Лайза Джуэлл - Третья жена

– Давай так. – Жалостливо глядя на отца, она принялась загибать пальцы. – Первое: она приходит сюда посмотреть кошку, которая ей ни к чему, причем дважды. Второе: она наблюдает, как я тренируюсь на катке. Третье: она вырастает у нас на пути как раз в мой день рождения.

– Совпадение.

– Никакое не совпадение, папа. Это записано у тебя на доске.

Эдриан разинул было рот, спохватился и стиснул зубы. Встал и вышел в холл. Как он сам этого не заметил? Надпись красной ручкой: «Страда», Аппер-стрит, 6.30 вечера.

Эдриан вернулся в кухню и тяжело сел.

– Ладно, твоя правда. Очень странно!

– У нас появилась преследовательница, – сказала Перл, скрестив руки на груди.

– Исчезающая преследовательница, – подхватил он.

– Это неважно. – Она взглянула через его плечо. – Суп закипел, папа.

Эдриан вскочил и снял суп с огня. Разлив его в две миски, он дал одну и кусок хлеба Перл. Это стало у них традицией: раз в неделю Эдриан забирал ее с тренировки, вел к себе домой и кормил томатным супом с хлебом. Так же он поступал с сыновьями, у каждого был на неделе собственный вечер. Еще одна идея Майи. «Одиночное кормление» – так она это назвала.

– Ты попытаешься ее найти?

Эдриан чуть не уронил свой хлеб в суп.

– Сам не знаю, – ответил он уклончиво. – Может быть. Я купил зарядку для ее телефона. Буду держать его заряженным – вдруг она позвонит?

– Какая она? Хорошая?

– Я ее почти не знаю. Всего-то три коротеньких разговора.

– Зачем она выслеживала меня? Может, подумывает, подойду ли я ей в падчерицы?

– Сильно сомневаюсь, – со смехом ответил Эдриан.

Перл, глядя в пол, вздохнула.

– Не знаю, захочу ли я новую мачеху.

– Перл, милая, тебе не надо об этом думать, честное слово! По-моему, трех жен на одну мужскую жизнь вполне достаточно.

Эдриан опустил в суп ложку и зажмурился. После напряженного ланча с Кэт до него дошло, что эта тема требует осторожности.

– Понимаешь, я всегда женился потому, что эти женщины были именно теми, с кем мне в то время надо было жить. Ни один из моих браков не вызывал у меня сомнений, каждый раз я женился с широко открытыми глазами, с любовью и надеждой. Возможно, такого у меня никогда уже не случится. Я могу встречаться с женщинами и хорошо о них думать, но они не будут предназначены для меня так, как Сьюзи, как твоя мама, как Майя.

Перл внимательно посмотрела на него.

– Ты опять женишься, – сказала она. – Ты любовный наркоман.

Эдриан спрятал улыбку, услышав из уст младшей дочери приговор, вынесенный ему Кэролайн.

– В общем, что бы ни произошло, я обещаю, что не сделаю ничего такого, от чего ты будешь несчастлива.

– Ты не можешь этого обещать, – возразила Перл, качая головой. – Никак не можешь.

В первые майские выходные совпали два дня рождения: Кэролайн исполнялось 44 года, Кэт – 20.

Эдриан вошел в дом в Айлингтоне с двумя подарочными пакетами и с полной сумкой шампанского. Денек выдался чудесный: на улице прохлада, а в саду Кэролайн, расположенном у южной стены дома, жара. Сьюзи пришла раньше. Она выглядела невероятно старой для женщины под пятьдесят: обветренная кожа садовницы с морского берега, совсем не подходящий для праздничного случая наряд – широкие брезентовые штаны и ношеная муслиновая кофта, из-под которой выглядывали лямки бюстгальтера. Но точеные черты ее лица по-прежнему завораживали, как и сияющие синие глаза.

– Привет, Сьюз. – Эдриан чмокнул ее в обе щеки. – Отлично выглядишь.

– Нет, ужасно. Захотелось посмотреть, что станет с волосами, если перестать краситься. Вот, полюбуйся.

