Валерий Бочков - Харон

Сосна превратилась в груду белой и пахучей щепы. Страшноватое приспособление «чиппер», похожее на огромную мясорубку, сладострастно рыча и плюясь черным дымом, перемололо огромное дерево за пятнадцать минут. Я вернулся с бумажником, Тед заглушил мотор, закурил, с удовольствием затянулся.

– Сколько? – У меня в ушах еще звенело.

– Ты вообще чем занимаешься, Ник? – спросил Тед, спросил по-приятельски, будто убийство сосны нас сразу сблизило.

– Я? – В голову не пришло вообще ничего путного. – Я, я – учитель.

Помолчав, добавил:

– По физкультуре. Каникулы сейчас, лето.

– По физкультуре… – Лесоруб выпустил дым. – Ясно…

Звуки постепенно возвращались, сверху кружили и нервно каркали вороны – их недовольство я прекрасно понимал. Пес покинул укрытие, крутился вокруг нас, заглядывая в глаза. Я раскрыл бумажник, вопросительно поглядел на Теда.

– Убери, – улыбнулся в усы лесоруб. – Я угощаю.

Я хотел что-то возразить, но он перебил:

– Ты тут ни при чем, считай, я это для Полковника сделал. Да и всех-то дел на час всего…

– А ты хорошо знал его? – спросил я. – Лоренца?

Лесоруб задумался, выпустил аккуратное кольцо. Мы молча следили, как оно росло и медленно поднималось вверх, становясь все прозрачнее, все призрачнее.

– Он здорово меня выручил, – Тед опустил глаза. – Моего дурака за драку забрали. Они ездили гулять в Берлингтон, сцепились там с какими-то студентами… Ну, вот их и замели… А потом выяснилось, что он накостылял какому-то сенаторскому сынку, папаша звонил в участок из Вашингтона. Легавые все обгадились, как ты понимаешь… – он махнул рукой. – Моему светило года три, короче. Сенаторский юрист-гнус шил сотрясение мозга. У нас на адвоката денег не было, нам дали какого-то доходягу бесплатного. Он и двух фраз связать не мог, не то что кого-то там в суде защищать.

Тед зло махнул рукой.

– Я рассказал Лоренцу, тот говорит: погоди, разберемся. У нас, говорит, Америка, а не Киргизстан… – Тед бросил окурок, наступил сапогом. – Позвонил кому-то, потом сам съездил в Берлингтон. Вернулся, привез Джонатана…

– Кого?

– Сына привез. А сенатор все обвинения снял, никакого сотрясения мозга и вообще…

– Да… – Я не знал, что сказать. – А давно это было?

– Да уж… – Тед задумался, что-то прикидывая. – Джонатана считай три года как похоронили. Ему двадцать девять в сентябре. Ну так вот, лет десять тому назад все это случилось. Лет десять, я думаю. Да.

В библиотеке пахло жареной курицей с чесноком – густой аромат я уловил еще на подходе. Быстро поднялся на крыльцо, раскрыл дверь. На другой створке облупившейся двери сидел красавец-махаон. При моем приближении он лениво взмахнул крыльями и улетел.

Сегодня на мисс Маккой была кофта брусничного цвета с коротким рукавом. Я остановился в дверях, библиотекарша застыла, словно я застукал ее за чем-то постыдным.

– Я потом, после зайду… – сказал я. – Извините, мисс Маккой, обедайте.

Она замотала головой, ее губы и подбородок лоснились от жира. Перед ней на столе в сальной бумаге лежала растерзанная курица.

– Дороти, – наконец выговорила она. – Зовите меня Дороти.

Я отказался от курицы, спросил, могу ли я позвонить. Дороти кивнула на телефон, потянулась к нему, чтобы подвинуть, я поспешно взял аппарат, пока она услужливо не заляпала трубку куриным жиром.

– Как вам Достоевский? – спросила она, жуя и улыбаясь.

– Достоевский – это всегда счастье.

Моя память хранит кучу информации – сотни имен и адресов, телефонных номеров, кодов и паролей. Годами нас натаскивали, дрессировали запоминать всевозможную чушь – страницы телефонной книги, номера всех автомобилей красного цвета на шоссе, винную карту во французском ресторане. Весь этот мусор так и хранится в моем мозгу, я не знаю, как от него избавиться, и боюсь, что в один прекрасный день моя голова просто взорвется, как паровой котел.

Меня соединили с оператором, я назвал свой код доступа. На том конце пощелкали клавишами – вводили цифры в компьютер (зная нашу бюрократическую волокиту, я был уверен, что меня изымут из системы только к концу месяца).

– Чем сегодня я могу помочь вам? – вежливо спросил оператор.

– Соедините меня с лейтенантом… – Я запнулся, пытаясь вспомнить имя, – имени не было, я его просто не знал. – С лейтенантом Харрис.

На том конце, в Лэнгли – холмистом пригороде Вашингтона на берегу реки, где на порогах местные негры ловят килограммовых сомов на самодур, – оператор снова защелкал клавишами.

– Их трое, Харрисов.

– Она из оперативного директората…

– Значит, Гертруду Харрис. Соединяю.

Гертруда – ничего себе! Я улыбнулся библиотекарше. Дороти завороженно следила за мной, ее толстые, как морковки, пальцы задумчиво перебирали куриные кости.

– Лейтенант Харрис, – услышал я строгий голос. – С кем говорю?

– Ник Саммерс, – представился я, прекрасно понимая, что все, сказанное мной, к концу дня станет известно Бредфорду и окрестностям. – Мы с вами встречались пару месяцев назад…

– Да-да. – Она узнала, голос изменился. – Да, конечно! У вас ненадежная линия, вы не можете говорить?

Молодец, сообразила сразу. Что бы мы ни говорили про разведку, а дураков там все-таки меньше, чем в армии.

– Именно, – подтвердил я, лениво садясь и вытягивая ноги. – Именно линия. Я тут на каникулах, в глуши, в горах. Никакой цивилизации – медведи и форель.

Она засмеялась. Я кивнул библиотекарше, та в ответ просияла.

– Вы не могли бы поглядеть… – я говорил с ленцой, праздным тоном, – старый приятель мой, надо навести справки, а Интернета под рукой нет. Вот решил вас потревожить… Может, он по вашему ведомству…

– Да, конечно, – перебила она. – Имя?

– Ричард Гриффин.

Я беззаботно улыбался и кивал головой, словно на том конце мне рассказывали что-то занятное. На самом деле на том конце тихо щелкали клавиши клавиатуры: лейтенант Харрис молча прогоняла Ричарда Гриффина по оперативному поиску базы данных. Я был в Лэнгли два раза, оба раза весной. Главное здание, похожее на модный выставочный комплекс, белый камень, стриженые газоны. Вход в виде стеклянной арки. В фойе пальмы в горшках, черный гранит пола отполирован до зеркального блеска. Под ним семь этажей – там настоящий город. С фонтанами и скверами, с дорогами, по которым снуют электромобили, есть даже светофоры и пешеходные переходы.

– Вот он, – услышал я. – Нашла.

Ричард Уокер Гриффин начал работать в Директорате оперативной службы сразу после окончания Йельского университета, кафедра лингвистики. Специализация – Восточный сектор. В совершенстве владел немецким, русским и польским языками. Участвовал в операции «Циклон». В ГДР проводил вербовку среди офицеров «штази», полученная информация решила исход контроперации «Зигфрид». Перед распадом Советского Союза работал на территории Украины, Узбекистана и Российской Федерации.