В. Строгальщиков - Слой

Кротов помолчал, массируя пальцами нос.

— Хорошо… Один вопрос: вы сможете своими силами погасить этот пожар в Думе? У меня вроде бы появился выход на Слесаренко: у него какие-то бумаги, и только я могу их передать по назначению. Но черт его знает, как еще разговор пойдет и что он взамен попросит. В общем, было бы неплохо подстраховаться.

— Вопрос принят, — коротко сказал Луньков. — Не пора ли нам?

— Пора, — ответил банкир, и они с депутатом поехали на Дмитриевские поминки, а утром следующего дня Кротов отправился в Тобольск, и вот теперь возвращался оттуда; сидел в кресле у окна, автобус летел по тракту, приближаясь к Тюмени, а Кротов дремал и сквозь дрему размышлял, как ему выбраться из всей этой передряги.

Сразу после ночного разговора со Слесаренко Кротов решил, что по возвращении пошлет господина депутата и его странного друга Юрика куда подальше. Определившись тогда в этом решении, он почувствовал облегчение в душе и настолько зауважал себя, что сам себе пожал руку, вскочил с постели и полез в мини-бар, откуда достал маленькую сувенирную бутылочку джина, свернул ей головку и выпил из горлышка, а потом почти моментально заснул. И в бумаги слесаренковские он полез сейчас из вполне осознанного желания еще раз убедиться с их помощью в правильности принятого решения, а также в том, что господин Луньков — большая сволочь, и что он, Кротов, никаких дел с ним иметь не будет.

Насчет большой сволочи он оказался прав, а вот собственная позиция уже не представлялась ему столь однозначной, как это было всего лишь несколько часов тому назад.

В той нефтяной сделке, которую «втемную» профинансировал Кротов, не было ничего откровенно криминального, за исключением одной «мелочи»: банкир использовал деньги вкладчиков и клиентов для личного обогащения. «Покрутил» их и вернул все до копеечки, не нанеся урона никому, и заработал на этом почти четверть миллиарда. То есть, с одной стороны, состав преступления был налицо, но с другой стороны, никакого преступления и не было, потому что никто не пострадал, а брал ли Кротов комиссионные доллары — попробуй докажи, он ведь нигде не расписывался.

И все-таки Кротову было неспокойно. Если документам дадут ход и начнется большой скандал, то господину депутату, чтобы «отмазаться», придется кого-нибудь «сдать», и цепочка начнет раскручиваться. В конце концов лопнет ее самое слабое, самое незащищенное звено, а в данной операции таковым звеном был именно он, банкир Кротов Сергей Витальевич. Депутата спасут его московские хозяева, «Инвестнефть» защитится правительственными разрешительными бумагами, Филимонов сделает вид, что ничего не знал о преступной самодеятельности тюменского директора, и тогда — чем черт не шутит? — не оказалось бы вдруг, что процесс передачи денег снят на пленку какой-нибудь скрытой камерой или записан с помощью секретного магнитофона. А могли бы поступить с ним куда проще и яснее: пришел бы к нему невзрачный паренек и сказал: «Хочешь жить — иди в «сознанку», бери все на себя». И не спас бы Кротова даже припрятанный в его коттедже многозарядный карабин СКС, купленный им с рук и никак не оформленный к тому же — в отличие от лежавшего в банковском сейфе рядом с официальным на него разрешением пистолета Макарова, который и вовсе спасти его не мог, потому что тот, кто защищается, всегда стреляет вторым, но те, что стреляют первыми, очень редко промахиваются.

Однажды ступив на тропу больших денег, Кротов отдавал себе отчет, что это связано с определенным риском для жизни его и семьи, но так уж устроены люди: все это бывает с другими, но не со мной. Да, самолеты падают с неба и пассажиры гибнут, но это другие самолеты, а не тот, в котором я лечу. Автобусы тоже сходят с трассы, разбиваются и горят в грязных кюветах, но мы уже почти доехали, уже видны на горизонте две разные черточки тюменских телевышек, и дым от тэцовских труб стелется полого на восток, и ничего страшного не случилось и уже не случится.

Автобус въехал в центр через мост по улице Профсоюзной. Это было на руку Кротову — гараж рядом. Очень хотелось есть, и дом был в двух шагах, но он пошел в гараж, вывел «джип» и поехал в банк, потому что в три часа к нему должны были зайти Луньков и Юра, и Кротову надо было успеть до той поры основательно переговорить с Лузгиным и решить, что и как делать дальше.

Домашний телефон Лузгина не отвечал. На студии трубку сняла какая-то девка и манерным голосом сообщила, что «Владимир Васильевич убыли». Кротов поругал друга за безалаберность и попросил секретаршу приготовить в микроволновке пару горячих бутербродов.

Было начало первого, когда запиликал его прямой городской телефон, номер которого был известен очень немногим. Кротов снял трубку и сказал:

— Слушаю вас.

— Это Сергей Витальевич? — спросил незнакомый мужской голос.

— Да, Кротов слушает.

— Здравствуйте, Сергей Витальевич. — У звонившего была хорошая дикция, мягкая, интеллигентная тональность речи. — С возвращением вас. Как прошла поездка?

— Мне кажется, вы забыли представиться, — сказал Кротов. — Могу я узнать, с кем говорю?

— Вы говорите с человеком, которому меньше всего хотелось бы доставить вам неприятности.

— Вот как? — Кротов хмыкнул в телефон. — Интересное начало… И все-таки…

— Не настаивайте, Сергей Витальевич. Содержательная часть нашей беседы не имеет ни малейшего отношения ко мне лично.

— Тогда к кому же она имеет отношение?

— К вам, Сергей Витальевич.

— Послушайте, не надо темнить. Говорите, что вам нужно, или я кладу трубку.

— Спокойнее, господин Кротов, спокойнее. Поверьте, я желаю вам только добра. Вам и вашей семье. Поэтому выслушайте меня внимательно. Мы договорились?

— Допустим, — сказал Кротов и дернул из пачки сигарету, чуть не сломав ее.

— Вам неплохо жилось в последнее время, Сергей Витальевич. Это не вопрос, это констатация факта. Мы отдаем должное вашей предприимчивости, даже если последняя и не всегда легитимна. И нас чрезвычайно огорчила та единственная крупная ошибка, которую вы недавно совершили. Я подчеркиваю: единственная ошибка, и еще не поздно ее исправить. Теперь вы можете меня спросить, что это за ошибка, если вы сами не догадались.

— Не догадался, — сказал Кротов. — Не нравится мне наш разговор.

— Он вам не понравится еще больше, если мы не придем к взаимопониманию. Так что спрашивайте.

— Хорошо, я спрашиваю вас: что вы имеете в виду?

— Зачем вы полезли на рынок нефтепродуктов, Сергей Витальевич? Это ведь не ваша сфера. Ну, работали бы с кредитами, с бюджетными деньгами, нефтью потихоньку приторговывали… Зачем вам новые хлопоты? Вы же, простите меня за искренность, в торговле нефтепродуктами абсолютный дилетант. Кто вас соблазнил этой глупостью? Неужели вы не понимаете, что торговля бензином предполагает огромный оборот наличных денег, а потому связана с криминалом, рэкетом, откровенным бандитизмом. И вы, не зная броду, полезли в эту мутную воду… Не надо, Сергей Витальевич. Поберегите себя, свою семью.