Йоханнес Зиммель - И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

— А если они применят международное право к убийствам у Стены, которые он санкционировал? — спрашивает Зондерберг.

— Предположительно санкционировал, господин Зондерберг, предположительно! Никаких документов никогда не удастся обнаружить. Нет, это-то он предусмотрел.

— А для того, чтобы хоть кого-то осудить, — говорит Зондерберг, — они посадят за решетку тех, кто охранял Стену. Тех, кто отдавал им приказ стрелять, они не арестуют. Значит, и эта новая попытка с «решительными» мерами и «изживанием» преступного прошлого ни к чему не приведет. Только опять будут громко кричать об изживании и возмездии, раскаянии и справедливости. В такого рода справедливости мы мастера мирового класса.

— Изживание, возмездие и справедливость тут ни при чем, — говорит Миша. — Представьте-ка себе, что они сделают из ГДР точно такой же цветущий сад, как тогда, после сорок пятого, из груды развалин третьего рейха на Западе. Что тогда будет?

— Что тогда будет? — спрашивает контактберайхсбеамтер сердито.

— Тогда, господин Зондерберг, подождите лет пять-десять, и все будет забыто. Жертвы мертвы, убийцы тоже, а дети будут учиться в школе, и в результате огромных усилий и жертв все-таки будет построено новое великое государство. Можете обратиться к истории, например, древнего Рима, России, Америки! В тех случаях, когда возникали великие державы, рассказывается только про сражения и битвы, про упорство, про героев и их подвиги. Как это было на самом деле, ни одна собака никогда не интересовалась.

После этого воцарилась долгая тишина, пока, наконец, контактберайхсбеамтер не сказал очень тихо:

— Тут вы совершенно правы. К сожалению. — И громче: — Но несмотря ни на что, дорогой господин Кафанке, я был очень рад с вами познакомиться. И пожалуйста, не думайте, что мы все такие!

— Я убедился, что это не так, господин Зондерберг.

— Я, например, ничего о вас не знал. Поэтому мне пришлось так долго вас расспрашивать. Я только исполнял свой долг, господин Кафанке.

— Да, вы только исполняли ваш долг, господин Зондерберг.

— Видите, теперь я вас знаю и могу сказать: не думайте, что я против вас что-то имею, господин Кафанке! Приятно было узнать, что хотя вы наполовину русский еврей, но все же в высшей степени порядочный человек.

«Но все же в высшей степени порядочный человек…»

Да, думает Миша в толчее на улице Шиллера, так он и выразился, этот господин Зондерберг. Он так считает на полном серьезе, без иронии. На него можно положиться, хотя он такой же маленький человек, как и я, почти такой же бессильный, как и я. Что он может сделать по большому счету? Что могут сделать все маленькие люди? Нужно дождаться, когда миллиарды маленьких людей начнут действовать сообща и… Ах, перестань, дружище! — говорит Миша сам себе. Маленькие люди никогда вместе не держатся без вождя, особенно если они едва сводят концы с концами. Власть имущие это умеют — объединять маленьких людей против внешних врагов и получать огромные барыши с каждой войны, которую они сами затевают. Видимо, войны выгодны власть имущим, иначе войн вообще бы не было.

Думая об этом, Миша проходит мимо газетного киоска, — нового и до того пестрого! Чего там только нет! У нас теперь свобода печати, а не только одни нагромождения свинцовых изречений «Нойес Дойчланд». Она, впрочем, здесь тоже висит, этот бывший центральный орган Социалистической Единой партии Германии, но теперь это уже не свинцовая демагогия и ложь, а шикарно оформленное издание, и редакция после стольких лет мучений под игом коммунизма и порабощения коммунистическими преступниками наконец-то может написать правду об этих преступниках. Их надо беспощадно разоблачать, и они это делают, конечно же, те же самые журналисты, которые до воссоединения беспощадно боролись с классовым врагом, — поневоле и преисполненные обиды, тайной обиды, это ясно. И тут же выставлена вся объективная и серьезная многокрасочная пресса — Боже мой, печальная принцесса Каролина и несчастная принцесса Диана, отчаявшаяся принцесса Стефания, горе, горе, это так печально, когда кто-то несчастен. И эти великолепные суперглянцевые журналы с самыми красивыми в мире девушками, — как долго мы были лишены всего этого при террористическом режиме! Они украли у нас жизнь, красные собаки, но теперь, теперь мы тоже можем приобщиться к этому великолепию, — девушки, девушки, обнаженные, обнаженные, — это и есть свобода! А этот ежемесячный «Собеседник» — «Playmate of the month», — промежность девицы почти в натуральную величину, скрепка на животе!

Да, да, все теперь можно купить! Обязательно надо купить бульварный листок западного концерна того газетного магната, который приказал всегда ставить ГДР в кавычках, потому что ее вообще не существовало. «Откройте ворота», — требовал он и слезно молил о воссоединении, упокой Господи его душу, он не дожил до этого. Что же хорошего пишут сегодня в этом листке, который издается ежедневно четырехмиллионным тиражом, что написано тут крупным шрифтом через весь разворот? Вот что написано тут сегодня огромными буквами: ВОСТОЧНЫЕ ЖЕНЩИНЫ ЧАЩЕ И ЛЕГЧЕ ДОСТИГАЮТ ОРГАЗМА! Значит, они, думает Миша, интересуются не только животными, но и нами, восточными!

А конкурент, газета смертельного врага, о чем пишет она сегодня? Вот о чем она пишет, и тоже огромными буквами: БЕССТЫЖИЙ ЗАПАДНЫЙ УБИТ ПИВНОЙ БУТЫЛКОЙ! ВЕСЬ БЕРНАУ ЛИКУЕТ!

Это по-немецки, думает Миша, это достойно обоих западных издателей. Второй, который о пивной бутылке, он еще более расположен к нам, восточным. Этот хозяин издательства знает о ненависти многих восточных к западным, которые ведут себя здесь как колонизаторы, и потому этот западногерманский издатель по своей доброте специально основал газету на Востоке, чтобы с ее помощью посильнее разжечь гнев восточных на западных.

Мишины мысли скачут с одного на другое, психолог, возможно, назвал бы это неспособностью сосредоточиться, но он ошибся бы, — это все только потому, что общественная жизнь занимает Мишу (мы уже немного узнали о том, каким образом). В данный момент его внимание поглощено воссоединением, поэтому ему приходит в голову то, что написал бывший восточногерманский профессор гражданского права Райх, и одновременно его голову занимает собственная беда, которая случилась из-за этого Фрейндлиха из Вупперталя.

Так вот, этот профессор Райх написал, что хотел бы, чтобы между Восточной и Западной Германиями была высокая горная цепь. И тут Миша с ним полностью согласен, потому что это избавило бы его от Вильгельма Фрейндлиха из Вупперталя.

Вильгельм Фрейндлих, элегантный господин, высокий и стройный, внезапно появился у Миши сразу после воссоединения. Все на Кройцкаммерштрассе дивились ему и его серебристому «Мерседесу-500», никто не сказал дурного слова, потому что тогда все были убеждены, что сами скоро станут владельцами таких автомобилей, очень скоро. (Было же обещано — многим станет лучше и никому — хуже!)