Энтони Поуэлл - Сумеречные люди

— Вчерашнюю.

— А, вчерашнюю… Я было собрался, но так и не доехал. Разговорился с каким-то типом в маленьком баре за Стрэндом. Этот бар мало кто знает.

— И проговорил с ним весь вечер?

— Он повел меня в клуб под названием «На огонек». Свое название этот клуб не оправдывает.

— Софи, дай гостю чаю, — сказал Барлоу, кладя нож на стол. — И перестань пожирать его глазами.

— Нет, нет, нет, — сказал Фозерингем. — Спасибо. Чай я не пью.

— И чем же ты, интересно, собираешься заняться? — спросил Барлоу. Он снова взялся за нож; говорил Барлоу таким тоном, как будто на самом деле предпочел бы не знать, чем Фозерингем собирается заняться. Он бы с удовольствием оказывал на Фозерингема такое же влияние, как и на Прингла, однако Фозерингем отличался определенной, хорошо скрытой проницательностью и к его советам оставался невосприимчив.

— Больше всего мне бы хотелось работать на свежем воздухе, — сказал Фозерингем. — Просыпаешься на рассвете посвежевшим и отдохнувшим, трудишься в поте лица часов до одиннадцати, в одиннадцать возвращаешься, выпиваешь кружку пива в пабе, а затем трудишься снова до обеда. А остаток дня валяешься на кровати и перечитываешь классику.

— Классику?

— Ну да, Марло и всех прочих… Вийона [9] Марло Кристофер (1564–1593) — английский драматург, автор трагедий «Тамерлан Великий» (1587–1588), «Трагическая история доктора Фауста» (1604), исторической хроники «Эдуард II» (1594). Франсуа Вийон (1431 или 1432—?) — французский поэт; в стихотворениях Вийона, а также в поэмах «Малое завещание» (1456) и «Большое завещание» (1462), нашли отражение сцены из жизни парижских низов. , к примеру.

— Как жаль, что мы никогда не ездим загород, — сказала Софи.

— Ты же знаешь, я всегда заболеваю, даже если уезжаю из Лондона совсем ненадолго, — сказал Барлоу.

— Понимаете, — сказал Фозерингем, — у меня не остается времени на чтение, серьезное чтение. Поверь, Гектор, эти спиритуалисты продыху мне не дают. Я часто завидую вам, художникам, — у вас столько свободного времени.

— Все наше свободное время, все наши жизненные силы уходят на то, чтобы продавать свои работы. И ты это хорошо знаешь.

— Жизненная сила, витальность! — подхватил Фозерингем. — В ней-то все дело. Если хочешь знать, в Америку я еду отчасти потому, что там у них, говорят, потрясающая витальность.

— Вам надо познакомиться с нашим приятелем, его зовут Шейган, — сказал Этуотер. — Вот у кого витальность!

— А он найдет мне работу?

— Обязательно, — сказал Барлоу, — при условии, что в этот момент вы оба будете трезвы.

— Только не подумайте, что я деру нос, — сказал Фозерингем, — но, мне кажется, я заслуживаю лучшей работы, чем моя теперешняя.

— Продавай мои картины, и с каждой выручки будешь получать тридцать три и три десятых процента комиссии.

— Послушай, что я тебе скажу. Возможно, я не так талантлив, как ты, Гектор, и не так хорош собой, как Софи, но, согласись, я ведь еще человек не конченый.

— Еще нет.

Фозерингем рассмеялся.

— Ты все шутишь, — сказал он. — А я с тобой серьезно.

— И я серьезно. Тебе очень повезло, что у тебя вообще есть работа.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что сказал.

— Вздор! — сказал Фозерингем. — Когда ты говоришь такое, я тебе не верю.

— Никакой не вздор.

— Как бы то ни было, мне нужна новая работа. Где бы я мог общаться с людьми. С людьми именитыми, влиятельными. С писателями, например.