Младшие дети прыгали на большом батуте в глубине сада, Кэт и Люк сидели рядышком на одеяле и таращились в смартфон Люка.

– Люк, – поприветствовал сына отец.

Люк поднял глаза и попытался встать.

– Да ладно, сиди.

Но Люк не послушался и, встав, раскрыл отцу объятия. Сын внушал Эдриану смутную тревогу. В отличие от фигуристой и грудастой Кэт, без пяти минут пышки, этот смахивал на бесплотную тень. Выше Эдриана на два дюйма, тощий, откуда ни посмотри, он унаследовал от Сьюзи цвет лица и волос, а от Эдриана – черты лица и фигуру. Глаза, узкие, почти ледяные, поражавшие на детском лице, теперь, когда Люк повзрослел, скорее пугали.

– Папа. – Он крепко обхватил Эдриана и стиснул его. – Как здорово тебя видеть!

Эдриан удивленно улыбнулся. В детстве Люк был ласковым ребенком, но за последний год отдалился от отца, стал почти враждебным. Воистину, «в разлуке размягчаются сердца».

Люк засунул руки в карманы брюк и улыбнулся.

– Полгода не виделись.

– Боже правый! – ахнул Эдриан. – Неужели так долго?

Люк усмехнулся и поправил смешную челку на лбу.

– Представь себе.

– Мне очень стыдно. Мы виделись на Рождество?

– Еще раньше. На Рождество я был в отъезде. На мой день рождения.

– В ноябре?..

Люк снисходительно похлопал его по плечу и опять подсел к сестре.

– Неужели тебя больше не спасает «Доска гармонии»?

– Придется ее усовершенствовать, – сказал Эдриан, садясь на подставленный Кэролайн стул и признательно ей улыбаясь. – Она меня подводит. Полгода! – Эдриан удрученно покачал головой.

Младшие дети одновременно заметили его появление. Бью и Перл спрыгнули с батута и бросились к отцу.

– Папа!

Перл залезла к нему на колени, Бью обхватил ручонками его шею. От обоих пахло лосьоном от солнечных ожогов. Кэролайн уселась напротив и закатала рукава шерстяного платья. Она радостно лучилась, удачная стрижка темно-русых волос выставляла напоказ ее скулы, обтягивающие леггинсы подчеркивали длину и стройность ног, на платье красовались броские цветы. Раньше Кэролайн почти не носила платьев, тем более в цветочек.

– Прекрасно выглядишь, – сказал ей Эдриан.

– Спасибо, – ответила она, благосклонно принимая комплимент. – А у тебя видок поношенный.

– И тебе спасибо, – хмуро буркнул Эдриан.

Люк откупорил одну из принесенных Эдрианом бутылок шампанского и передал ему полный пластмассовый стаканчик.

– Поздравляю! – Люк поднял свой стаканчик, обращаясь сразу ко всем. – За обеих новорожденных. За тебя, Кэт! И за Кэролайн! – Он повернулся к сестре, потом к мачехе. – За всю семью! Давно не виделись!

Последним с застенчивой улыбкой к отцу подошел Отис.

– Привет, отец.

«Отцом» он его еще никогда не называл. Эдриан увидел в этом плохо замаскированное разочарование.

– Привет, сынок. – Он сгреб его в охапку.

Отис был среди всех его детей самым миловидным. Как он, отец, смеет различать, кто из них миловидный, кто нет? Ему следовало бы быть совершенно слепым к их внешним особенностям. Но он был очень даже зрячим. Сам он был злосчастным дитятей начала шестидесятых, проведшим семидесятые в свитере горчичного цвета и с длинными волосами, смахивавшими на парик. В детстве у него были кривые зубы и веснушки, на его студийные фотографии того времени трудно было смотреть без слез. То же самое можно было сказать о любом его сверстнике. То ли дело Отис: его физиономия годилась для плаката на стену спальни любой нормальной девушки. Безупречно симметричная, с глазами цвета кофе мокко, пухлыми губами, душещипательными ямочками на щеках, ресницами на пол-лица и непременными выпирающими скулами.