Мишель Фейбер - Книга странных новых вещей

Билли болезненно вежлив и стеснителен. Низкорослый для своего возраста, но полноват при этом. За все время, что был здесь, почти не произнес ни слова и, понятное дело, испытывает муки стыда за мать, ставшую болтливой и нервной. От Шейлы чуть попахивает алкоголем или, может, слишком сильным одеколоном, не уверена. Она аж гудит от напряжения, и весь дом вибрирует еще, хотя они ушли час назад. Как бы я желала, чтобы мы вместе взялись за них — один усмирял бы Шейлу, другой занимался бы детьми, может по очереди. Я не понимаю, почему они так долго гостили, возможно, я им зачем-то была нужна. Билли только однажды разоткровенничался, когда я усадила его перед компьютером, чтобы он поиграл в какую-нибудь игру. Он взглянул на картину с Ноевым ковчегом, и лицо его передернулось, будто кто его ударил. Он рассказал мне, что снежные барсы вымерли. Последний умер в зоопарке несколько недель назад. «Снежный барс был мой любимый зверь», — сказал он. Потом включил компьютер и через тридцать секунд уже потерялся в трехмерной тюрьме, где стрелял в охранников, снося им головы, взрывая двери и погибая.

Пора мне в постель, и немедленно. Вставать в полшестого. Я выпила немного вина, принесенного Шейлой, чтобы ее не мучила совесть алкоголички. И как же я пожалею об этом, когда зазвонит будильник!

Пожалуйста, расскажи подробнее, как проходит твоя миссия. Я бы хотела обсудить детали с тобой. Так странно больше не делать этого. Питер, как БОЛЬНО ничего не обсуждать с тобой. Я начинаю чувствовать, что я тебе сестра, если не дальше, которая шлет тебе длинные послания с жалобами, болтая о том, до чего тебе, вероятно, нет дела. А я все тот же человек, которого ты знаешь, на которого всегда можешь положиться, если тебе нужен совет или одобрение. Мне просто надо понять, что ты видишь, делаешь или испытываешь, мой любимый. Мне нужны имена, детали. Я понимаю, что ты прямо сейчас не можешь, потому что ты в поселении, а там нет связи. Но когда вернешься. Пожалуйста. Пусть это украдет у тебя немного времени. Позволь мне оказаться там с тобой.

Нужно СЕЙЧАС ЖЕ лечь спать.

Люблю,

Питер закачался на стуле, переполненный адреналином, но одновременно усталый. Он уже не был уверен, что может или должен читать остальные восемь писем Беатрис, не ответив хотя бы на одно. Он чувствовал, что это жестоко, неправильно до извращенности — оставлять их без ответа. Как если бы Би звала на помощь снова и снова, а он оставался безучастным.

Дорогая Би, — написал он в новом окне .

Сегодня я проводил похороны, умер Арт Северин. Я не знал, что он страдает диабетом. Он умер внезапно, когда я жил в поселении. Мне пришлось дать обзор его жизни, для этого у меня было всего три часа на подготовку. Я сделал все, что мог. Кажется, всем понравилось.

Люблю,

Он уставился на слова, понимая, что этого мало. Детали, нужны детали. Женщина по имени Манили призналась ему, что не думала о христианстве с детства, но сегодня она ощутила присутствие Бога. Питер засомневался, стоит ли писать об этом Би. Сердце его билось необычно. Он сохранил письмо как черновик и открыл следующую капсулу.

Дорогой Питер,

ты сидишь? Надеюсь, что сидишь.

Милый, я беременна. Понимаю, что ты думаешь — это невозможно. Но я перестала принимать таблетки за месяц до того, как ты уехал. Пожалуйста, не сердись. Я помню, что мы решили подождать несколько лет. Но пойми, ради бога, я боялась, что ты никогда не вернешься. Я боялась, что будет взрыв при взлете и твоя миссия закончится, не начавшись. Или ты исчезнешь по пути, просто исчезнешь в космосе, и я никогда не узнаю, во что ты превратился. Так что чем ближе становился отлет, тем больше мне хотелось, чтобы хоть какая-то часть тебя осталась со мной, не важно какая.

Я молилась и молилась об этом, но казалось, никакого ответа не было. В конце концов я оставила Господу решать, смогу ли я плодоносить так скоро после того, как брошу предохраняться. Конечно, это все еще был мой выбор. Я не могу этого отрицать. Как бы я желала, чтобы решение было взаимным. Может, таким оно и было бы. Если бы мы обсудили его вместе, ты бы сказал, что именно это и хотел предложить. Но я боялась, что ты скажешь «нет». Ты сказал бы «нет»? Просто честно скажи, не обманывай меня.

Что бы ты ни чувствовал, я надеюсь, ты чувствуешь, что тебе небезразлична моя гордость и трепет при мысли, что я ношу твоего ребенка. Нашего ребенка. Когда ты вернешься, будет двадцать шесть недель, и он будет уже большой. Это если не случится выкидыш. Надеюсь, что не случится. Это не будет конец света, и мы сможем попробовать еще раз, но это будет уже другой ребенок. Тот, что я ношу, прекрасен — уже! Ты знаешь, что я думала, когда ты любил меня на пути в аэропорт? Я думала, я готова, и это именно тот момент, это самый подходящий момент, все, что надо сейчас, — одно маленькое семя. И могу поспорить, тогда это и случилось. Оглядываясь назад, почти определенно вижу, тогда это и произошло.

— А вот здесь все началось, — торжественно объявила женщина. — Так все выглядело в самом начале.

Питер кивнул. Он стиснул зубы и не решался даже выразить каким-либо звуком свою заинтересованность из страха усмехнуться, а то и расхохотаться во весь голос. Официальное открытие этой установки стало важным поводом для того, чтобы всем собраться сегодня вместе.

— Мы покрыли поверхность внешнего стока сверхтолстым слоем эпоксидной смолы, — продолжала рассказывать женщина, указывая на соответствующие части масштабной модели, — чтобы контролировать фильтрацию воды сквозь основание. Эти трубы сбоку на стоках подсоединены к датчикам давления.

Было бы еще ничего, если бы она говорила весело или буднично, но она была убийственно серьезной и от этого еще более забавной, а все, кроме него, похоже, понимали, о чем она рассказывает, и это смешило еще больше. Комический эффект усиливала и сама уменьшенная копия архитектурного сооружения (такая горделивая, полная символического значения и все же такая… миниатюрная, словно конструкция на детской площадке). И финальным аккордом была сама форма модели — две опрокинутые чаши, соединенные между собой перемычкой, полностью оправдывающие меткое прозвище Большой Лифчик.

Настоящие сооружения при взгляде издалека совершенно не казалось Питеру смешными. Вместе со всеми остальными он видел эти чаши, маячившие на горизонте в предвечернем свете, когда колонна автомашин СШИК, по шесть человек в каждой, двигалась через кустарник. Самый размер сооружений и то, что одна структура заслоняла вторую по мере приближения к ним, заставлял видеть в них то, чем они и были на самом деле, — величественные архитектурные конструкции. Наконец колонна достигла стоянки напротив передового сооружения, и автомобили припарковались в его тени — такой широкой, что трудно было определить, где она заканчивается. Только единожды Питер и остальной персонал СШИК собрались вместе в холле, рассматривая копию не более метра в высоту, которая явственно раскрывала подробности дизайна во всей его выпуклой симметрии. Официальное лицо — женщина по фамилии Хейз, инженер, работавшая бок о бок с Северином, обвела рукой конструкции-близнецы, не обращая внимания на то, что со стороны это движение выглядело, будто она ласкает груди размером с диван.