Дмитрий Сафонов - Дорога на остров Пасхи

Бык ревел и несся на человека, как торпеда на вражеский линкор… Но… Ему мешали недостатки, свойственные торпеде – он не мог быстро повернуть, изменить свой гибельный курс, и от этого смертельный заряд, заключенный в упругих волокнах его мышц, пропадал впустую. И мышцы с каждой секундой неотвратимо приближались к состоянию МЯСА.

Человек снова отскочил – на этот раз у него даже появилось некоторое изящество в движениях – добежал до столба и ловким щелчком ("ничуть не хуже, чем Смачный Плевок!") отшвырнул сигарету. Он ждал.

Дальше было неинтересно. Бык в бессильной ярости метался вокруг столба, а человеку достаточно было сделать два шага в сторону, чтобы укрыться от острых рогов. Это продолжалось… Сколько? Пять минут? Десять? Пятнадцать? Он не знал. Он видел перед собой только МЯСО и ждал момента, чтобы положить его на поднос.

Наконец обессилевший бык на мгновение замер, и человек протянул руку и взял веревочку. Он осторожно потянул ее на себя. Бык заревел – но уже не тем, уверенным басом, а тонко, словно обиженный ребенок – и задрал голову, повинуясь движению его руки. Он ДОБЫЛ мясо; пусть не очень красиво, но вполне приемлемо. Простительно – для новичка.

Он привязал веревочку к кольцу, вделанному в столб, и отправился на трибуны. Метр, Малютка Стив и Бумажный Хью ждали его у калитки.

– Кувалду или отвертку? – спросил метр.

Он вспомнил слова официанта.

"Шеф спрашивает, чем полить мясо? Можно свежей сметаной с чесноком, можно лимонным соком. Что предпочитаете?".

"Кувалду или отвертку?".

– Ни то, ни другое, – ответил он. – Только цепь. И нож.

Метр удивленно изогнул кустистую бровь.

– Как угодно.

Он вернулся к столбу. Воткнул нож – почти по самую рукоять – в землю. Развязал веревочку и слегка подтянул ее. Бык задрал голову и прижался к столбу. Веревочка натянулась, как струна.

"Может, у вас есть какой-нибудь свой, оригинальный способ? Это только приветствуется…".

Он не знал, насколько его способ будет оригинален; ни разу в жизни ему не приходилось видеть, как забивают быка; но он думал, что удобнее будет сделать так.

Он обмотал цепью рога ("если привязать за шею, цепь может помешать резать"), завел концы за столб. На одном конце цепи был крючок, и он вставил крючок в звено. Но все равно ему не удалось притянуть быка вплотную к столбу. Тогда он, изогнув руку, локтем надавил на веревочку; бык жалобно заревел и подался вперед, а он, выбрав слабину, зацепил крючок за другое звено цепи.

Наконец он добился чего хотел: бык стоял вплотную к столбу, запрокинув голову набок. Он вытащил нож и подошел к быку.

"Вот она, незащищенная шея! Бери да режь!". Он примерился, собрал в кулак складки толстой кожи, свисавшие, как борода. Оттянул (почти как Бумажный Хью оттянул полчаса назад его яйца, чтобы… Чушь! Он не ЗВЕНЕЛ!) кожу, развернул нож лезвием в сторону шеи и резко ударил. Лезвие вошло в шкуру с хрустом; будто он наступил на капустный лист. Он нажал на нож, удивляясь, насколько тот был хорошо наточен (хотя – чего удивляться, он ведь успел ощутить это своими собственными яйцами…), почувствовал, как под лезвием что-то лопнуло; будто он перерезал туго натянутую резинку; из раны ударил фонтан темной густой крови.

Кровь забрызгала рубашку, попала на брюки и ботинки, но… Это не то, о чем следовало беспокоиться. Он добыл МЯСО!

Он увидел, что глаз у быка, оказывается, вовсе не черный. Фиолетовый.

