Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

И день свадьбы уже назначен, но тут Чемберлен отправляется в Мюнхен, и Фрэзер решительно заявляет, что надо повременить, «пока ситуация не прояснится».

Фрэзер считает, что в случае войны бомбардировки с воздуха произведут в Англии большие разрушения и что человек не имеет права покинуть молодую жену, может быть беременную, Когда в стране будет смятение, и паника, и, скорее всего, голод и революция, которые, конечно же, последуют за такой катастрофой. Но даже беглое упоминание об этом сердит обеих женщин. Табита сердится, потому что все свои помыслы сосредоточила на этом браке, уверив себя, что он поможет Нэнси угомониться. Самое это слово символизирует в ее глазах целый мир, безопасный и прочный, все, чего она желает для Нэнси и для хозяйки Амбарного дома. А желает она этого потому, что в глубине души уверена: война будет, и, как и в прошлую войну, вся молодежь, не связанная узами брака и семейных интересов, снова сорвется с места, разлетится по всему свету и окончательно собьется с пути. А Нэнси сердится потому, что уверена: войны не будет, и зря Фрэзер принимает Гитлера всерьез. Казалось бы, Чемберлен достаточный авторитет, даже для Годфри. Чемберлен-то знает, у него в руках вся секретная информация. - И рассказывает всем и каждому, что ей известно из самого достоверного источника - от одного немца, который «лично знаком с Геббельсом и вообще ужасно симпатичный», она встретила его у одних знакомых, - что немцы очень любят англичан и никогда даже не помышляли о том, чтобы воевать с ними. Ей с готовностью верят, потому что тысячи других англичан слышат то же самое от симпатичных немцев, которых в этом году можно увидеть в Англии повсюду - в школах, в родовых поместьях, на лондонских обедах, на молодежных конференциях. Все это молодые люди приятной наружности, воодушевленные высокими идеалами и разъясняющие программу нацистов, и все вполне искренние, поскольку они и отобраны были за свою искренность и свои идеалы.

Порой они сокрушаются по поводу того, что происходит в Германии травля евреев, нападки на церкви, и добавляют: - Но понимаете, это переворот. При всяком государственном перевороте хорошее соседствует с дурным; от дураков и мерзавцев никуда не денешься. - И слово «переворот» произносят с наивной гордостью, будто хотят сказать: «Мы на правильном пути. Мы с теми, кто провозглашает новые миры».

Один такой живет у Родуэлов, изучает английские политические течения. Газеты опубликовали интервью, которое взял у него Родуэл, там была фраза: «Не забывайте, мы в Германии социалисты». Его везут в палату общий, знакомят с группой коллег и приятелей Родуэла.

Целая компания, человек в двадцать, играла в хоккей в разных школах и колледжах, после чего отдыхает в Эрсли и проводит день в «Масонах». Познакомиться с ними приезжают студенты из Эрсли, и те и другие вместе купаются в бассейне на жарком июльском солнышке. Затеваются неофициальные соревнования по плаванию и прыжкам в воду. Самозваные чемпионы обеих стран демонстрируют свои трюки и свою скорость. Немцы - вероятно, профессиональные спортсмены, отобранные партией, - без труда выходят победителями; а потом молодые люди беседуют, растянувшись на траве или по двое, по трое прогуливаясь по лужайке. Серьезные лица, резкие жесты повадка, в которой сочетаются резвость ребенка, радость жизни и сила мужчины.

- Вот видишь, - говорит Нэнси Табите, стоя с ней у одного из окон второго этажа, - они и не думают убивать друг друга.

А позже, когда гости пьют чай в вестибюле и так оживленно болтают и спорят, что их слышно во всех уголках отеля, она идет к ним якобы для того, чтобы проверить, хватит ли им еды, а на самом деле, как догадывается Табита, просто чтобы потолкаться среди них, принять участие в этом молодом веселье. Сама же Табита вышагивает взад-вперед по верхнему коридору, изнывая от страха. Она боится, что в любую минуту может вспыхнуть драка или что все они, повскакав с мест, начнут бить стекла, разнесут в куски всю гостиницу. В этом сгустке молодости ей чудится опасная взрывчатая сила; даже их очарование, примитивное очарование Нэнси, помноженное на сорок, пугает ее. «Наверно, все они члены какого-нибудь „движения“», - думает она, и ей кажется, что весь мир полон молодежных движений. Каждый день она читает в газетах о студенческих беспорядках, забастовках, походах, бунтах, о резолюциях, принятых в Оксфорде или в Риме, в Бомбее или в Берлине и требующих революции, упразднения армий либо разрушения империй, свободы для всего мира, слияния всех религий или искоренения всех религий, истребления нацистов, или фашистов, или коммунистов, евреев, мусульман, индусов, европейцев в Азии или азиатов в Европе; и, чувствуя, что самый воздух насыщен молодым электричеством, она говорит себе: «Ну конечно, война будет, при таком-то эгоизме и бесшабашности. Если не Гитлер ее начнет, так кто-нибудь другой, или она сама начнется».

Возвращается Нэнси, разрумянившись от волнения, что-то насвистывая; вытянутые трубочкой губы словно целуют воздух иного, более просторного мира.

- Да, я уже вызвала автобус. Славный они народ, бабушка, а у себя просто чудеса творят.

- Убивают и бахвалятся, эгоисты несчастные.

- Но они же не о себе думают, бабушка, они всей душой преданы Гитлеру. Это что-то поразительное.

- Да, все с ума посходили. А потом начнется война, и Годфри убьют, и все мы будем разорены.

Нэнси скорчила гримасу, означающую: «Бабушка в своем репертуаре», и деликатно удаляется. Насвистывать она опять начинает, только завернув за угол коридора. Табита идет справиться у метрдотеля, почему до сих пор нет автобуса. Она ждет не дождется, когда наконец уедут эти молодые люди с их опасными идеями, их увлечением революцией и Гитлером.

Гитлера она ненавидит так неистово, что от одного его имени ее бросает в жар. Когда Бонсер, чтобы похвастаться новым, уже третьим по счету, приемником, включает речь Гитлера, она уходит из дому. Нет сил даже слушать этот голос, подчинивший себе миллионную аудиторию. И, прочитав в газете слова «этот гений от демагогии», она гневно комментирует: «Хорош гений, просто лжец и обманщик».

Но именно поэтому она при имени Гитлера вся дрожит от ненависти и страха: лжет и обманывает он действительно гениально, а она знает, какую власть имеет ложь и надувательство, особенно над невинными душами. Она думает: «Лгут все - политики и националисты всех мастей, а молодые все проглатывают. И проглатывают охотно, ложь они предпочитают правде, она завлекательнее. Но без конца так продолжаться не может, это немыслимо. Заговори я о возмездии, меня бы подняли на смех, но возмездия-то они и дождутся».