Леонид Гиршович - Суббота навсегда

Анекдот: «Сахару?» — «Я уже взял два кусочка». — «Пять, положим, но кто же считает».

См.: Арно Царт, «Повесть о Лисе», стих V (в последней строке следует читать «От Рима до острова Уайт» вместо «От Рима до острова Мэн» — и если уж это стихотворение вы вправду отыскали, то прочтите и следующее за ним).

Наборщику: не трогай.

Не «перед нами вопрос»; здесь важно, кто перед кем.

Здесь не внушавший опасности хирургический скальпель перерезал строку, которая продолжилась лишь спустя десять дней. Вынужденный перерыв был заполнен чтением «Ады» (М., 1996). Вообще же невредно вспомнить, что́ было прочитано за истекшие четыре года: «Охранная грамота» летом 1994 года в Линьяно — практически впервые; несколько позднее «Улисс»; «Доктор Живаго» — в декабре 1996 года, в ходе недельной халтуры в Брауншвейге — тоже практически впервые. (Не считать же чтением детскую гоньбу сквозь какие-то листки шестьдесят третьего года за антисоветчиной, завершившуюся полным разочарованием. Зато на сей раз стало ясно: вот одна из трех вершин русской прозы астрономически подошедшего к концу двадцатого века. И всяк, кому это говорилось, тут же кривился: «„Доктор Живаго“? Ну, ладно, а еще какие две?» Я с легкостью вправлял собеседнику вывихнутую челюсть: «„Дар“ и „Чевенгур“». Спор не получался, тема менялась.) В декабре 1997-го был прочитан «Моби Дик», низкий поклон переводчику — впрочем, каким же манером я должен выражать тогда свою признательность С. Ильину и чете — чье-то излюбленное словцо — переводчиков «Улисса»? В остальном чтение этих лет, хоть и включало хорошую литературу — даже замечательную: «Норма», «Омнибус», эссе Бродского, — не сопровождалось полным солнечным затмением.

Тирренские или тирсенские, то есть этрусские морские разбойники. Берите и читайте незабвенного Н. А Куна.

И крестьянки чувствовать умеют — и плечи бывают стройные (редактору — чтоб отвязался).

Картина изображает женщину, покоющуюся на волнах, громадную, как само море. Не пеняйте нам на наше пристрастие к этому бывшему парижскому вокзалу. Сто раз буржуазный китч! Но когда мы — умираем при мысли о нем. Век девятнадцатый — кто говорит «железный»? Век припухших детских желез, прими нашу душу в свои небесные селенья…

Турист вернулся из Африки. Рассказывает: «Убил трех слонов, десять носорогов и сорок носэров». — «А это кто?» — «Такие черненькие, маленькие, бегают и кричат: „Но, сэр! Но, сэр!“»

Пер. с чешского Б. Окуджавы.

Мужеложество по законам шариата карается смертью, тогда как за членовредительство взыскивается денежный штраф в пользу потерпевшего.

Не смешивать с Драчом, где оканчивается трансадриатический телеграфный кабель и откуда экспортируют пиявок.

См.часть I, прим. № 350.

Здесь, пользуясь русским написанием своего имени, чародею пытается помочь чародейка («В джазе только девушки»).

Дно и стены купален в гареме обыкновенно представляли собою сферическое зеркало.

Хотя и в переводе А. Радловой, но голосом Лоренса Оливье.

См.: Л. Гумилев, «Древняя Русь и Великая степь».

С той поры и получил хождение стишок: «Корсару нужен был верблюд, как златозаде парашют».

А кто захочет оспорить наших чалмов , тому «Хаджи Муратом» утрем нос.

Пер. с арабского Владимира Глозмана.

Linjua dal amouris — так называли прованский диалект, на котором создавалась поэзия трубадуров.

Это спорно, является ли корабль чернобыльских дураков одной из модификаций пьяного корабля, Бельмонте все же человек западный. Лично мы не хотим снова ввязываться в этот спор. Знаете четвертый тост? Лозн зэй брэннэн.

См.прим. к первой части № 358.

Венец ислама. Одно из названий Басры с той поры, как в четвертом веке гиджры Ибн-Раис учредил там едва ли не первую в мусульманском мире духовную академию.

Одна из главных площадей Басры.

Земзем — колодец с целебной водою в Мекке. Аль-Хатым — стена в Мекке, к северо-западу от Каабы, считается священной.

Этим Малек хочет сказать, что первые только утоляют голод, а вторые чтят Господа, еще при Нухе установившего порядок употребления животной и растительной пищи. Малек — Абу Абдулла-Малек ибни Анас (716–801), второй из четырех «великих имамов». Стоял на позициях буквализма. Решающий авторитет по части предания, «Маснада».

Ханефа — Абу Ханефа (702–772), «великий имам», заложил основы мусульманского права, отличался широтою взглядов.

Шефи — Мухаммед ибни Идрис-аль-Шефи (722–826), знаменитый исламский законоучитель и толкователь Корана. Наиболее авторитетен в Египте и на Аравийском полуострове, а также среди мусульман Кавказа.

Да, «видя, что несмотря» — ни одного слова, сударыня, не дам Вам изменить.

Василь Васильич наверняка тоже убежден, что это-то и зовется у евреев шехина . А тут еще Бродский со своею «шахной еврейки».

В мусульманский рай путь пролегает по узкому, как волос, мосту Сират, висящему над геенной огненною. Разобраться же с шарфами шайтанов читателю, и без нас помнящему историю суворовских походов, не составит труда.

Все немножко не так: при виде Ангела смерти у больного от ужаса отвисает челюсть — тут-то и падает ему в рот капля смертоносной желчи с острия меча Молхомовэса («Молхомовэс» — европейское произношение арабского «Малак аль-мавт», «Ангел смерти», он же «Израил», он же «Малах амавет»).

Ад.

См.прим. к с первой части № 358.

Триста двадцать седьмая ночь, привлекшая внимание Пазолини.

Цитируется по клавиру «Отелло» в немецком переводе.

Модуляция в шестую ступень, или прерванный каданс, сопровождается неожиданной сменой лада: «мажорную ноту», уже вот-вот готовую излиться в восторг тоники, неожиданно препоручают минорному трезвучию.

Ридван — страж райских врат у мусульман.

Согласно Корану, у райской гурии после совокупления с праведником восстанавливается девственность.