— Мы с Софи сегодня вечером идем в кино, — вздохнув, сказал Барлоу. — Сеанс в половине седьмого. После фильма отправимся в ресторан. А сейчас, может, пойдем куда-нибудь выпьем?

— Нет, погоди, Гектор, ты что, в самом деле считаешь, что я не зря работаю в этой газетенке?

— Зря не работаешь даже ты.

— По-моему, ты хочешь меня обидеть, Гектор.

— И нисколько этого не отрицаю.

— Послушай, всему есть предел. Люди, которые не знают тебя так, как знаю я, никогда бы не догадались, что ты шутишь.

Барлоу взял смешную маленькую шляпу, лежавшую на коробке возле телефона.

— А сейчас мы идем выпить, — объявил он и надел шляпу.

— Нет, ты безнадежен, — сказал Фозерингем и опять засмеялся.

— Пошли.

Они спустились по лестнице и вышли на улицу.

— Куда пойдем? — спросил Барлоу.

— Я знаю одно местечко, — сказал Фозерингем.

— Это далеко?

— За углом.

Фозерингем шел впереди, размахивая несложенным зонтиком и что-то насвистывая. В баре, довольно уютном заведении с тяжелыми, отделанными стеклярусом занавесками, никого, кроме них, не было. На голове у официантки красовался изысканный перманент.

— Как самочувствие, молодой человек? — обратилась она к Фозерингему.

— Мейзи, я должен перед тобой извиниться за вчерашний вечер.

— Будет вам.

— Правда, Мейзи.

— И что вы можете сказать в свое оправдание?

— Ну-с, — сказал Барлоу, — что будем пить?

— Учтите, плачу я, — сказал Фозерингем.

Мейзи принесла выпивку.

— Глаза б мои вас не видели, — буркнула она Фозерингему.

— Перестань, Мейзи, не надо так говорить.

— Смотрите, спиртное не пролейте, — сказала она.

— Мейзи, я, правда, вел себя вчера безобразно?

— Не то слово.

— Какой ужас, — сказал Фозерингем и, обращаясь к Барлоу, пожаловался: — Выпил-то всего две порции — и уже безобразен!

— Ты находишься у опасной черты, за которой безобразничать начинают не после двух порций, а до них.

— Хватит, Гектор, прошу тебя, — сказал Фозерингем и, повернувшись к Этуотеру, спросил:

— Вы сегодня вечером свободны?

— Нет, я ужинаю у Наоми Рейс.

— А то могли бы поужинать вместе. Что ж, Наоми от меня привет. Может, загляну к ней попозже вечером.

— Нам с Софи пора идти в кино, — спохватился Барлоу. — Может, успеем еще по одной?

Они выпили еще по одной. Барлоу и Софи встали.

— До свидания, старичок. До свидания, Софи, любовь моя.

— Заходи как-нибудь, — сказал Барлоу.

— Зайду, зайду.

Они вышли.

— Какая прелесть эта Софи! — воскликнул Фозерингем. — Вот бы и мне такую.

— На ней свет клином не сошелся.

— Вы правы, не сошелся. Весь вопрос в том, где их брать.

Этуотер ничего не ответил. Он огляделся. На стенах висели зеркала, много зеркал, с красными, синими и золотыми надписями на стекле. На стене напротив он заметил фотографию принца Уэльского, закуривавшего сигарету.

— Ах, — вздохнул Фозерингем. — Où sontelles, vierge souvraine? Mais où sont les neiges d’antan? [10] Хрестоматийные строки из «Баллады о дамах былых веков» Франсуа Вийона: «Где эти девы без изъяна? Где ныне прошлогодний снег?» (пер. Ю. Корнеева)

— В самом деле, где?

— По-моему, эта девушка влюблена в Гектора.

— По-моему, тоже.

— Нет, я вовсе не собираюсь ее у Гектора отбивать. Просто забавно.

— Да.

Мейзи, которая стояла за стойкой, подперев голову обеими руками и не отрываясь смотрела на них, сказала: