Ксения Спынь - Дальний свет

— Конечно, собираются, — спокойно заметила Китти. — Между прочим, мы стоим сейчас из-за тебя.

— Ты с ума сошла? Поехали, они на подходе!

— Пригнись или мы никуда не поедем.

С неё станется, подумал Феликс. С существа с этим металлическим голосом станется что угодно. Чертыхнувшись, он скрючился, как получилось, чтобы залезть под бардачок. В этот же момент Китти вдавила педаль, и машина рванулась вперёд.

Почти подряд промелькнуло несколько отсветов (Феликс решил, что это фонари), от скорости даже захватило дух. Будто падаешь в пропасть — или же они падали в самом деле. Ухо уловило голоса, следом грохнула очередь, и очень близко что-то разбилось. Машину подбросило несколько раз, она резко вильнула из стороны в сторону. Что-то внутри заурчало странно, зловеще, но скоро примолкло, только мотор ревел, как обыкновенно. Ещё через пару минут траектория выровнялась, и больше не чудилось, что они падают. Осталась только неомрачённая скорость.

Феликс высунулся из-под бардачка; переводя дыхание, выпрямился.

— Можете сесть нормально, господа, — как ни в чём ни бывало объявила Китти.

На заднем сидении прошуршало движение («Вот видите, госпожа Булова, я говорила, она хорошо водит», — слышался голос Сибиллы).

Феликс развернулся к Китти:

— Тебя не задело?

— Нет. По зеркалу, — она высунула руку в окно, поправила оставшийся огрызок снаружи. Злобная усмешка на секунду искривила губы. — Мазилы. Даже я лучше стреляю.

Проходило время, и никто не догонял их. Дорога стлалась ровно теперь впереди, в свете фар, и казалось — глупое чувство — что там никогда уже больше никогда не возникнет преграды и ни единый враг не встанет на пути.

Ещё через час с лишним Китти притормозила на обочине.

— Господа, не возражаете остановиться на несколько минут? Можете даже погулять здесь поблизости, если есть такое желание. Потом будем долго ехать.

Феликс заметил теперь, что у неё дрожат руки.

— Всё нормально? — спросил он, когда Сибилла и Булова покинули машину.

— Да. Просто передохнуть надо.

Она тоже выбралась наружу (Феликс вылез вслед за ней), но даже не отошла: просто облокотилась на крышу авто и, закрыв глаза, зарылась носом в складки на рукавах жакета.

Да у неё не только руки — её всю трясло.

Феликс обогнул автомобиль, легонько тронул её плечо.

— Китти.

Она вздрогнула, но не обернулась.

— Дашь деньги — организую мотель. Здесь в паре километров, я видел знак.

— В бардачке, — сказала она, не открывая глаз.

Феликс нашёл там, где она сказала, с сомнением поглядел на не слишком увесистую пачку. Сообразил, что понятия не имеет, сколько может стоить мотель в этих краях, и потому взял с хорошим запасом.

Проходя мимо, он снова бросил взгляд на Китти.

— Точно всё нормально?

— Да, — она приподняла голову. — В меня просто никогда не стреляли раньше, только грозились. А так та же ерунда, шума побольше.

Он шагнул ближе:

— Не вздумай никуда больше ехать. Я сейчас вернусь.

— Хорошо.

Когда он вернулся, Китти, судя по всему, уже пришла в себя и со спокойным интересом поглядывала по сторонам: не идёт ли кто. По крайней мере, отогнать машину по боковой дорожке в сторону мотеля могла легко. По сути, это даже не мотель, а маленькая придорожная гостиница со всеми удобствами, и все четыре комнаты уже готовы принять их, объяснил Феликс, закидывая остаток обратно в бардачок. Ещё раз со скрытой тревогой посмотрел на содержимое.

— Такими темпами нам хватит на месяц.

— Если ужмёмся, то на два, — заметила Китти.

— А дальше?

— Придумаем что-нибудь.

Казалось, в сказанном она была уверена настолько же, насколько и Феликс — то есть, ни на сколько. Но размышлять об этом сейчас ей, как и ему, абсолютно не хотелось.

Убедившись, что Таисия Булова и Сибилла расположились и их всё устраивает, он постучался к Китти и, не дожидаясь ответа, вошёл.

Китти стояла перед зеркалом и расчёсывала ещё влажные от воды волосы (на самом деле они у неё были длинными и закрывали лопатки, когда она не собирала пучок).

— Знаешь, что такое счастье, Феликс? — спросила она, глядя на него в отражении.

— Подниматься в лифте? — усмехнулся он.

— Нет. Истинное счастье — это нормальный душ с горячей водой, — она развернулась с едва заметной насмешкой во взгляде. — А мы-то и не знали.

Теперь, когда опасность миновала, он ощущал это всем своим естеством: что можно вдруг никуда не нестись, не затаиваться, не вслушиваться напряжённо в каждый звук и не гадать, с какой стороны появится враг, что хотя бы теперь, на краткое время всё хорошо. Он вроде помнил, что завтра придётся ехать дальше, вроде бы понимал, что неведомое число других опасностей ждёт их на пути. Но здесь, прямо сейчас это не имело никакого значения и никакой власти над ними. Чувство это приятным, почти физическим теплом разливалось внутри.

— Кстати, — вспомнил он и выложил на столик небольшую квадратную коробку (уже вскрытую — он всё-таки не удержался). — Это тебе от Буловой.

Китти взглянула, удивлённо и как будто даже обрадованно.

— Миндальное печень?

— Ага. То самое, из Ринордийска. Она интересовалась, как ты и не нужно ли тебе чего.

— Булова?

— Сибилла тоже. Переживает.

— Надо же, — протянула Китти. — Вкалываешь изо дня в день, рискуешь всем, чем можно — и будто так положено. А стоит немного ввязаться в перестрелку — все сразу любят и переживают.

— Прихлопнут — так вообще ангелами станем, — тихо рассмеялся Феликс.

Она чуть покачала головой:

— Из вас плохой ангел, господин Шержведичев, — в уголках губ залегла тень полуулыбки. — Из меня, впрочем, тоже.

Что-то жило в ней сейчас: что-то манкое и увёртливое одновременно, что-то гибкое, втайне уязвимое, не считающееся с его желаниями и тем притягательное почти против воли.

— Мы ведь никуда не спешим теперь, так?

Она засиделась за книгами, картами и записями, и было уже далеко за полночь, когда метнувшийся за стеклом свет отвлёк от них. Время спать, поняла Лаванда. Одно из немногого, что было ей по-прежнему неподвластно: после полуночи голова тяжелела и начинало неминуемо клонить в сон.

Она встала из-за стола… и тут прошелестели листья, поток полился гуще и ярче обыкновенного.

«Что?»

Это было важно — они требовали, чтоб сейчас, сейчас…

Она обернулась: большое зеркало у стены показывало фигуры, большие и размытые, в тонах сепии. Она рассержено сосредоточилась, и удалось увидеть — будто раздвинула стенку к другому часу, другому, тому месту.

В тенях и полусвете лежал огромный круглый зал. Пыль зависла в нём, и предметы валялись беспорядочно, не служа никакой цели. В затемнении, у стен высились колонны, над ними же, под потолком терялся узкий балкон, обомкнувший кругом всё помещение, туда не видно было путей снизу. Балкон пустовал.