Array Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 03

Давно это было.

Давно это было.

Давно это было.

Уменье мечтать — словно порох в глазах,
И здесь мы с тобой не имеем разлада,
Меняя панель на блистательный крах
И нежные пни от вишнёвого сада.

Как в книгах, которых никто не читал,
Как в сказках, о правде которых забыли,
Мне хочется сжать вороненую сталь,
Распятие свастики вынуть из пыли.

«Кто душу погубит во Имя Меня,
Тот душу спасёт». Коль не выйти из ада,
Восстань, Торквемада, даруй нам огня,
Хотя бы на пни от вишнёвого сада!

Отвори двери, когда за тобою придут,
Молча иди и не спрашивай, почему.
Ты не преступник, ты просто не сделал шаг,
Будешь за это расстрелян дважды.

Раннее утро, с небес моросит вода,
Стой и не спрашивай, что ты такого сделал.
Если всю жизнь ты привык ожидать суда,
Просто молчи и жди своего расстрела.

Лязгнут затворы, а ты продолжай молчать,
Слушай, как делят твои сапоги солдаты.
Подан сигнал, осталось недолго ждать,
Пуля ни в чем не виновата.

Ты не готов, но ведь ты никогда не готов
К штурму небес, покорению дальних высей.
Здесь твое место, в ряду безымянных крестов
Тех, от кого ничего не зависит.

Может быть, ты бы гордился своей судьбой,
Может, носил ордена и другое имя,
Может быть, все разрешится само собой,
Может быть, пуля ударит мимо.

Залпом взлетит воронье с ледяной земли…
Это уже никого не должно тревожить.
Поздно кричать о свободе. Солдаты, пли!
Ты ничего изменить не можешь.

Я наш весёлый век приемлю,
Хоть он кощунственно суров:
Мы камнем покрываем землю,
Что стала матерью ветров,

Дышала, бредила травою,
Скрывавшей вольный бег коня.
Мне б увидать её живою,
Какой бывала до меня!

Кочевья туч друг к другу жались,
И нарастал к полудню зной,
И мои волосы мешались
С летящей гривой вороной.

И покорители народов
Завоевать нас не могли,
Простых бесстрашных скотоводов,
Хозяев солнечной земли.

Душа за кругом солнца мчалась…
Но самый дивный час, когда
Ночь на кочевья опускалась
И возвращались все стада,

Справляли памятный обычай,
Шумели дети у шатров,
Брели охотники с добычей
И мясом пахло от костров.

Звук наших песен над пустыней
Прохладный ветер относил
К луне, таинственной богине
И госпоже незримых сил.

Шаман, берегший все святыни,
Как должно, был суров и хмур,
И с терпким запахом полыни
Мешался запах потных шкур.

Костры горели до рассвета,
В ночи был слышен вздох коней…
А ныне всё — в мечте поэта
Да в крови варварской моей.

Не сват, не брат, а просто спутник мой…
А просто путник… дай мне надышаться
бесспорной неудачей, ловлей шанса,
молением о глупости смешной —
о нежности к бездомному калеке —
мир уместился в школьный глобус —
весь…
Душа, душа, зачем ты снова здесь,
чего ещё ты ищешь в человеке?

Вот он — прохожий… у него внутри
печёнка, сердце, лёгкие…
постой…
Не друг, не враг,
и имя — «звук пустой»,
но он — родной —
люби его, замри.

На цыпочках, едва дыша в затылок,
иди за ним в глухой проем метро,
ещё на свете плакать не старо
среди цветов, осколков, слов, бутылок…

А жизнь нельзя по-новой подарить,
но мы за приручённого в ответе —
неслышная в пространстве междометий,
ещё любовь над вечностью парит…

Ничего не скажешь, а скажешь — ложь,
только горько в горле глухим словам.
Я запомню тёмный глубокий дождь,
в ночь, когда была ты ещё жива.

Дорогая, как беспокоен свет,
на расправу скор, да на ласку скуп…
У кого теперь изыскать ответ,
сколько надо было картошин в суп?

У кого спросить, где вернее брод
через речку глупую Черемшан?
Не туда ли, сонных касаясь вод,
полетела нынче твоя душа…

Дорогая, милая, правнук твой
хорошо умеет уже ходить.
Ручку требует и листок — долой,
у моих колен, на меня сердит.

Он не знает, как нам с тобой жилось
в деревеньке, влево от большака,
где в саду малина, в воротах — гость,
где черна черемуха в кузовках.

А коза Чернушка, как пёс, за мной —
своенравна тоже. В хозяйку… Вот,
так и жили… Слышишь, детёныш мой?
Только он не слушает, кривит рот.

У него теперь «давани» своя,
и свои секреты у них двоих.
Дорогая, это и есть семья?
Зур рахмат. Спасибо тебе за них.

В небесные дали ушел минарет.
Пушистые, царские светятся вербы.
Российская бродит весна на дворе.
Куда тебя клонит, мой век двадцать первый?
Всё спешка и шум в переходах метро,
шикарные розы в пластмассовых вазах.
Сограждане, будемте делать добро —
вот здесь и сейчас, непосредственно, сразу.
Заморской едой безо всяких проблем
давайте накормим бомжа и пиита.
Сограждане, эта округлая «м»
и в Африке символ теперь общепита.
В пространстве Вселенной, пустом и кривом,
героем в поношенных джинсах с дырою,
забавно себя ощущать в мировом
контексте, ища, как пропавшую Трою,
свой правильный город и свой огород,
в котором уж некуда складывать камни,
но есть чем дышать, и такой кислород
нигде окромя не найти никогда мне.