Маша Трауб - Продается дом с дедушкой

Игорь подходил к Сашке.

– Слушай, я больше не могу! Другой работы нет? – спросил он.

– А что не так? – удивился Сашка. – С годик поработай – там переведем тебя куда-нибудь.

Сашка даже не понял, что от этого просиживания штанов с письмами Игорь подыхает. Годик? И это Сашка будет решать, когда Игоря пора будет переводить? Еще один начальник нашелся! Два месяца прошло, а сил уже нет – хоть вой. Да через год он в овощ превратится! И так сидит – не чирикает, не пыжится. И кто это ценит? Никто. Сашка себя благодетелем считает – пристроил друга на теплое место, защищает. Мать довольна. Отец жирует. А каково ему? Разве этого он хотел? Это его уровень? Сашка-то вон не с отдела писем начинал, а сразу впрыгнул в кресло редактора отдела, а через год самым молодым заместителем главного станет. Все к тому идет – считай, дело решенное. А Игорю куда?

Нет, отец тоже хорош. Ладно бы одну рубашку купил, так сразу три! Три! И рожа не треснула! Эти рубашки доконали Игоря. Он готов был терпеть свое унизительное положение ради матери, ради ее лекарств, но не ради отцовских рубашек! Козел престарелый!

– Не твоего ума дело! – огрызнулся отец. – Я на свою пенсию купил, к тебе в карман не залез, не волнуйся.

Отец ушел, обиженный, а мать принялась мыть посуду.

– И куда он пошел? – спросил Игорь у матери.

– Он гуляет по парку. Ему нужно гулять – врач прописал. Что ты к нему придираешься? Ну купил он себе рубашки – так не в рванье же ходить, я даже рада, что он со своего кресла поднялся, ты же тоже этого хотел, злился, что телевизор все время работает, теперь опять недоволен, он и так старается, все делает.

– Что он такого делает? О тебе заботится? Помогает?

– Помогает, как может. За продуктами ходит.

– За продуктами я хожу.

– Ты стал таким злым… Он же тебе отец. Он ведь гордый, вот и злится. А ты как маленький себя ведешь – заладил: откуда деньги? Ну купил, ну пошел в парк, с мужиками в шахматы играет на лавочке. Он мне рассказывал. У них там целая компания. Не веришь – сам сходи, проверь. Вон он как на этих прогулках подтянулся, выглядеть стал лучше, у меня хоть сердце за него спокойно.

– Только ты стала хуже выглядеть…

– А мне-то что? Я ж сама виновата, что в тот автобус села.

– Никто не виноват. Так случилось. И с отцом могло случиться то же самое.

– Ох, не говори так, Игоряша! Я бы не выдержала, у меня бы сердце остановилось.

– А у него не остановилось.

– Не надо на отца наговаривать, – мать опять заплакала. – Я больше не могу между вами. Ты хочешь, чтобы я между мужем и сыном выбирала?

– Не хочу, ты его выберешь.

– Перестань, пожалуйста, перестань, – мать потянулась к сердечным каплям. Игорь подскочил, накапал, довел мать до кровати, помыл посуду. Он поклялся себе больше не вникать в семейную жизнь родителей. Наплевать. Но все равно не сдержался – прошел в комнату отца. Они с матерью давно, еще до аварии, спали в разных комнатах. Точнее, отец забрал себе «залу» – где и спал, и ел, и смотрел телевизор. Мать день проводила в основном на кухне, а на ночь ставила себе раскладушку в комнате, поближе к двери, а утром убирала – отец не любил разобранную. Игорь как жил в своей «маленькой» комнате, так и жил. Там ничего не изменилось – спал на своей подростковой кровати, там стояли все тот же письменный стол и все тот же шкаф со скрипучей дверью, которая закрывалась на ключ. Ключ всегда торчал в замке. На шкафу, лакированном, тяжелом, как гроб, не было ручек – чтобы открыть дверцу, нужно было потянуть за ключ, и, если не закрыть на замок, дверца бы оставалась открытой нараспашку и скрипела.

В большую родительскую комнату Игорь редко заглядывал. А тут что-то дернуло – то ли злость, то ли обида.

В комнате ничего не изменилось, разве что исчезли мамины подушки, которые она на софу укладывала красиво, а отец их в нижний ящик запихнул за ненадобностью. На столе лежала газета с программой – ручкой были обведены передачи, которые отец хотел посмотреть. Игорь открыл ящик стенки и обомлел – там лежали деньги. Очень приличная сумма. Игорь закрыл ящик и вышел в коридор – подумать и покурить. Потом сбегал в магазин и купил водки. Пил на лестничной клетке.

Из соседней квартиры вышла девушка и вежливо поздоровалась.

– Здрасте, – ответил равнодушно Игорь, которого больше занимал вопрос, откуда у отца такие деньжищи.

Девушка дождалась лифта и уехала. Игорь успел отметить, что духи слишком резкие, на всю лестничную площадку, ландыш вроде бы. Неужели нельзя брызгаться меньше?

Он вошел в квартиру и решил дождаться отца. Потом подумал и пошел в парк. Две лавочки действительно облюбовали мужики – играли кто в шахматы, кто в шашки. Но отца среди играющих и болельщиков не оказалось. Не нашел он отца и в местной пивнушке. Вернулся домой ни с чем. И буквально через десять минут в двери повернулся ключ.

– Ну как погулял? – спросил зло Игорь.

– Нормально, – ответил отец раздраженно, заранее с вызовом.

– Я был в парке и не видел тебя среди шахматистов. Мать говорит, ты в шахматы играешь…

– Ты следил за мной?

– Нет, просто тоже вышел погулять.

– Не смей! Не имеешь права! Да я тебя! – начал вопить отец. Его трясло, он брызгал слюной и тряс кулаками. – Мерзавец! Ты мне не сын! Гаденыш!

– Мишенька, Мишенька, не надо! – Из кухни выскочила мать.

– Уйди! Твое отродье! – продолжал орать отец.

Он ушел в комнату и закрылся на щеколду, которая была поставлена сто лет назад, видимо, в то время, когда отец с матерью еще спали вместе. Игорь думал, что легко может сорвать дверь, выбив щеколду, и ударить отца. Но рядом стояла мать, которая плакала, стенала и скреблась в закрытую дверь.

– Уйди! – прокричал отец.

И мать покорно ушла. Игорь слышал, как она плачет на кухне.

Прошло несколько дней – глухих, тягостных и липких. В квартире стало душно. Отец открывал окна настежь, мать зябла и куталась в шаль, но терпела и не позволяла Игорю закрывать окна.

– Но тебе же холодно!

– Ничего, вот носки шерстяные надену и согреюсь. Кипяточку попью.

– Мам, может, тебе чай сделать?

– Не надо, не хочу. Кипятка хочу.

Игорь замечал, что мать становилась все более скромна в желаниях и все более аскетична – мало ела, пила кипяток, а не чай, отказалась от кофе, наедалась пустым бульоном, заставляла себя съесть вареное яйцо. Ее тошнило, кружилась голова. Но она держалась из последних сил, не показывала.

– Мам, давай сходим в поликлинику. Я тебя отведу, – предлагал Игорь.

– Нет, не надо, я сейчас оклемаюсь. Мне бы на дачу поехать. Там хорошо будет, расхожусь, делами себя займу. Очень я за дачу волнуюсь. Цветы посадить надо, парник в порядок привести. Только рассада моя пропала. Что я сажать буду? Так хоть укроп да петрушку засею – и то хорошо. Мне там дышится легко. Отвези меня, Игоряша, я там окрепну. Не могу я больше здесь. А ты с отцом поживешь.