Вирджиния Эндрюс - Руби

Жизель к ужину домой не вернулась. Она позвонила и сообщила, что поужинает с друзьями, чем вызвала неудовольствие Дафны. Впрочем, перед гостями Дафна лучилась любезностью, не подавая виду, что сердится.

К ужину были приглашены мистер Гамильтон Дэвис и его супруга Беатрис. Мистер Дэвис, человек лет шестидесяти без малого, владел теплоходной компанией, суда которой совершали круизы по Миссисипи. Дафна сочла нужным сообщить мне, что мистер Дэвис – один из самых богатых людей Нового Орлеана и отец, возможно, тоже вложит определенные средства в его компанию. Она так же недвусмысленно дала понять, что мне следует произвести на гостей самое благоприятное впечатление.

– Говори, только если тебя о чем-нибудь спросят. В этом случае отвечай кратко и четко. Помни правила поведения за столом. Если ты совершишь малейшую оплошность, они сразу это заметят и мне будет очень неловко.

– Если вы так боитесь, что я вас опозорю, может, мне стоит поужинать раньше? – предложила я.

– Не говори чушь! – отрезала Дафна. – Дэвисы придут именно потому, что хотят на тебя взглянуть. Они – первые из наших друзей, кого я пригласила после твоего появления. И они понимают, что это большая честь, – заявила она так надменно, словно была особой королевской крови.

Я была для нее чем-то вроде диковинного зверя, возбуждающего всеобщее любопытство. Удовлетворить его Дафна позволяла лишь самым избранным, укрепляя тем самым свое положение в обществе. Спору нет, ситуация была не слишком приятной. Но избежать этого званого ужина не представлялось возможным. Я послушно надела платье, выбранное Дафной, и спустилась вниз, повторяя про себя правила застольного этикета.

Дэвисы оказались приятными и приветливыми людьми, но слишком откровенный интерес, который они проявляли к моей истории, заставлял меня ежиться от смущения. Мадам Дэвис так и сыпала вопросами относительно моей жизни среди «этих ужасных каджунов». Следуя наставлениям Дафны, я отвечала четко и кратко и после каждой фразы украдкой бросала взгляд на свою суровую мачеху.

– Снисходительность, которую Руби проявляет по отношению к этим кошмарным жителям болот, достойна удивления, – заметила Дафна, решив, что в моих ответах мало горечи. – Впрочем, ее можно понять. Всю свою жизнь она считала себя одной из них.

– О, как это печально! – воскликнула мадам Дэвис. – Какое счастье, что девочка наконец вернулась под родной кров! Вижу, вы не теряли времени даром, Дафна, дорогая. Глядя на Руби, невозможно поверить, что она так долго жила среди дикарей.

– Спасибо, – кивнула Дафна, и в глазах ее вспыхнули торжествующие огоньки.

– По-моему, Пьер, было бы неплохо опубликовать эту историю в газетах, – предложил Гамильтон Дэвис.

– Боюсь, дорогой Гамильтон, известность подобного рода будет девочке не во благо, – поспешно возразила Дафна. – Скажу откровенно, мы посвящаем в эти подробности лишь самых близких друзей.

Говоря это, Дафна ослепительно улыбнулась и опустила длинные ресницы. Гамильтон просиял улыбкой в ответ.

– Мы надеемся, что все посвященные будут хранить нашу тайну, – продолжала Дафна. – На долю бедной девочки и так выпало немало испытаний. Новые проблемы ей совершенно ни к чему.

– Вы, Дафна, как всегда, правы, – заметил мистер Дэвис. – Излишняя шумиха может принести девочке вред. – Он улыбнулся мне. – Поразительно, насколько креольские женщины мудрее и предусмотрительнее мужчин.

Дафна кокетливо опустила глазки и тут же вновь вскинула их на собеседника. Наблюдая за ней, я убедилась, что в искусстве манипулировать мужчинами она достигла непревзойденных высот. Мистер Дэвис буквально таял под ее взглядами, отец взирал на нее с обожанием. Так или иначе, я была рада, когда ужин наконец закончился и мне было позволено удалиться к себе.

Через несколько часов вернулась Жизель. Затаив дыхание, я ожидала, что она толкнется в запертую дверь между нашими комнатами. Но вместо этого Жизель принялась болтать по телефону. Слов я не разбирала, но голос ее звучал весело и беззаботно. Судя по всему, нынешним вечером она решила позвонить всем своим друзьям. Честно говоря, мне отчаянно хотелось узнать, что она с таким увлечением обсуждает. Но доставить Жизели удовольствие, явившись к ней в комнату первой, я не желала. Обида моя еще не остыла.

На следующее утро за завтраком Жизель была воплощением приветливости и жизнерадостности. Перед папой я держалась с ней дружелюбно, но про себя твердо решила: пока она не извинится, ни о каких отношениях не может быть и речи. К моему великому удивлению, за ней заехал Мартин, чтобы отвезти в школу. Прежде чем сбежать по ступенькам, она повернулась ко мне и пробормотала несколько слов, которые с натяжкой можно было принять за извинения:

– Не сердись за эту историю с Городом сказок и твоей подругой. Я тут ни при чем. Им насплетничал кто-то другой. До встречи в школе, дорогая!

И не успела я открыть рот, как она убежала. Вскоре подъехал Бо, и я села в его машину. По дороге в школу он расспрашивал меня о Дафне. Воспоминания о ее инквизиторском взгляде явно не давали ему покоя.

– После моего ухода она долго тебя донимала?

– Нет. Ей было не до того. К ужину ожидались гости, и она беспокоилась только о том, как их лучше встретить.

Бо вздохнул с облегчением:

– Вот и славно. Кстати, на следующей неделе Дафна пригласила на ужин моих родителей. Кажется, все обошлось.

Однако судьба никак не хотела дать мне передышку от тревог и волнений. Едва переступив школьный порог, я почувствовала, что меня окружает какая-то напряженная атмосфера. Бо твердил, что это всего лишь мои фантазии, но я слишком хорошо видела насмешливые взгляды и двусмысленные ухмылки. Перешептывания за спиной становились все более настойчивыми. Я не могла обманывать себя, приписывая это игре воображения. В середине школьного дня все выяснилось.

На перемене после окончания урока английского языка один мальчишка толкнул меня плечом.

– Прости, – тут же извинился он.

– Ничего страшного.

Я хотела отойти, но он схватил меня за руку повыше локтя:

– Неплохие фотки, правда? Жаль, что ты здесь не улыбаешься.

Разжав ладонь, он показал мне фотографию, сделанную на злополучной вечеринке в доме Клодин. Я совершенно голая, трусики спущены до колен, лицо перекошено от ужаса.

Мальчишка расхохотался и присоединился к своим приятелям, которые наблюдали за нами, стоя чуть поодаль. Тут же вокруг него собралась целая толпа жаждущих взглянуть на фотографию. Я же впала в ступор. Язык отказывался слушаться, не удавалось пошевелить ни рукой, ни ногой. Внезапно к группе хохочущих присоединилась Жизель.

– Надеюсь, ни у кого нет сомнений, что это моя сестра, а не я, – бросила она, взяла за руку Мартина и гордо удалилась.