Вирджиния Эндрюс - Руби

– Ты не сочла нужным сообщить нам, что у тебя есть знакомые в Городе сказок.

Сердце мое упало в омут страха, обиды и гнева. Я едва сдерживалась, чтобы не наброситься на Жизель с кулаками.

– Что еще она наплела? – спросила я.

Жизель пожала плечами.

– Я всего лишь рассказала, что ты захотела встретиться со своей подругой и попросила нас сходить с тобой в Город сказок, – пропела она с видом святой невинности.

– Я… попросила вас… сходить со мной? Ну знаешь ли…

От возмущения слова застревали у меня в горле.

– Откуда ты знаешь эту девицу… проститутку? – вопросила Дафна.

– Я ее не знаю! Ну или почти не знаю…

– Однако ей известно твое имя, – продолжила допрос Дафна. – Это так?

– Да, но…

– Ей известно также, что ты приехала сюда, чтобы отыскать Пьера?

– Дело в том, что…

– Откуда ты ее знаешь? – отчеканила Дафна.

Кровь прилила у меня к лицу.

– Мы сидели рядом в автобусе, по дороге в Новый Орлеан. Откуда мне было знать, что она проститутка? Она сказала, что ее зовут Энни Грей и что она собирается стать певицей. В городе она помогла мне найти ваш адрес. Вот и все.

– Значит, ей известен наш адрес, – повернулась Дафна к отцу.

Он опустил глаза и прикусил нижнюю губу.

– Она сказала, в Новом Орлеане у нее тетя, которая поможет ей устроиться петь в какой-нибудь клуб! – продолжала я. – Вот и все, что я знаю!

– Ты хочешь сказать, что приняла ее за певичку из ночного клуба? – спросила Дафна. – Надо же, какая наивность! Неужели ты рассчитываешь, что мы этому поверим?

– Но это правда! – воскликнула я, повернувшись к отцу. – Папа, это правда!

Он неуверенно поддержал меня:

– Вполне возможно, так оно и есть.

– Да какая разница, за кого ты ее приняла? – процедила Дафна. – Важно другое. Теперь Монтегью и Эндрюсы знают, что твоя дочь… наша дочь водит знакомство с проститутками!

– Мы им все объясним, – пробормотал отец.

– Можешь сделать это, если считаешь нужным, а меня избавь от подобных объяснений! – отрезала Дафна. – Эта девица обещала связаться с тобой и дать тебе свой адрес? – вновь повернулась она ко мне.

Я вновь попыталась испепелить Жизель взглядом. Моя дорогая сестрица не упустила ни единой детали. Сейчас она ожидала моего ответа со злорадной ухмылкой.

– Да, но…

– Надеюсь, ты понимаешь, что не должна отвечать на ее письма и телефонные звонки? И если вы снова встретитесь, тебе следует сделать вид, что ты видишь ее в первый раз! Не вздумай отвечать на ее приветствие даже кивком!

– Да, мэм, – пробормотала я.

По щекам моим ручьями текли слезы. Удивительно, но они были такие холодные, что казалось, оставляют на коже дорожки инея.

– Тебе следовало рассказать нам все раньше, чтобы мы были готовы к неприятным сюрпризам. Скажи, есть у тебя еще какие-нибудь тайны… подобного рода? – допытывалась Дафна.

Я молча помотала головой.

– Надеюсь, ты не лжешь.

Дафна повернулась к Жизели.

– Обе немедленно спать! – скомандовала она.

Я медленно поднялась и, не оглядываясь на Жизель, побрела к лестнице. По ступенькам я поднималась понурившись, словно на плечи мои давила невыносимая тяжесть. Жизель, довольная и веселая, вприпрыжку поднималась следом.

– Надеюсь, вы с Бо хорошо провели время, – бросила она, обогнав меня.

Как могли отец и мама произвести на свет такое подлое создание? Этот мучительный вопрос не выходил у меня из головы. Неужели в их душах тоже таилось нечто темное и низкое?

На следующий день мы с Жизелью почти не разговаривали. Я успела позавтракать прежде, чем она спустилась вниз. Вскоре после завтрака Жизель отправилась куда-то с Мартином и двумя девчонками. Отец уехал в офис, сказав, что у него много работы. Дафна появилась лишь на мгновение и сообщила, что намерена пройтись по магазинам и пообедать в обществе подруг. Я провела все утро в студии, работая над новой картиной. Оставаясь дома одна, я все еще чувствовала себя неуютно. Этот роскошный особняк, об ставленный изысканной французской мебелью, набитый картинами, гобеленами и прочими произведениями искусства, казался мне холодным и нежилым, как музей. В таком огромном доме особенно остро ощущаешь свою неприкаянность, думала я, шагая по длинному коридору после обеда в одиночестве.

Я была очень рада, когда пришел Бо и мы отправились в студию репетировать. Он принялся с любопытством рассматривать рисунки и картины, созданные под руководством профессора Эшбери.

– Что скажешь? – спросила я, заинтригованная его долгим молчанием.

– Ты не хотела бы нарисовать мой портрет? – поинтересовался он, изучая написанный акварелью натюрморт – вазу с фруктами.

– Портрет? – удивленно переспросила я.

На красивом лице Бо мелькнула хитрая улыбка.

– А что тут такого? Неужели я менее интересная модель, чем какие-то груши и абрикосы?

Улыбка его погасла. Сапфировые глаза, устремленные на меня, потемнели от желания. По спине у меня забегали мурашки. Никто и никогда не смотрел на меня так.

– Если хочешь, я готов позировать обнаженным, – предложил Бо.

Я почувствовала, как щеки мои заливает румянец.

– Этого еще не хватало! Что за ерунду ты несешь, Бо!

– Ради искусства я готов на все! – заявил он. – Насколько мне известно, всякий художник должен уметь изображать человеческое тело. Уверен, вскоре тебе придется рисовать обнаженных натурщиков по заданию учителя. Я слышал, многие ребята подрабатывают моделями в художественных колледжах. А может, ты уже рисовала обнаженные тела? – спросил он с проказливой ухмылкой.

– Конечно нет, Бо. Я еще не готова к занятиям подобного рода, – ответила я, и голос мой предательски дрогнул.

Бо сделал несколько шагов в мою сторону:

– Может, ты находишь меня недостаточно привлекательным? Думаешь, натурщики в колледже будут более стройными и мускулистыми?

– Ничего я об этом не думаю. Не нужно мне никаких натурщиков. И хватит об этом!

– Но почему?

– Потому что я не хочу тебя рисовать. Мне будет стыдно. И вообще, мы с тобой пьесу собирались репетировать, забыл?

Я открыла тетрадь с ролью. Бо продолжал смотреть на меня глазами, затуманенными желанием. Я опустила глаза. Грудь моя ходила ходуном от волнения, но я надеялась, что Бо этого не замечает. Стоило мне представить его обнаженным, сердце сладко замирало. Трясущимися пальцами я переворачивала страницы, делая вид, что читаю.

– Может, все-таки попробуешь меня нарисовать? – не унимался Бо. – Ты сама не знаешь, от какой прекрасной модели отказываешься.

Я набрала в грудь побольше воздуха, отложила тетрадку и взглянула прямо ему в лицо:

– Бо, перестань дурить или уходи! Дафна и без того считает меня воплощением всех пороков. Как, впрочем, и всех каджунских девушек. Жизель почти удалось убедить родителей, что я – особа с весьма сомнительным прошлым.