Маша Трауб - Продается дом с дедушкой

– Мам, тут деньги.

– Да, скажи папе, – отвечала мать.

Отец – и Игорь это прекрасно видел, но совершенно не замечала мать – тоже стал чаще выходить под надуманными предлогами. То за капустой, то в сберкассу, то в аптеку. Капусту он не приносил – кончилась, в сберкассе была очередь, из аптеки приносил аскорбинку и гематоген. Мать радовалась.

– Мишенька, а помнишь, как ты Игоряше маленькому гематоген приносил и говорил, что это шоколадка, а он есть не хотел? – пускалась в воспоминания мать. – А помнишь, как он две упаковки аскорбинки съел? У него потом живот болел! Я так перепугалась, а ты меня успокаивал…

По всему выходило, что муж для матери – герой, а сын – так, только нервы треплет.

Был один серьезный конфликт. Игорь получил аванс и положил в шкатулку, надеясь, что отец туда не залезет. Жуткая шкатулка, расписанная под Палех, с конями и царевнами, но мать ее любила, она ей нравилась. Там хранились ее единственные золотые сережки с рубином, янтарные бусы, еще в молодости купленные в Калининграде во время свадебного путешествия с отцом, брошка в форме бабочки – дешевая, с фианитами и бросовыми самоцветами, золотая цепочка с крупными звеньями, потемневшая.

Игорь положил деньги в шкатулку и заглянул буквально через день – хотел взять рубль на расходы. Денег не было. Поскольку мать из дома не выходила, то Игорь спросил у отца:

– Где деньги?

– Не знаю, я не брал. Спроси у матери.

– Она не брала, это точно. Ты взял.

– И что? Я теперь за каждую копейку отчитываться должен? Я что – не имею права?

– Не имеешь. Это деньги на хозяйство, на лекарства для мамы.

– У нее все есть, ей ничего не нужно.

– А тебе – нужно? На что?

Они поругались. Отец кричал, что ни перед кем не должен отчитываться. Что Игорь – неблагодарный. Что он по закону должен содержать родителей. Мать, услышав крики, начала плакать.

– Ты мне здоровья совсем не прибавляешь, – сквозь рыдания говорила она Игорю. – Если отец взял, значит, ему нужно. Ты его каждой копейкой попрекаешь. Ты стал совсем другим… Может, он для меня хотел что-то купить.

– Да! – кричал отец. – Я хотел купить цветы! У нас годовщина свадьбы!

– Мишенька, ты помнишь… – с новой силой начинала плакать мать.

Игорь уходил на лестничную клетку – курить. Годовщина свадьбы была зимой, это он точно помнил, а сейчас весна. То ли мать врет, чтобы выгородить мужа, то ли забыла и рада любому знаку внимания, любому, пусть и выдуманному поводу.

Но все было, в общем, как обычно. Не считая одного – отец перестал смотреть «Международную панораму» и пропускал футбольные матчи. Он уходил за газетами и возвращался спустя несколько часов. Игорь, может, и не заметил бы перемен в распорядке дня отца. Но он заметил шампунь, который появился на полочке в ванной, и новый бритвенный станок с новым же помазком. Мать мыла голову хозяйственным мылом – привыкла. Да и нечего там было уже мыть. Странно, но Игорь раньше не замечал, что мать ходит в паричке – плохо сделанном, одном-единственном. Не обращал внимания. А сейчас увидел. Мать надевала паричок криво, неровно. Игорь смотрел на торчащее во все стороны гнездо на ее голове и один раз не выдержал – подошел, поправил, пригладил. Мать села на табуретку и расплакалась. От обиды.

Отец же подолгу намывался в ванной, тщательно брился и уходил.

– Ты куда? – спросил однажды Игорь.

– Я тебе должен отчитываться? – с вызовом бросил отец.

Случился и еще один скандал. У отца появились сразу три новые рубашки.

– На какие деньги? – спросил Игорь.

– Ну что ты, Игоряша, папа правильно сделал. Старые-то рубашки все обшорканные, я аккуратно стирала, а в химчистке не возятся. Манжеты совсем истрепались, – тут же вступилась мать. – Вот и правильно, Мишенька, что ты себе купил. Ты прости меня, я тебя совсем забросила, недосмотрела. Мне надо было побеспокоиться, а я никак в себя не приду.

– Зачем тебе новые рубашки? Телевизор смотреть да кресло продавливать? – разозлился Игорь. Он себе не мог новую рубашку позволить. Все деньги как сквозь пальцы уходили. То одно, то другое. Да в магазин один раз сходишь, и уже половины аванса нет. А мать даже ни разу не спросила: как он себя чувствует, каково ему все это – такая жизнь? Наоборот, радуется, что сын стал нормальным человеком – не пьет, каждый день ходит на работу, зарплату в кассе получает, приносит все до копейки. Игорь совсем перестал писать, забросил свой роман, потому что сил нет – посиди-ка каждый день, бумажки пораскладывай, поперекладывай, да не смей уйти раньше начальника. Он ведь где сидит? В отделе писем. Разбирает конверты от сумасшедших. Это как?! Да их сразу надо в мусорку! Но нельзя – отчет требуется, реакция на каждое письмо. А письма все прибывали и прибывали – не лень же этим мелким, тупым людишкам строчить, требовать, жаловаться! И ведь на что-то надеются – что редакция поможет, отреагирует. Некоторые даже деньги просили.

Игорю казалось, что он находится в сумасшедшем доме, общается с шизофрениками, графоманами, неудачниками, обиженными судьбой. И проблемы у всех мелкие, яйца выеденного не стоят, неинтересно – ну, оторвало бабе-поварихе полруки промышленной мясорубкой, и что теперь? Получила она три копейки компенсации и жалуется, что мало. Мужа нет, четверо детей малолетних, а у нее инвалидность. Просила разобраться, пенсию повышенную требовала. А то, что сама дура да шалава – нарожала не пойми от кого, а теперь ей все должны, так этого не понимает. И никто не понимает! Игорь отложил письмо в ящик как неважное, а начальник вдруг полез проверять и наткнулся – крику было, аж стены тряслись! Игорь опять виноватым вышел – такое письмо пропустил, такой материал! К поварихе снарядили корреспондента и фотографа – многодетная мать, ставшая инвалидом… Да материал на целый очерк тянет! А Игорь проглядел, профукал.

И опять Комаровский вступился. Вот ведь тоже пройдоха! На редколлегии, когда Игоря уже увольнять собирались за халатность, Комаровский встал и предположил, что, может, Игорь и дальновидность проявил. Тут же рапортовал корреспондент – проявил, еще как. За поварихой этой и воровство по мелочам числится, и загулы. Только все ее жалели – дети малые все-таки. И лучше не браться за это дело. Что-нибудь пойдет не так – не отмоешься. Так что Игоря на этот раз пронесло.

– Ты откуда знал? – спросил Игорь у Сашки.

– Не знал. Предположил. Кто сейчас не ворует? – ухмыльнулся Сашка.

Или вот еще: у мужика дом сгорел; говорит – сосед поджег, вот и строчит он на соседа во все органы. Да наверняка вместе бухали с этим соседом, а теперь вот – враг.

Игорь читал письма, писал стандартные ответы – «письмо получили, будем разбираться», и ему страшно хотелось напиться, чтобы упасть лицом в линолеум. Хотелось бросить эти письмишки в лицо начальнику. Хотелось поджечь всю редакцию!