Владимир Чугунов - Буря

За дорогу я не сразу, но всё-таки успокоился. Поезд, плавно покачиваясь, летел со скоростью винтового самолёта. За широким окном, пока не стемнело, проплывали заснеженные, но уже с весенними проплешинами, поля и леса. Когда стемнело, включили свет, и мы, отложив книги, разговорились о нашей любимой музыке.

И вот, наконец, Китай.

Из ностальгического состояния вывел таксист.

— Какой терминал?

— F.

И вскоре мы свернули на развилке направо, затем поднялись по крутому въезду наверх и остановились у огромного стеклянного фасада здания аэровокзала. Такого величия и размаха я ещё не видел.

Достав из багажника наши чемоданы, зачехлённый штатив для камеры, таксист пожелал мягкой посадки. Мы поблагодарили и вошли в стеклянные двери аэровокзала.

На входе наши вещи пропустили через специальное просвечивающее устройство, нас через магнитную дугообразную рамку. Сразу пришло на память Домодедово. И всё-таки трудно было представить, что всё это великолепие в считанные секунды может превратиться в руины, а мирно сидящие и гуляющие в ожидании рейса взрослые и дети в убитых и раненых.

В середине здания, на противоположной от входа стене висело огромное табло с номерами рейсов, маршрутами и временем вылета. Первое, что удивило, постоянное перемещение списка. Неужели такая большая загруженность? Где-то в самом низу отыскал номер нашего рейса. И, когда расположились за крайним столиком небольшого кафе, заказал воды и подошёл к кассам.

— Скажите, пожалуйста, электронный билет надо менять на обычный?

— Нет.

— А в какой стороне выход на посадку?

Махнули рукой. Я сходил в левое крыло, где за обычными рядами сидений, за сплошной стеной из органического стека начиналась зона приёма багажа и таможенного контроля. Слева от выхода висел стенд с правилами заполнения таможенных деклараций, под стендом на столе лежали бланки. Неужели и нам заполнять? И, пробежав глазами по невнятно составленному тексту инструкции, я обратился в стоявшей рядом в бриджах и футболке коротко стриженой женщине средних лет:

— Простите, а что, надо ещё и декларацию заполнять?

Угадав во мне новичка, она объяснила, что если не вывозим антиквариат и сумму больше трёх тысяч долларов США, ничего заполнять не надо.

Ни антиквариата, ни трёх тысяч долларов у нас, разумеется, не было. Я поблагодарил и, вернувшись к сидевшей за столиком дочери, сказал, что надо бы приобрести в обменном пункте юаней.

— Вдруг никто не встретит, а нам даже добраться до места будет не на что. Ты хоть выяснила название отеля?

— Да они сами пока не знают. Завтра утром их поезд из Владивостока в Пекин прибывает, а нас должна встретить какая-то Ирина.

— А если не встретит?

— Должна.

— А если? И как нарочно, ни по-китайски, ни по-английски, ни ты, ни я — ни слова.

— Почему? Я знаю несколько.

— Например?

— Сори. Плиз. Сеньк ю. Ай лав ю. И это, как его?.. Сейчас вспомню…

— Не трудись, и этих слов вполне достаточно, чтобы свободно передвигаться и даже комфортно жить в чужой стране. Держи «керенки», на две тысячи юаней, думаю, хватит. Ступай. Там, кажется, обменный пункт.

Когда в моих руках очутилась пачка юаней сотенного достоинства, я сразу вспомнил советские рубли «с Ильичём», только в отличие от нашего «бессмертного», китайский изображён анфас, как на американских долларах. Обыкновенное лицо самого обыкновенного человека, такого же невысокого роста, как и наш, а каких почестей при жизни и после смерти оба удостоились! И хотя первого с денег убрали, тела обоих до сих пор находились в единственных во всём мире мавзолеях. У них — понятно, у нас — для чего? Когда-то, как и многие, я неоднократно задавался этим вопросом, наталкиваясь на самые различные версии, типа, «не принимает земля», «никто не станет отпевать» (с начала же перестройки все попы вдруг стали такими храбрыми!), даже наткнулся на такое соображение, что идола может вынести только идол, а его ещё не родила «мнимая дева». Потом стали доходить слухи, что родила, и даже голливудский фильм на эту тему показали. Но фильм — ладно (чего не покажут в кино?), с горящими глазами заговорщиков передавали из уст в уста, что ему уже двадцать, затем двадцать пять и даже вот-вот стукнет тридцать. В общем, старая история: ещё в прошлом веке не то в США, не то в Англии, не то в Италии, под боком Понтифика, уже рождался и тайно воспитывался самый последний друг человечества. Н-да…

Я убрал юани в один из множества застёгивающихся молнией карманов хлопкового жилета.

Регистрацию начали за два с половиной часа. И народ сразу стеснился у входа. Кроме китайцев в Пекин летела солидная группа соотечественников — человек пятьдесят — то ли туристов, то ли деловых людей, и это придало уверенности, всё-таки не одни, если что, свои-то уж не оставят в беде, помогут.

Перед первой стойкой, где вторично пропускали через рентген и принимали багаж, женщина в серой форме просматривала билеты и паспорта. Глянув в приготовленный мною билет и оба паспорта, она спросила:

— Вы провожающий?

Я с удивлением ответил:

— Нет, лечу.

Она кивнула, и я повёз багаж дальше. Интересно, почему она меня это спросила? Я глянул в распечатку электронного билета, присланного по электронной почте, и всё понял — это был Женин билет туда и обратно, а я думал, что один билет на нас двоих туда, а второй назад, и, поспешно достав из кармана второй, сунул в свой паспорт.

Но женщина за стойкой их даже смотреть не стала. Провела нашими развёрнутыми паспортами по считывающему информацию устройству — и выдала талоны на посадку.

— Сорок четвёртая секция.

Далее надо было пройти зону пограничного контроля. Проходных или секций было несколько. 42-я, как было написано над входом, для дипломатов и безнес-класса, которым летели одни китайцы, мы же, как и все остальные, летели эконом-классом. К открытому окошку стеклянной кабины, в которой с той и другой стороны сидело по человеку, подходили строго по одному. На полу было даже обозначено, далее какой черты прежде команды не должна ступать нога очередного пассажира.

Когда подал в окно паспорт с посадочным талоном, молодая женщина, не переставая болтать с молодым человеком, сидевшим на другой стороне и механически просматривающим и отмечавшим подаваемые документы, вдруг на секунду, глянув на экран, замерла, изобразила на лице удивление и спросила:

— Год рождения.

Я ответил.

— Правильно.

И отдала документы. Я так понял, показала видимость работы, а может, пожалела, что не разоблачила очередного шпиона. Странно, подумал, неужели я не похож; на своего?

Далее находилась зона беспошлинной торговли. Хочешь спиртное любых марок мира по дешёвке и самого лучшего качества покупай, хочешь золото и бриллианты, хочешь, парфюмерию, в общем, всё, что хочешь и на что хочешь — рубли, доллары, евро. Рублей у нас уже не было, а немного долларов в заначке имелись. И мы купили коробку шоколадных конфет, и по бутылке армянского коньяка и ирландского ликёра (Женя сказала «очень вкусный», и главное, «чуть ли не в два раза дешевле, чем у нас»). Всё это нам упаковали в целлофановый пакет.