Жаринов Викторович - Библиотека Дон Кихота

И прошу вас, не думайте, что это какая-то очередная ловушка и что я пользуюсь моментом и стараюсь заговорить вам зубы.

Поверьте, если бы мы хотели расправиться с вами, то это легко можно было сделать в тот момент, пока вы восседали на трупе и колошматили его фонарем по голове.

Признаюсь, я не ожидал от вас ничего подобного. Мы просто решили не прерывать столь благородного занятия и подождать вас здесь, в номере Грузинчика.

— Кто это мы?

— Всему свое время, дорогой профессор. Всему свое время. Скажу откровенно: вам очень повезло. На вас напали, и мы не могли сразу вмешаться. Вы оказались под непосредственным ударом. Это могло закончиться трагедией. Но повторяю — вы потрясающий везунчик. Тот, кто нападал на вас, действовал уже не по приказу, а руководствуясь отчаянием. Каким-то образом он откололся от группы и действовал на свой страх и риск.

Но вы оказались молодцом. Повторяю, нам оставалось только стоять и смотреть, как вы расправлялись с этим куском мяса.

О полиции или о какой-то уголовной ответственности вам беспокоиться не придется. Вы убили агента одного из тайных обществ, который нигде ни по какой базе данных не проходит. Попросту говоря, ваш верзила виртуален. Формально его нет на свете. Это один из многочисленных рядовых Хасана.

— А кто такой Хасан?

— Кто такой Хасан спрашиваете?

— Да. Вы как-то очень загадочно изъясняетесь и при этом просите, чтобы я вам доверял.

— Что ж, на этот вопрос мне не трудно вам ответить. Хасан — генерал личной армии герцогини, чей дом вы имели неосторожность посетить и покинуть его живым и здоровым, что само по себе удача необыкновенная. Скажу честно, профессор, вы на редкость удачливый человек.

Неожиданно разговор прервал заливистый позывной мобильника. Это был «Турецкий марш» Моцарта.

— Дига! Кьен абла! — спросил голос за стеной.

Через короткое время телефон отключили.

— Ну вот, господин профессор, — вновь как ни в чем не бывало продолжил незнакомец. — Автомобиль с похитителями перехватили. Подручных Хасана нейтрализовали. Ваш друг у нас. Теперь можете о нем не беспокоиться. Герцогиня не получит того, чего так желала. Я боюсь, что мы с вами живем накануне большого катаклизма. Разбудить дракона вы разбудили, а вот кто его теперь кормить-то будет, а, главное, чем?

— И все-таки я настаиваю, прекратите со мной играть в угадайку. Если хотите убить меня, то убивайте, но прекратите морочить мне голову! Я вообще подозреваю, что вы сами один из них. Просто я застал вас врасплох, и вы хотите всеми этими россказнями про какого-то там Хасана усыпить мою бдительность, чтобы напасть наверняка. А бедный Гога, истекая кровью, лежит сейчас у ваших ног. Выходите, слышите, и там будь что будет.

— Опять вы начали нервничать, дорогой профессор. Хотя это вполне понятно в вашем состоянии. Давайте так. Я выйду в коридор с поднятыми руками и буду держаться от вас на безопасном расстоянии. Идет?

— Согласен. Выходите. — И Воронов еще крепче сжал в руке фонарь.

В коридор медленно вплыла какая-то тень.

Воронов осветил ее фонарем.

Незнакомец зажмурился, но рук опускать не стал, лишь попросил, чтобы Воронов включил большой свет, мол, беспокоиться не о чем.

Профессор так и сделал.

Перед ним стоял человек средних лет, обладавший обаятельной обезоруживающей улыбкой. Несмотря на щекотливую ситуацию, незнакомец располагал к себе с первого взгляда.

— Не волнуйтесь, господин профессор, все в порядке. Поверьте — теперь вам ничто не угрожает.

— Как я могу быть до конца в этом уверенным?

— Просто вы наш — вот и все.

— В каком смысле?

— В прямом. Достаньте свое удостоверение ордена Странствующих рыцарей.

— Вот это?

— Совершенно верно.

— Но это же несерьезно. Я его купил у метро в Москве. Обычный прикол, розыгрыш и не более того.

— Простите, что? Прикол — странное слово. Я с ним не знаком.

Воронов даже не заметил, как с плохого испанского он перешел на русский. А незнакомец говорил с ним без малейшего акцента. Наверное он был из потомков тех испанских детей, которых перевезли в Россию во время гражданской войны.

— Вы удивляетесь моему русскому?

— Признаться — да.

— Я из России. Я вырос в этой стране.

— Могу продолжить: ваших родителей перевезли в России в 30-е годы прошлого столетия.

— Верно. Но что это за словечко такое — прикол?

— Обманка, вранье. Вот что это за словечко.

— Понятно. Но это только внешняя сторона вопроса. На самом деле ваше удостоверение настоящее.

— С какой стати я должен вам верить?

— Можно мне опустить руки? А то как-то неловко вести серьезный разговор с поднятыми руками.

— Опустите.

— Спасибо.

Воронов достал из нагрудного кармана удостоверение «Странствующего рыцаря» и принялся внимательно разглядывать этот во всех отношениях несерьезный документ.

— И вы хотите меня убедить, что эта «липа» имеет какой-то смысл?

— Вы купили его у какой станции метро?

— На «Фрунзенской».

— Мы специально поставляли эти корочки в ограниченном количестве именно в этот ларек. На этот счет существует специальная договоренность. Просто так такое удостоверение никому не продадут. Наш человек заранее предупреждает продавца, и тот выкладывает одну единственную корочку на прилавок.

— Зачем такие сложности?

— Конспирация.

— Чушь. Какая-то детская игра в казаки-разбойники.

— Господин профессор, мне жаль вновь возвращаться к больному вопросу, но это, кажется, вы собственноручно убили одного из тех, против которых мы и выставили серьезный заслон конспирации.

На это Воронову ответить было нечем, и тогда незнакомец больше непродолжительной паузы продолжил.

— Подлинность этого документа подтверждает подпись доцента Сторожева. Он также принадлежит к нашему ордену.

— Может быть и Стелла Эдуардовна тоже рыцарь?

— Правильно. Стелла Эдуардовна наш человек. Она играет довольно весомую роль во всей организации.

— А кто еще, позвольте полюбопытствовать?

— Могу упомянуть имя профессора Ляпишева. Когда я жил с родителями в Москве, то имел честь слышать его лекции в педагогическом. Открою вам один секрет: профессор Ляпишев до самой своей смерти считался магистром нашего ордена Странствующих рыцарей. Вас, наверное, удивляет тот факт, что мы здесь, в Испании, как-то очень сильно ориентированы на Россию?

— Признаться, да.

— Все очень просто: Россия и Испания — это две европейские страны с очень сильными мессианскими акцентами что ли. Помните, что сказал Достоевский о «Дон Кихоте» и Сервантесе? Сервантес потому великий писатель, что он русский писатель. Парадоксально, но верно. Испания и Россия — пограничные страны. В одном случае — это мавры и реконкиста, в другом — Великая степь и кочевники. Вы, конечно, все знаете о происхождении слова татарин и татаре?