Ксения Спынь - Дальний свет

Лаванда повернулась вокруг оси.

— Софи?

— Ну, вообще-то ты в моём кабинете, разбрасываешься моими вещами… — Софи Нонине поправила на плечах призрачный плащ. — Как я должна на это смотреть? Гляди, чуть не прибила бедную животину.

Она опустила руку к этажерке, куда, догрызая уголь, уже забралась крыса. Та спешно вскарабкалась по плечу бывшей правительницы и спряталась под гривой тёмных, взбитых в беспорядке волос.

— Вот правильно, иди под моё крылышко, — проворковала Софи, на всякий случай обернулась к Лаванде. — Это я ему, не тебе.

— Мне нужен уголь.

— Да, мне тоже много чего нужно.

— Мне нужен уголь, — Лаванда сделала шаг вперёд.

— Слушай, — Софи вскинула недовольный взгляд. — Ты и так забрала у меня всё, оставь хотя бы это. «Не отнимай меня у меня», как сказал… А впрочем, неважно. Всё, забудь, нет угля. Нет и никогда не было.

Пряди её больше не шевелились.

— Высший эгоизм, — тихо, глядя ей в глаза, сказала Лаванда.

— Даже больше, чем мысли вроде «одно место для меня, и пусть все остальные тонут»? Удобно решается наличием собственного вертолёта. Впрочем, мы уже говорили об этом.

И вправду, говорили. Она вдруг вспомнила, кто перед ней и что с этим человеком совершенно не стоит оставаться наедине.

— Не подходи, — Лаванда напряжённо подалась назад.

Софи примирительно прикрыла глаза:

— Спокойно, я призрак. Призраки очень мало что могут на самом деле. Только ходить вокруг да около и действовать на нервы, но это ж с кем получается, с кем нет… Ну и видеть то, чего раньше не видел. Так вот иногда хочешь придушить какую-нибудь дрянь, но нет, не могу, — она со смехом развела руками. — Призрак!

— Ты про Китти Эрлину? — догадалась Лаванда.

— А ты проницательна. Дрянь ещё та, знать бы чуть пораньше, — Софи довольно, но холодно улыбнулась. — Только не называй её этим именем при встрече — разве что хочешь намеренно сделать ей неприятно. Но ты не захочешь… — она, прищурившись, покачала головой. — Ты же хорошая девочка и никому не желаешь ничего плохого, разве что вынудят иногда мерзкие людишки ронять самолёты на города. Но это, право, такие мелочи.

— Я не знала, что он боится летать, — Лаванда нахмурилась. — Я бы никогда не полетела, если бы боялась самолётов.

— Да, люди подчас ведут себя странно… Так значит, то, что самолёт вообще был над Ринордийском, когда он сказал иное, тебя не насторожило? Странно, я была уверена, ты обратишь внимание, — она предупреждающе подняла руку. — Да, кое-что знаю. Но говорю сразу, рассказывать не буду. Ты и сама докопаешься. У тебя ведь есть мел.

Лаванда невольно кинула взгляд за окно. Там, в прозрачной дымке по-прежнему полоскалась вторая половина белого кругляша. Маленький, маленький, непреодолимый изъян.

— Разве так много разницы? — Софи смотрела туда же из-за её плеча и будто бы услышала невысказанное. — Прошлое и настоящее в твоих руках, все истории меняются по одному твоему слову — и так для каждой головы в этой толпе. Это — великое достижение, любой художник или поэт почёл бы за счастье так делать. Твой мир почти совершенен… Хотя страну ты угробила, признаюсь честно.

Лаванда подняла руку, призывая помолчать. Показалось на миг, что она знает, как зовут этот изъян, эту маленькую трещину, что портила всё. Будто кто-то упрямо цеплялся за края, которые почти удалось отодвинуть, и одним существованием, самой своей природой оспаривал нарисовавшуюся ей новь. «Переписывание истории — о чём говорят власти и к чему готовиться гражданам страны…»

— Софи? — позвала она.

— Я тебя слушаю, маленький диктатор.

— Расскажи мне про Китти.

— Это забавно — просить у меня помощи, когда меньше полугода назад ты лично меня убила. Но что же ты хочешь услышать? Она приходила сюда в тот вечер — когда меня здесь уже не было. Ты ведь знала, что она тоже может писать углём?

— И она забрала его? — Лаванда вся подалась вперёд.

— Она отказалась. Поразительное существо. Поэтому теперь уголь вернулся ко мне. Никому больше он бы всё равно не пригодился.

— Отказалась… — пробормотала Лаванда.

«Говорили также, что он служит справедливости и возмездию…»

— Но почему?

— Испугалась, — Софи равнодушно пожала плечами. — Теней прошлого… Самой себя. Когда человек боится быть тем, что он есть, и делать то, чего ему хочется, всегда получается примерно так. А могла бы быть сейчас наравне с тобой.

Что-то было неправильно здесь. Она попробовала пройти путями этого человека, но они оставались ей непонятны, тонули в потёмках, терялись тропами над пропастью.

— Покажи мне её, — попросила Лаванда.

Софи с нарочитым вопросом подняла брови:

— Что такое, вишнёвое дерево не видит под покровом мрака? У них ведь сейчас ночь… Впрочем, изволь.

Лаванда увидела комнату. Довольно старую, с потёртыми обоями и ассиметричными, какими-то случайными выступами и нишами в стенах. Здесь было темно, но на столе горела небольшая свеча. Китти стояла рядом.

— Если ночь… то почему она не спит?

— У неё снова бессонница, — стоя за спиной Лаванды, Софи наблюдала у неё из-за плеча. — Бессонница и галлюцинации. Можно подумать, лично пристрелила человек сто, не меньше. Твоего будущего она никогда не примет.

Нагнувшись к свече, Китти что-то шептала, будто разговаривала с пламенем. Поверх обычного чёрного одеяния на плечи её было накинуто покрывало, глаза же мерцали лихорадочно и как-то не очень здорово.

— Это похоже на какой-то ритуал, — проговорила Лаванда. — Она чего-то хочет?

Софи скептически поджала губы:

— Если совсем вкратце, она почему-то считает, что должна принести себя в жертву, и тогда всё будет хорошо и правильно. Да, только так. По-другому она не умеет.

Будто услышав их… нет, конечно же, услышав что-то другое, там, у себя, Китти отвлеклась от свечи и обернулась. Какое-то время высматривала в темноте, затем отступила, зябко закутала плечи. Похоже, у неё и вправду был жар.

Она отпила из кружки на столе, закашлялась, согнулась чуть не пополам, прихватив одной рукой край стола. Наконец, справившись с собой, медленно подбрела к окну и оперлась ладонями о подоконник. Ночные блики блуждали по комнате и по ней, но за окном были только темнота и холод. Что ей там?..

— Что она делает? — Лаванда обернулась к Софи.

— То же, что и ты. Разговаривает со своим отражением.

Трасса терялась в снежном тумане. Бесконечная белая муть.

Чуть ранее они видели ещё обочины дороги, сопки и редкие лески, встающие по обе стороны. Несколько раз они примечали тех созданий: неспешными отблёскивающими фигурами те возникали порой совсем близко, но казалось, две машинки на трассе их не интересовали. Один раз большим сборищем они кучковались вокруг догоравших руин. Не хотелось думать, что здесь было раньше.