Вирджиния Эндрюс - Руби

«Право заказывать блюда предоставь Бо. Если ты что-нибудь уронишь, например вилку или нож, не поднимай. Для этого есть официанты. Не чавкай, когда будешь есть суп, это тебе не гумбо».

Все эти мудрые советы имели лишь один результат: они вселили в меня страх и неуверенность. Я ужасно боялась ударить в грязь лицом и поставить в неловкое положение не только себя, но и Бо. Сверкающие серебряные приборы на скатерти внушали мне ужас. Я так боялась выбрать не ту вилку, что долго не начинала есть.

Бо, заметив это, делал все, чтобы помочь мне успокоиться. Он так и сыпал комплиментами и шутками, рассказывал смешные истории про наших одноклассников. Когда нам подавали очередное блюдо, он объяснял, что это и как его готовят.

– Сам я разбираюсь в кулинарии по одной-единственной причине. Моя мама от скуки решила обучаться поварскому искусству. Всех домашних это просто сводит с ума.

Я засмеялась и тут же спохватилась, что смеюсь с набитым ртом. В памяти у меня всплыло очередное наставление Дафны: «Ничего не доедай до конца. На тарелке обязательно должно что-то остаться. Помни, благовоспитанная леди не должна есть как фермер, только что вернувшийся с полей».

Следовать этому правилу мне не составило труда. Хотя все блюда, которые нам подавали, были не только изысканными, но и вкусными, волнение лишило меня аппетита. Когда нам принесли счет, я вздохнула с облегчением. Кажется, все прошло благополучно и я не сделала ничего, что могло бы вызвать осуждение Дафны. Если бы она меня видела, быть может, даже удостоила бы похвалы. Странно, несмотря на неприязнь, которую нередко проявляла ко мне Дафна, ее мнение было для меня очень важно. Она была для меня чем-то вроде особы королевской крови, к которой в любых обстоятельствах относишься с благоговением.

– Еще рано, – сказал Бо, когда мы наконец вышли из ресторана. – Может, покатаемся?

– Давай.

Я понятия не имела, куда мы отправимся. Вскоре оживленная часть города осталась позади. Бо рассказывал о местах, где ему довелось побывать, и местах, которые он хотел бы увидеть. Я спросила, чем он намерен заниматься, когда окончит школу. Бо ответил, что подумывает изучать медицину.

– Это прекрасно, Бо!

– Прекрасно-то прекрасно, – усмехнулся он. – Только, боюсь, ничего у меня не выйдет. Это я сейчас распускаю хвост, а когда столкнусь с первыми трудностями, сразу пойду на попятный. Такой уж у меня характер.

– Ты на себя наговариваешь! Не сомневаюсь, если ты действительно чего-то захочешь, то сможешь горы свернуть!

– Когда ты рядом, Руби, мне тоже так кажется. Тебе так легко удается справиться с любыми проблемами, что ты вселяешь уверенность и в других. Взять хотя бы наш спектакль. Ты играешь так здорово, что рядом с тобой и у других дело пошло на лад… в том числе и у меня. – Он помолчал и заговорил вновь: – Жизель совсем другая. Она любит унижать людей. И эта ее привычка насмехаться над всем, что мне нравится… иногда меня это просто бесит.

– Наверное, она совсем не так счастлива, как хочет казаться, – предположила я.

– Может быть. Но у тебя гораздо больше поводов чувствовать себя несчастной. Однако ты никогда не выглядишь унылой и разочарованной.

– Меня научила этому бабушка Кэтрин, – призналась я. – Она всегда говорила: как бы ни сложилась жизнь, надо верить в лучшее и не терять надежду.

– Судя по всему, ты ее очень любила. Но ведь она каким-то образом замешана в твоем похищении, верно?

– Не совсем, – в замешательстве пробормотала я. – Она долгое время не знала, что меня похитили. В общем, это страшно запутанная история.

– Понятно.

– Где мы?

Выглянув в окно, я увидела, что мы мчимся по шоссе, с обеих сторон окруженному болотами.

– Мы едем в одно красивое место. Оттуда открывается потрясающий вид.

Он свернул на боковую дорогу и остановился посреди равнины. Новый Орлеан казался отсюда огромным морем огней.

– Красиво, правда?

– Да, очень, – кивнула я.

«Удастся ли мне когда-нибудь привыкнуть к городской жизни, к шумным улицам, высоким зданиями, ослепительным огням?» – вздохнула я про себя. Пока я чувствовала, что остаюсь в городе чужой.

– А там, в бухте… ты встречалась с парнями? – неожиданно спросил Бо.

– Да, – ответила я.

– И чем вы занимались… на свиданиях?

– В рестораны не ходили, – призналась я. – Пили лимонад в каком-нибудь маленьком кафетерии. Один раз были в танцевальном зале.

– Понятно.

В темноте не было видно его лица. Точно так же, как в домике у бассейна, где он впервые меня поцеловал. Как и в тот вечер, сердце мое без всякой причины начало биться, словно пойманная пташка. Мгновение спустя губы Бо коснулись моих губ. Это был быстрый поцелуй, но едва наши губы расстались, Бо обнял меня за плечи и прижал к себе.

– Руби, – шептал он мне на ухо, – ты похожа на Жизель, но в сто раз лучше! Добрее, веселее, искреннее, и все это написано у тебя на лице. Мне странно слышать, когда говорят, что вас можно перепутать. Я-то сразу вижу разницу.

Он принялся покрывать легкими быстрыми поцелуями мои щеки, лоб и нос. Я закрыла глаза, с наслаждением ощущая мягкие прикосновения его губ. Тихонько постанывая, он целовал мои опущенные веки. Потом вновь припал к моим губам, на этот раз более требовательно, и мы слились в поцелуе. Я чувствовала, как возникшее между нами электричество пронзает меня насквозь. У меня даже закололо в кончиках пальцев.

– Руби, Руби, Руби… – без конца повторял он, покрывая поцелуями мою шею.

Губы его спускались все ниже, я чувствовала, что они уже отыскали ложбинку между моих грудей. У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться его напору. Застонав, я откинулась на спинку сиденья. Бо оказался сверху, пальцы его, скользнув по моей спине, нащупали молнию на платье и ловко расстегнули ее.

– Бо, не надо… – слабо воспротивилась я.

– Какая ты красивая… – бормотал он. – Намного красивее, чем Жизель. У тебя кожа – чистый шелк, а у нее – наждачная бумага!

Теперь его пальцы принялись за застежку моего лифчика. Справившись с ней, Бо припал губами к моей обнаженной груди, отыскивая твердые напряженные соски. Я чувствовала, что мое тело вышло из-под контроля и перестало слушаться голоса разума. Я будто раздвоилась: разумная, спокойная и уравновешенная Руби куда-то исчезла, уступив мес то совсем другой: чувственной, страстной, готовой отдаться во власть желания.

– В багажнике есть одеяло, – прошептал он. – Мы можем расстелить его на земле, под звездами, и…

И что дальше? Мы будем ласкать и распалять друг друга до тех пор, пока уже не сможем остановиться? Перед глазами у меня возникло суровое лицо Дафны, в ушах зазвучал ее голос:

«У мальчишек на уме только секс. Поэтому их особенно привлекают доступные девушки. У каджунских девиц особая репутация… Они известны вольными нравами».