Вирджиния Эндрюс - Руби

– Очень.

– Хорошо, сэр. – Эдгар улыбнулся мне и направился на кухню.

– Хочешь апельсинового сока? – Отец протянул руку к графину. – Его только что выжали.

– Хочу, спасибо.

– По-моему, Дафна напрасно думает, что ей придется приложить много усилий, исправляя твои манеры. Бабушка Кэтрин отлично тебя воспитала.

При упоминании о бабушке глаза мои мгновенно обожгли невольные слезы. Я поспешно отвернулась.

– Уверен, ты очень по ней скучаешь.

– Да.

– Когда теряешь любимого человека, никто не может его заменить. Но я надеюсь, что смогу заполнить пустоту, образовавшуюся в твоем сердце.

Мы помолчали.

– Судя по всему, Дафна сегодня будет спать допоздна. – Отец подмигнул мне. – Что до Жизели, она наверняка проваляется в постели весь день. Сегодня после обеда Дафна собиралась повезти тебя по магазинам. Но утро принадлежит нам. Как ты относишься к тому, чтобы прокатиться со мной по городу?

– Это было бы здорово. Спасибо.

После завтрака мы сели в «роллс-ройс» и по длинной аллее двинулись к воротам сада. Никогда в жизни я не каталась в таком роскошном автомобиле и теперь глупо разглядывала деревянные украшения над мягкой кожаной обивкой сидений.

– Ты умеешь водить машину? – осведомился отец.

– Нет. Мне и ездить-то на машине приходилось нечасто. В бухте мы передвигаемся в основном пешком или на лодках-пирогах.

– Да-да, я помню, – подхватил он, и лицо его просияло улыбкой. – Жизель тоже не водит машину. Ей, видите ли, лень учиться. К тому же ей больше нравится, когда ее возят. Но если ты захочешь научиться водить, я с удовольствием буду твоим учителем.

– О, я буду очень рада! Спасибо.

Мы выехали из ворот и оказались на улице, вдоль которой тянулись ажурные решетки оград, обсаженных олеандрами. В глубине садов стояли особняки, такие же роскошные, как наш. Небо было безоблачным, и на улице почти не оставалось тени. Тротуары и выложенные плиткой внутренние дворы сверкали на солнце. В водосточных желобах валялись белые и розовые камелии, принесенные ночным ливнем.

– Некоторые из этих домов построены еще в восемнадцатом веке, – сообщил отец. – Например, вот этот. – Он указал на особняк справа. – Джефферсон Дэвис, президент Конфедерации, скончался в этом доме в тысяча восемьсот девяносто девятом году. Здесь все дышит историей, – с гордостью сообщил он.

Мы повернули, пропустили оливково-зеленый трамвай и направились в центр города по обсаженной пальмами улице Сен-Чарльз.

– Я очень рад возможности побыть с тобой наедине, – признался отец. – Надеюсь, за эти несколько часов ты познакомишься с городом, а мы с тобой лучше узнаем друг друга. Представляю, как трудно тебе было решиться на этот шаг – уехать из дома и отыскать меня.

Выражение моего лица подтвердило верность его догадки. Отец прочистил горло и продолжал:

– Я не мог говорить о твоей матери при других людях, особенно при Дафне. Думаю, ты догадываешься почему.

Я молча кивнула.

– Конечно, сейчас тебе трудно понять, как я мог поступить с ней… подобным образом. Иногда мне кажется, все это было во сне.

Мне тоже казалось, что все события вчерашнего и сегодняшнего дня, в том числе и наш разговор, происходят во сне. Подобным чудесам не было места в реальности.

– Хочу рассказать тебе о своем младшем брате, Жане, – донесся до меня голос отца, мягкий и задумчивый. – Он был полной моей противоположностью – энергичный, общительный, красивый. В отношениях с девушками – настоящий донжуан. А я, когда дело касалось прекрасного пола, становился застенчивым и робким до глупости, – вздохнул отец и рассеянно улыбнулся. – К тому же Жан был превосходным спортсменом. Он отлично плавал, ходил под парусом. Мог перейти на яхте озеро Пончартрейн, даже если ветер был такой слабый, что едва шевелил ветви деревьев на берегу. Стоит ли говорить, что у отца он был любимчиком, а мать души в нем не чаяла. Но я ни капельки не ревновал, – поспешно добавил отец. – Меня всегда интересовал бизнес, в офисе я чувствовал себя как рыба в воде. Проводить время в обществе сотрудников и деловых партнеров, говорить по телефону, заключать сделки мне нравилось больше, чем болтать с молодыми красотками.

Отец чуть помолчал и продолжил:

– Но так или иначе, надо признать – все обаяние, отпущенное природой для нас двоих, досталось одному Жану. Ему никогда не составляло труда найти друзей или завести знакомство. Он притягивал людей точно магнит. Всем, и мужчинам и женщинам, хотелось погреться в свете его улыбки. Наш дом всегда был полон молодежи. Возвращаясь домой, я никогда не знал, кто будет обедать в нашей столовой, сидеть в нашей гостиной или же загорать на берегу нашего бассейна.

– Жан был намного моложе тебя?

– На четыре года. Когда я окончил колледж, Жан только что поступил. Разумеется, он сразу стал одним из самых популярных студентов. Побеждал во всех спортивных состязаниях и бил своим обаянием наповал. Вскоре его выбрали президентом курса. Сама понимаешь, все свои надежды и упования наш отец связывал именно с ним.

Наш автомобиль меж тем оказался в центре Нового Орлеана и катил по оживленным улицам, запруженным народом и машинами. Но я, поглощенная историей, которую мне рассказывал отец, почти не смотрела по сторонам.

«Роллс-ройс» остановился у светофора.

– Тогда я еще не был женат, – продолжал отец. – Мы с Дафной только начали встречаться. Предполагалось, что Жан со временем женится на дочери одного отцовского партнера по делам. Про такие браки говорят, что они совершаются на небесах. Девушка была на редкость хороша собой, а отец ее чрезвычайно богат. Никто не сомневался, что вскоре их ожидает свадьба, которую устроят с поистине королевским размахом.

– А как относился к этому Жан?

– Жан? Он боготворил нашего отца и готов был выполнить все его желания. Свою грядущую женитьбу он воспринимал как неизбежность. О, будь ты с ним знакома, он бы тебе понравился. Он никогда не унывал, неизменно верил в лучшее и считал, что на свете нет неразрешимых проблем и непреодолимых трудностей.

– А… что с ним случилось? – осмелилась спросить я, с замиранием сердца ожидая ответа.

– Его яхта потерпела крушение на озере Пончартрейн. Я не был большим любителем прогулок под парусом, но в тот раз он уговорил меня составить ему компанию. Он считал меня слишком серьезным и занудным и постоянно пытался оторвать от дел и заставить хоть немного развлечься. Обычно я отмахивался от всех его попыток. Но в тот раз он сказал, что мы слишком отдалились друг от друга, что братья должны хотя бы изредка проводить время вместе. Этот довод оказался решающим. Увы, мы оба немало выпили. Внезапно поднялся сильный ветер. Я хотел немедленно повернуть к берегу, но Жан смеялся над моей трусостью и твердил, что мы должны бросить вызов стихиям. В результате яхта перевернулась. Жан плавал куда лучше, чем я, и без труда доплыл бы до берега, но мачта ударила его по затылку.