Фрэнк Сарджесон - Избранное

Джонни говорит — их счастье, что движение на дороге не началось раньше. Теперь пойдет все хуже и хуже. Их счастье, что сейчас можно остановиться и выпить чаю.

— Вон где мы всегда останавливаемся, Дэйв,— говорит он и показывает вперед.

Река еще раньше отошла к другой стороне долины, но чуть дальше снова подступает к самой дороге, затем образует петлю и опять подходит вплотную. Пространство, окруженное петлей, от дороги не отгорожено, и, когда хозяин послал собаку, овцы послушно и с охотой свернули туда, на травку. Дожидаясь хозяина, прежде чем пройти на этот луг вслед за отарой, Дэйв опять стискивает руку Джонни и говорит — помни!

Хозяин спешился, охлопал себя, пытаясь хоть немного отряхнуться от пыли. И говорит — во-он там славное тенистое местечко и есть довольно большой камень, они свободно усядутся втроем. Местечко оказалось на самом краю высокого берега, футах в десяти над водой. Ивы, похоже, корнями впились в речное дно, а стволы встают из воды тесно, словно огромный частокол. В вышине широко раскинутые ветви почти достигают тех, что растут на другом берегу, но не смыкаются с ними, и солнечный свет не только пробивается яркими пятнами сквозь листву, но и тянется сверкающей дорожкой по воде, искрится на зыблющемся стрежне реки. Какая прохлада, глаз не нарадуется, думает Дэйв. И старается не смотреть на дорогу, где проносятся, вздымая пыль, еще и еще машины, и на горный склон за дорогой, там травянистые клочки среди кустов уже побурели, иссохшие, выжженные солнцем. Выше травы совсем нет, только кустарник, а еще выше не выдерживает и он — до самого неба торчат крутые голые скалы.

Но хозяин, доставая из школьной сумки сандвичи, показывает именно в ту сторону.

— Разобрался ли Дэйв, где что? — спрашивает он.— Видел Дэйв когда-нибудь вон ту ограду на самом гребне, ее хорошо видно против неба?

Дэйв растерян.

— Это ограда Эндерсоновой земли, дальний ее угол,— говорит старик. А теперь пускай Дэйв глянет правее, там в гребне выемка. Видно ему, за выемкой начинается лес? Это уже его, Макгрегоровы, владения.

Он открывает термос, чтобы чай немного остыл. Смотрит на часы и говорит — меньше чем через десять минут надо двигаться.

— Догоним мы Дэйли, как считаете?

Нет, Дэйв и Джонни думают, навряд ли. На прямых участках дороги они замечали далеко впереди пыль, да только тех, кто ее поднял, уже не догнать.

— Но если бы Джек тоже останавливался здесь на отдых, разве мы бы его не заметили? — спрашивает Дэйв.

— Не похоже на Дэйли, чтоб он стал отдыхать,— говорит хозяин с обычной своей усмешкой.

Этот малый не пожалеет ни человека, ни скотину. Он такой — ума на грош, а дурью богат. К живности никакого уважения. Собак загоняет до того, что они с ног валятся, а держит впроголодь. И работники от него бегут, потому как спину гнуть заставляет до седьмого пота, а платит мало. Бестолковая политика. Если он и с моим парнем так обращался, понятно, того потянуло в город, раскатывать на машинах со всякими лодырями и транжирами. Хотя все равно это не оправдание. Если фермер обращается со своим сыном как положено, а сын бросает дом и землю и уходит, нет ему никакого оправдания.

Ни Дэйв, ни Джонни не нашлись что ответить, и старик молча жует, потом вдруг вспоминает про чай.

— Вы оба ступайте вперед,— говорит он и дает Дэйву чай в колпачке от термоса. Кинул собакам по хлебной корке, подозвал их, поочередно поднял и осмотрел у каждой лапы. Овцы, разбредясь по лугу, щиплют траву, старик несколько минут присматривается, потом говорит — покуда не видать, чтоб хоть одна отбилась от стада. А не заметили Джонни и Дэйв, может, есть такие, которые поранили ноги?

Нет, они таких не замечали.

И тотчас хозяину почудилось, одна овца прихрамывает. Он подходит и минуту-другую для проверки гоняет ее взад-вперед. Но трудно сказать наверняка. Джонни и Дэйв не углядели никакой хромоты, а ему кажется — немножко есть, самая малость. Для сравнения он расшевелил еще нескольких овец и все же не успокоился. Ладно, он за старушкой последит. Если она начнет отставать от других, так доедет до места у него поперек седла. А теперь пора им обоим выйти на дорогу, сейчас он погонит за ними овец.

Города не видно, пока не подойдешь к нему почти вплотную, потому что вблизи него долина уже не долина, а тесное ущелье, на дне его течет река. Дорога поднимается по косогору вырубленным узким уступом, высоко в скале над ущельем выпирают каменные глыбы. Круча уходит к реке почти отвесно, внизу вода пенится среди валунов, а иные мягко огибает, неожиданно гладкая, подобно жидкому стеклу; за рекой виднеется другая лощина, там уклон не так крут, и по нему проложена железная дорога. А в самой высокой своей точке дорога выравнивается, огибает тот выступ горы, который внизу дугой обходит река, за этим изгибом виден мост и за ним город, дорога спускается к нему почти напрямик. Теперь нам все время идти только вниз, Дэйв, говорит Джонни, завидев мост. Ты рад?

— Мало сказать — рад,— отвечает Дэйв. Оборачивается и видит то, что замечал и раньше: три из четырех передовых овец уже не ведут отару, они отстали, исчезли в сплошной шерстистой массе, которая сбивается все плотнее, замедляя ход в нависшем удушливом облаке пыли. Но последняя из четверки, поджарая и притом немолодая, по-прежнему идет впереди. Одни выдерживают, другие сдаются — значит, и у овец это от природы, думает Дэйв. И дает себе слово проследить, дойдет ли она первой на рынок.

— Красивый городок, как по-твоему? — спросил между тем Джонни.

И правда, сверху город выглядит славно. Много деревьев, крыши, в большинстве красные или зеленые, пестреют под солнцем, напоминая площадку, выложенную разноцветными изразцами, между которыми пробилась трава. И все это широкой дугой окаймляет вереница ив, выдавая, где течет река. Наверно, внизу, на улицах, жара еще нестерпимей, чем в горах, но благодаря деревьям кажется, будто там прохладно.

— Да, Джонни,— говорит Дэйв,— но подожди, каково-то будет внизу.

— Все равно там красиво,— говорит Джонни.

Их нагоняет еще одна машина, нетерпеливо сигналит. Но дорога тут слишком узкая, беспокоиться незачем. Ради собственной безопасности автомобиль поневоле притормаживает, а овцы жмутся к сторонке, пропуская его; похоже, эта большая машина — та самая, что раньше прокатила им навстречу; но, поглощенные овцами, Дэйв и Джонни сперва не замечают, что им кто-то машет. Рядом с шофером, держа на коленях дочурку, сидит Рэнджи в темных очках; его жена в красном шелковом платье с Джерри и двумя меньшими мальчуганами уместились на заднем сиденье.

— Очень вы быстрые, насилу мы вас догнали! — окликает миссис Поруа; машина, набирая скорость, ринулась под гору, но она успела выглянуть и бросила им по яблоку.— Спорим, у вас уже ноги болят! — кричит она на прощанье.