Рудольф Яшик - Избранное

А Кландух сидит и молчит. Со старостой он уже разделался. Посмотрел на него, как бы говоря: «И ты туда же, сукин сын? И ты против меня? Пришел поглазеть, как паны будут изгиляться над Кландухом? Ну, что ж, запомни этот день, я-то хорошо его запомню».

Староста понял.

«И жандарма привели с собой… а чего ждут? Пузатый, видать, самый главный. Ждут, пока он отдышится. Тогда и начнут… Чудные они какие-то. Вон тому дом подавай. Поди его разбери! Мол, чтоб подальше от людей. Господи боже! Скотина, и та тянется к человеку, а этот… А жандарм вытаращился на горы… Тоже мне! На что ему горы? Я тут живу сорок лет, не знал, что вон эта гора Раковкой называется. Кикуля она! Кикуля и есть. Спокон веку ее так называют. Откуда же староста знает про Раковку? Ну, конечно, от панов нахватался, сукин сын! Мы с тобой еще потолкуем, погоди!» И Кландух начал оглядывать всех с таким живым интересом, словно это купленные вчера кони. Ему надоело сидеть. Он поднял руку.

— Ну, хватит, господа, посидели! Пойдемте работать!

— Молодец Кландух, молодец! Сразу видно, закон ты уважаешь. Я всю дорогу твердил: Кландух порядочный человек, — разговорился вдруг староста и так зачастил, словно боялся, что не успеет договорить.

— А тебя кто спрашивал? Ну, скажи, кто тебя спрашивал? — Низкий голос Кландуха прокатился по склону. Он все заглушил, и все замолкло. — На этой земле пока еще я хозяин, и я разговариваю, с кем мне захочется. — Кландух глубоко вздохнул, грудь его поднялась, и он широким жестом предложил: — Идемте, господа! Чего тянуть?

Этими словами он всех поднял с земли. Они смотрели на него с уважением и некоторой опаской. Он казался необыкновенным, необычайно сильным, чья воля подчиняет себе все, что встанет на ее пути.

— Пан жандарм! Не ходите по самому краю. Закружится у вас голова, свалитесь вниз, а потом еще скажут, что… что это я вас. На меня скажут… — засмеялся он во весь огромный рот, и смех его разнесся далеко вокруг.

Жандарм поспешил на другую сторону дороги. Из-за этого смеха. Не из-за крутизны склона, а из-за смеха Кландуха.

— Минутку, господа! — Судебный исполнитель остановился, подняв руки. — Пан оценщик еще не пришел! Где пан оценщик?

— Это дело серьезное. — Адвокат сложил руки на груди.

— Мы не можем сделать ни шага без пана оценщика, — оправдывался судебный исполнитель перед Кландухом, который глядел на него исподлобья.

— Я могу это сделать и сам. Идемте! — Кландуху хотелось скорее покончить со всем, чтобы все уже было позади, и это мучительное, терзающее душу стремление делало его великодушным, заставляло забыть свою беду.

— Я протестую! Я категорически протестую против таких действий. — Адвокат подбежал к Кландуху, не побоявшись и даже не побрезговав ткнуть крестьянина пальцем в грудь. — Я представляю тут интересы банка, вы взяли у нас ссуду, и я протестую. Не согласится и пан судебный исполнитель, и пан вахмистр…

— Вы думаете, я не знаю, для чего вы его привезли с собой? Чтобы я вас не убил, вот зачем. Да я и теперь мог бы вас, мог бы, если бы захотел. Вас, да и его. — Кландух неотрывно глядел на палец адвоката.

Адвокат побледнел, попятился.

— Пан Кландух! — предостерегающе сказал жандарм.

Кландух грубо выругался и побрел домой.

— Мы не имеем права без пана оценщика, — кричал ему вслед исполнитель, но, увидев, что слова его не оказывают на крестьянина никакого действия, вздохнул: — Ох, господа мои, не так-то это легко. Все не легко. А жить — это труднее всего. — И он посмотрел куда-то вниз, в долину.

— Где же может быть пан оценщик? Ему давно пора быть здесь.

Адвокату никто не ответил.

Дорога поднимается прямо, огибает дом Кландуха, а потом устремляется в горы. Протискивается между двумя скалами, которые стерегут ее, как верные псы. Кландух не идет туда, он плетется домой, сам не зная зачем. Его гонит какая-то сила, как утром гнала его на склон, — сидеть там и ждать, а ночью подняла с лавки под окнами, — и он пошел на непроданные бревна, а потом в хлев. Какая-то сила все время гонит его, преследует. Ему кажется, что это — жизнь, она выскочила из него, гонится за ним по пятам, и ему приходится убегать, как оленю от голодного волка.

И Кландух идет быстро, он уже почти бежит, хотя и не знает зачем.

Кто-то преградил ему путь. Кландух видит широко расставленные ноги. Они стоят, не думая уступать. Их надо обойти. Его не занимает, чьи это ноги. Но ему показалось, что они вышли из его двора.

— Ну, в чем дело? Куда это ты разбежался?

Железный Голос остановил Кландуха, и он поневоле поднял глаза.

— Ты? — Кландух вздрогнул, словно увидел смерть.

— Я! — Это было сказано надменно и снова тем же железным голосом.

Оба они высокие, сильные, косая сажень в плечах. Холодно смерили друг друга взглядом, и Кландух почувствовал, что попался, что ему уже не убежать.

— Я искал тебя дома.

— Искал? Сегодня все ищут Кландуха. Даже жандармы. Все вы пришли нажраться мертвечины. Нате, жрите, рвите на куски! А ты — самый первый! На, жри! — Он раскинул руки в стороны, словно распятый на кресте.

Железный Голос не обращал внимания на Кландуха. Он неторопливо закурил цигарку и, сделав две затяжки, деловито заметил:

— Поля у тебя хороши. Особенно на косогоре.

— Хороши?

— Ей-ей, хороши.

Кландух вдруг расхохотался как безумный. Во весь голос, с каким-то отчаянием. Он прижал кулаки к телу и прижимал их так сильно, что этот безумный смех замер где-то в горле и оборвался. Он забормотал, как в бреду, торопливо и со страхом:

— Я уже понял, я все понял. Ты и есть оценщик. Понимаю, понимаю, даже и спрашивать тебя не буду. Они сидят под елью в ожидании тебя. Можешь идти и сказать им, что я буду ждать их здесь, на этом месте. — Кландух посторонился, уступая дорогу.

Оценщик направился к ели, туда, где дорога круто обрывается в бездну, но человек не видит этой бездны, а лишь чует ее издали, словно дикий зверь — воду.

Там послышались возгласы, но Кландух внимал им, словно в полусне. Да и приближавшиеся люди представлялись ему расплывчатой картиной, неясной, как старое воспоминание.

«Жрите, рвите на куски!» — хочется кричать Кландуху.

— Ну, вот, мы как будто в сборе, господа, — отчетливо услышал он, и ему показалось, что это тот — круглый.

— Да, — поддакивает ему кто-то. Без страха, потому что они уже не боятся Кландуха. Он уже не кажется им страшным. Да и его твердая воля куда-то девалась, спряталась в его сгорбленной спине. И они не боятся его и проходят мимо без страха.

— Где жандарм? — недобро спросил Кландух.

— Пан вахмистр? А что ему тут делать? — спросил круглый.

— Что ему тут делать? Смешно, — пискливо отозвался адвокат.

Кландух невольно усмехнулся. Он понял, что это Железный Голос отослал жандарма. Но усмешка тут же пропала, — он вспомнил про табак. Давно он не курил. И они с нетерпением ждали, пока он свернет цигарку и закурит.