Зажав в руке нож, он медленно шел к калитке. Кровь капала с лезвия на опилки. Кровь придавала опилкам Времени – секундам – другой смысл.

Первым у калитки его встретил метр.

– Однако! Вы отлично справились для новичка… Признаюсь, я не ожидал… – но в глазах у него было написано совсем другое. Он именно ожидал.

– А как он громко пернул! – восхитился Малютка Стив. – Я даже на трибунах сказал: "Кто здесь квасит капусту?".

– Пердежник Эл, – припечатал Смачный Плевок.

"Понимаешь, сынок, прозвище – это такая штука… Это не имя: прозвище не получаешь, его зарабатываешь. На всю жизнь. Имей в виду!".

"Пердежник Эл", – повторил он про себя и усмехнулся. Ему понравилось. Он это прозвище и впрямь заработал.

Ковбои наперебой хлопали его по плечу, гоготали, как встревоженные гуси, ухмылялись и притворно зажимали носы, показывая пальцами на его зад. Они поздравляли его с первым добытым МЯСОМ.

И даже Бумажный Хью ("почему это он, интересно, Бумажный? Он что, молотил быка рулоном бумаги?") пожал ему руку и сказал:

– Не обижайся, Пердежник Эл. Увидишь – ты бы на моем месте поступил точно так же.

Он осмотрелся. Ковбои тем временем устремились на арену. Кто-то отвязывал мертвую тушу от столба, кто-то уже готовился снимать шкуру; в некотором отдалении, с подносом наготове, стоял шеф-повар.

Он нагнулся к уху Бумажного Хью:

– А ты бы?… Правда, отрезал?

Хью озадаченно посмотрел на него:

– Эл? Мне же остался один хвост до глаза. А за МЯСОМ идет тот, кто помогает танцору избавиться от ЗВОНА. И потом – звенящую кровь смывают только кровью Быка. Это – закон! – он пожал плечами, словно пересказывал старинному приятелю Пердежнику Элу таблицу умножения и недоумевал: "А что ж ты делал в первом классе, дружок?".

– Танцору?

– Ну да. Танцоры – это там, – Бумажный Хью махнул рукой. – За стеной. Те, которые не едят мясо с кровью.

– Я понял. Значит, я больше не танцор?

– Ты что, успел забыть свое прозвище? – снова удивился Хью. – Пойдем, помоешься, а потом тебя ждет подарок.

– Подарок? Неужели меня еще может ждать подарок? – внезапно он почувствовал огромную усталость.

– Пошли, пошли.

В душе он немного пришел в себя. А когда вымылся и вышел в раздевалку, вытираясь махровым полотенцем, разукрашенным черными быками, то увидел, что на скамье лежат кожаные штаны и фланелевая рубашка, а под скамьей стоят остроносые ковбойские сапоги. Но… Все это было не новое. Кем-то поношенное.

– Это традиция, Эл, – пояснил Хью. – Мы носим одежду тех, кто сдох, как паскуда. Это не дает забыть о том, что лучше умереть в Час Быка. Сапоги тебе достались от Прыщавого Ллойда, а одежда – от Тугодума Ларри.

– А как насчет одежды тех, кто умер в Час Быка?

Хью пожал плечами.

– Они уходят в ней, Эл. Как Котенок Билл. Кто знает, может, на том свете им тоже придется добывать МЯСО с кровью?

Последнее, что он запомнил в этот вечер. Чистый и причесанный, он вошел в зал. Ковбои уже сидели на своих местах. Они ждали его появления; раздались приветственные крики, он благодарно кивнул и сел за свой столик напротив Смачного Плевка.

Он долго смотрел на недоеденный стейк. Сидел, чувствуя, как внутри него копится злоба. Затем схватил тарелку и запустил ею в метра. Тот едва успел увернуться. Тарелка со звоном ударилась в стену; стейк упал на стойку.