трусливого и неуверенного:

«— А чего здесь такого? Сорок пять километров. Десять часов пути. В шесть вышли, в четыре пришли.

— Да ты что?! Ты такой способный? Когда ты последний раз дальше гаража ходил? В ларек за пивом? Три года ты бухаешь, три года куришь, как паровоз, три года сидишь и не шевелишься — сорок пять километров для тебя смерть!