Алексей Тарновицкий - Киллер с пропеллером на мотороллере

— Хорошо, выясняйте, — вздохнул полковник.

— Во-первых, кого вы собираетесь мне заказывать?

— Кого угодно, — твердо ответил он. — Вы должны заранее согласиться на любой мой выбор. Я не могу оставить решение такого важного вопроса на ваше усмотрение. Я решаю, вы исполняете. Это условие не обсуждается.

Я обдумала его слова. Похоже, в этом Новоявленский действительно не собирался уступать. С другой стороны, ничто не мешало мне согласиться сейчас и оспорить какой-нибудь конкретный выбор потом. Не заставит же он меня убивать маленьких детей?

— Хорошо, — кивнула я. — С первым условием разобрались. Во-вторых, на какой срок мы заключаем наше… э-э… соглашение?

— Вам непременно нужен срок? — удивился он. — Я-то полагал нашу договоренность бессрочной.

— Так не бывает, Константин Викентьевич, — возразила я. — У каждого договора есть срок действия.

— Десять лет? — предложил он.

Я рассмеялась:

— Вы шутите? Киллеры так долго не живут. А я намерена умереть в глубокой старости в окружении скорбящих праправнуков.

— Тогда сколько вы хотите? Пять лет?

— Три месяца.

Новоявленский восхищенно покрутил головой:

— Вам бы на рынке торговать, Александра Родионовна…

— Вам тоже, Константин Викентьевич, — любезно улыбнулась я.

Он помолчал и искоса взглянул на меня:

— Сойдемся на одном годе?

— Полгода с опцией продления еще на столько же, по взаимному согласию… По рукам? — Я протянула ему ладонь для рукопожатия.

— С опцией продления… — ворчливо передразнил полковник, пожимая мне руку. — Ну и переговоры у нас… прямо как об ограничении стратегических вооружений. Просто не верится…

— А я и есть ваше стратегическое оружие, Константин Викентьевич, — заметила я. — Разве не так?

Он пожал плечами:

— Допустим.

— Ну вот, — кивнула я. — А теперь вернемся к тому, с чего мы начали нашу содержательную беседу. То есть к моей свадьбе.

— К вашей свадьбе? А я тут при чем? Или вы хотите назначить меня посаженым отцом?

— Посаженым? — испугалась я. — Господь с вами! За что ж вас сажать, товарищ полковник?

— Сажать не за что, — усмехнулся он. — Не хочу вас пугать, Александра Родионовна… да вас особо и не испугаешь, как я погляжу…

Новоявленский умолк на полуслове.

— Да? — подстегнула его я.

— На отсидку не надейтесь, Саша… — мрачно изрек полковник. — Поймают — убьют. И вас, и меня. Имейте это в виду. Так что вы там говорили о свадьбе?

— Аспирантура Сатека, — напомнила я. — Вернее, Сатурнина Крауса, моего жениха. Он должен приехать сюда в феврале и получить эту чертову аспирантуру у профессора Михеевой. Не понарошку, не как бы, а на полном серьезе, как положено. Только поймите меня правильно: я не прошу, чтобы вы не мешали этому. Я хочу, чтобы вы сделали для этого все, что необходимо.

— Без проблем, — улыбнулся Новоявленский. — Считайте, что его диссертация уже пишется. И, если уж мы заговорили об аспирантуре… Отчего бы вам, Саша, тоже не поступить? Надо ведь как-то объяснять ваши будущие отлучки с места работы, из вашего уютного полуподвальчика.

— Поступить куда?

— Я ж говорю — в заочную аспирантуру. Не на полном серьезе, а именно, как вы выразились, понарошку. В каком-нибудь подмосковном номерном НИИ. Тему, понятно, объявим секретной, чтобы вам не пришлось много врать коллегам, а также маме и будущему мужу. Это хороший предлог, чтобы время от времени уезжать из города на пару-тройку дней. Организационную сторону я обеспечу. Как вам такой вариант?

Что ж, предложение полковника выглядело и в самом деле неплохо.

— У вас прямо пунктик с этими аспирантурами, Константин Викентьевич, — съязвила я. — Почему так? Детская мечта о профессуре в области… дайте подумать, что вам больше подходит… — ботаники?

— Вам бы все шутки шутить, Александра Родионовна, — с некоторым смущением ответил он. — Объяснение, между тем, простое: старые связи и знакомства. Я, видите ли, долго курировал именно эту область.

За окном машины тянулись пустые ноябрьские поля, мелькали черные от дождя деревья и домики с крытыми шифером крышами. Меня вдруг стало клонить в сон — эти чертовы переговоры стоили немалого напряжения сил. Новоявленский откашлялся и достал из внутреннего кармана фотографию.

— Саша, остался один небольшой момент…

— Да? — Я с трудом подавила зевоту.

— Видите ли… — полковник явно чувствовал себя очень неловко. — Не подумайте, что я вам настолько не доверяю… и тем не менее… без страховки в таком деле нельзя.

— О чем вы, Константин Викентьевич? Какая страховка? Вы хотите еще и застраховать мою жизнь?

— Не вашу. Свою. Вот, взгляните… — Он протянул мне снимок.

На фотографии был прозрачный пластиковый пакет, а в пакете — заляпанный грязью нож. Я недоуменно взглянула на Новоявленского.

— Что это?

— Не узнаете? Это нож, которым был убит милиционер в Сосновке. С отпечатками пальцев, разумеется.

Сон слетел с меня в мгновение ока.

— Ну и? Зачем вы мне это показываете?

Полковник пожал плечами:

— Я ж говорю — страховка. Хочу быть уверенным, что вам не придет в голову завершить наш договор устранением одной из договаривающихся сторон.

— То есть вас? Вы боитесь, что я вас убью?

— То есть меня, — подтвердил он. — Нет, сейчас я ничего не боюсь. Но поди знай, какие идеи могут прийти в вашу голову в будущем. И если это действительно произойдет, вам будет полезно знать, что вот этот пакет лежит в моем личном сейфе. Лежит вместе с протоколом допроса железнодорожного мента, который подтверждает ваше присутствие в вагоне электрички в день гибели Свиблова, и некоторыми другими документами. Так что тому, кто откроет сейф в случае моей внезапной гибели, не придется долго гадать, чьи пальчики нужно сравнить с теми, что на рукоятке ножа. Я понятно выражаюсь?

— Куда уж понятнее, — пробормотала я.

— Ну и прекрасно… Вот теперь действительно всё.

Он спрятал фотографию в карман и отвернулся к окну.

— Погодите, Константин Викентьевич, — сказала я. — Но вы ведь можете погибнуть и не по моей вине…

— Что ж, — усмехнулся Новоявленский, — тогда считайте, что вам очень сильно не повезло. Вы теперь кровно заинтересованы в моем драгоценном здоровье.

Какое-то время мы сидели молча, уставившись каждый в свое окно. «Волга» неслась в ночь, минуя неотличимые друг от друга придорожные поселки. Похоже, мой седовласый «партнер по договору» действительно обезопасил себя насколько мог. Вот только много ли она меняла, эта улика в сейфе? Я и так принадлежала полковнику — безраздельно, со всеми потрохами. Ведь в его власти было вернуть или не вернуть мне моего любимого. Вот и всё.

А значит, и переживать пока не о чем. Я повернулась к Новоявленскому.