Дмитрий Сафонов - Дорога на остров Пасхи

Прошел год, в котором не было ничего, кроме работы. Результатом стал большой и заслуженный успех. Рейтинги росли, а вместе с ними – зарплата.

Колесо Фортуны заскрипело, сделало пол-оборота и остановилось.

В ее жизни появился Тимофей – обаятельный мерзавец с мягкими волнистыми кудрями до плеч. Он называл ее «мамочкой», беззастенчиво воровал деньги и тратил (как она подозревала) на шлюх.

Тимофей был младше на девять лет, и она все прощала. Ее переполняло огромное гибельное чувство – без ответа и без выхода. Страдание превратилось в обязательный ежедневный ритуал.

Тимофей торопил со свадьбой – и она покорно соглашалась, прекрасно понимая, что им движет исключительно холодный расчет.

Она взяла на себя все хлопоты и расходы. Деньги казались чем-то вроде искупительной жертвы, а хлопоты помогали не думать, где ее неверный избранник, заявлявшийся лишь под утро, проводит ночи.

Это случилось за два дня до бракосочетания. Тимофей проснулся поздно. Он съел приготовленный завтрак, лениво примерил свадебный костюм.

– Молодец, мамочка!

Затем попросил денег – и ушел. «Насыщаться идеями».

Тимофей называл себя «творческой личностью». Он говорил, что хочет стать актером. Или – режиссером. Может быть, певцом. На худой конец – писателем. Неважно кем, но непременно – великим.

По крайней мере, он был великим бездельником. И – обманщиком.

Она осталась одна и… заплакала. И тут раздался телефонный звонок.

– Ты плачешь?

– Нет, притворяюсь!

– Не плачь, я уже еду.

Через полчаса он сидел на кухне, пил крепкий кофе и, покачивая ногой, курил коричневую сигарету.

– Он вертит мной, как хочет.

– Ты поступала точно так же.

– Я тебя любила!

– Наверняка он говорит то же самое.

– Мне плохо с ним. Но без него – еще хуже.

– Знакомое ощущение.

– Надо все бросить и уйти! Как ты – тогда… Но у меня не хватает сил!

Он аккуратно затушил сигарету.

– Когда свадьба?

– Послезавтра. В двенадцать.

– Не плачь. Все будет хорошо.

Он встал и пошел к двери.

– Ты думаешь, все образуется? – крикнула она вслед.

Он обернулся.

– Конечно. Посмотри на меня.

Улыбнулся и кивнул.

– Я привезу тебе подарок.

Сверкающий черный лимузин доставил ее ко Дворцу бракосочетаний. Гости уже толклись у входа. От аромата цветов кружилась голова. Тимофей стоял в сторонке и поглядывал на нее, словно прицеливался.

В груди бушевала маленькая незатоптанная радость – оттого, что она – невеста, и вся в белом, и подруги, независимо от семейного статуса, смотрят с нескрываемой завистью.

Эта радость была удивительно яркой, словно бабочка. Потому, что жизни ей было отмерено ровно один день. Завтра уже все будет по-другому. А послезавтра… Она не хотела об этом думать.

До начала церемонии оставалось не более четверти часа. Она озиралась по сторонам, но нигде не видела его. И это казалось странным – учитывая его изысканную пунктуальность.

За белыми, украшенными позолотой дверями гремел марш Мендельсона. Предыдущая пара ставила подписи, обменивалась кольцами и смущенно целовалась.

– Дай мне косметичку! – сказала она подружке.

– Я с тобой.

– Не надо. Я быстро.

Она прошла по коридору в дамскую комнату, закрыла за собой дверь. Подошла к зеркалу, чтобы еще раз проверить: может, она все-таки выглядит счастливой? Посмотрела и…

Увидела в отражении его.

Он стоял с какой-то коробкой в руках.

– Что это? – спросила она.

– Подарок. Я же обещал.

Он опустился перед ней на колено и открыл коробку.

Она опешила.

– Кроссовки?

– Тридцать шестой. Я помню все твои размеры. Давай я помогу надеть.

– Зачем?!

Он улыбнулся.

– В них легче бежать.

– Я не собираюсь…

– Ты знаешь, что это кончится плохо. Дрязгами, склоками, грязью… Я предлагаю сделать то, что случается только однажды. Легко и красиво – чтобы помнить всю оставшуюся жизнь.

– А как же… гости? Тимофей?

– Не думай ни о ком. Беги! Это – любовь. Порой она бывает невыносима. И тогда нужно сделать решительный шаг.

– Ты так говоришь, будто все знаешь…

– Я за это заплатил. Машина – за углом.

Он вышел первым. А она, подобрав юбки, поспешила за ним. Бежать в кроссовках было легко и приятно.

В душе звенела радость – оттого, что она – красивая, вся в белом и – свободна. И эту радость никто не мог отнять.

Весь день они катались по городу. Она высовывалась в открытое окно и кричала:

– Я сбежала! Боже мой, я сбежала со своей свадьбы!

Налетевший ветер унес фату.

Когда стемнело, он повез ее домой.

– Ты останешься? – спросила она.

– Зачем?

– Я же – невеста. А первая брачная ночь?

Он покачал головой.

– Это ни к чему.

– Я хочу, чтобы ты был рядом! – заявила она.

Тем, прежним тоном, который когда-то (много лет назад) так на него действовал. Но не сейчас.

– Тогда ты меня опять потеряешь, – сказал он.

– Ни за что!

Он остановил машину на мосту. Они вышли и облокотились на перила.

– Что у тебя в косметичке? – спросил он.

– Пудра, тушь, помада…

Он взял помаду.

– Она – твоя? Она – рядом?

– Да.

Он бросил помаду в воду. Черная вода сомкнулась над блестящей гильзой, даже не оставив кругов.

– Ее нет. Теперь посмотри на небо.

Она подняла голову.

– Видишь звезды? Они – твои. Навсегда. Никто их у тебя не отнимет. И ты никогда не сможешь их потерять.

Он довез ее до дома. Открыл дверцу, подал руку.

– Ты меня любишь? – спросила она.

– Очень.

– Ты… так и не женился?

– Я не смог убежать от тебя. Это не всегда получается.

Он помедлил, потом направился к водительской двери.

– Почему ты уходишь? – спросила она.

– Хочу попробовать еще раз…

Она уснула и спала так крепко, что не слышала длинных звонков Тимофея. Был полдень, когда она, в помятом подвенечном платье, все же вышла на лестничную площадку.

Тимофей наливался краской и смешно размахивал руками. Он выглядел нелепым и забавным.

– Что случилось? – вопила «творческая личность», вяло изображая гнев.

– Ничего, – смеялась она. – Тебе придется поискать другую «мамочку».

– Как ты могла так поступить со мной? – Тимофей сжимал кулаки, но предпочитал держаться на расстоянии.

– Это – любовь, – ответила она. – Порой она бывает невыносима. И тогда нужно сделать решительный шаг.

Это было два года назад. Она встретила хорошего человека и вышла за него замуж.

В тридцать семь выбирать особо не приходится. В этом возрасте брак – уже не союз двух любящих сердец; скорее, – заговор единомышленников.

Муж был спокойным и размеренным, как швейцарский хронометр; приятным и полезным, как йогурт на завтрак.