Карен Перри - Невинный сон

Я открыл входную дверь и увидел Спенсера: он сидел в машине, склонившись над рулем, и по его усталому лицу блуждала улыбка. Я услышал, как Робин, стоя за мной, раздраженно вздохнула. Приезд Спенсера, его старый «Ягуар», резкость его торможения, его беспечно безразличный вид, – все это не смягчило моего ухода. Я повернулся к Робин, чтобы поцеловать ее на прощание, но на лице ее отражался один лишь упрек.

– Иди уже, – сказала она и, потуже затянув халат, проводила меня грустным взглядом.

Я снова ее обидел. Но на этот раз дело того стоит, сказал я себе. На этот раз дело того стоит.

– Проблемы с супружницей? – спросил Спенсер, когда я сел в машину.

– Заткнись! Лучше скажи мне, куда мы едем.

– Ну, у меня есть адрес. Ты бы знал, чего мне стоило его раздобыть! Ты у меня, само собой, в долгу. В любом случае когда мы туда приедем…

Он так и не закончил фразу, и мы продолжили путь в молчании. Стемнело, пустынные улицы города казались усталыми и бесцветными. Я прижался виском к окну и наслаждался его прохладным прикосновением. Моего возбуждения как не бывало – внутри одна пустота. Спенсер обвинил меня в том, что я весь ушел в себя, но я, не обращая на него внимания, продолжал провожать взглядом мутные пятна уличных фонарей и серые дома в дождевых подтеках.

На меня вдруг накатило воспоминание о поминальной службе, устроенной нами по Диллону. Мы собрались целой группой у родителей Робин – друзья, родные, люди, которые искренне нам сочувствовали, те, кого тронула наша боль. Говорили слова, кто-то читал стихи, напоминавшие молитвы, кто-то молча плакал. Робин сидела рядом со мной, ее сухие глаза были широко открыты, все тело напряжено. Она изо всех сил старалась не выдать свою скорбь. Я хотел взять Робин за руку, но она резко отдернула ее. И в этом жесте я мгновенно почувствовал ее гнев, ее глубоко скрытую ярость. Меня поразило, сколько в этом незначительном жесте было непривычной жестокости, и я тогда понял: она во всем винит меня и никогда мне этого не простит. Не важно, какие слова были сказаны, чтобы смягчить мои муки и отчаяние, этот упрек будет изо дня в день сопровождать ее боль. Я сидел огорошенный, смахивая навернувшиеся от потрясения слезы. А потом, словно почувствовав сожаление, Робин смягчилась и сама взяла меня за руку. Я не сопротивлялся. Я безмолвно просидел до конца службы, моя горячая рука неподвижно лежала в ее руке, и все это время я думал об одном: в самом сердце нашей любви появилась червоточина.

– Приехали, – сказал Спенсер, сворачивая к однотипным домам за невзрачным отелем и паркуя машину рядом с пустырем. – Дом прямо тут.

Спенсер указал на противоположную сторону улицы.

Я очнулся от своих воспоминаний и вздрогнул. Я был растерян и не очень понимал, что же сейчас надо делать. Я посмотрел на Спенсера.

– Ну? Что же теперь?

– Жди и наблюдай. Жди и наблюдай. Никакой спешки. – Он, видимо, и сам не имел понятия, что теперь следует делать. – Мы лишь ищем подтверждения. И больше ничего. Когда мы получим подтверждение, мы перейдем к следующему этапу.

– Но машины нет на месте. – Меня вдруг охватила паника.

– Это ничего не значит.

Прошло несколько минут. Спенсер постукивал пальцами по приборной панели, а я закурил очередную сигарету и стал обдумывать план действий.

– Черт возьми, – сказал Спенсер и взялся за ручку двери.

– Что ты делаешь? – Я схватил его за руку.

Он смахнул мою руку.

– Жди здесь. Я через минуту вернусь.

Он хлопнул дверцей и перешел на другую сторону дороги. Он нажал кнопку звонка и в ожидании ответа принялся теребить рукава пальто. Вышла старушка и растерянно, с подозрением уставилась на Спенсера. Ни женщины, которая была на О’Коннелл-стрит, ни Диллона видно не было, одна лишь старушка. Я видел, как Спенсер включил свое обаяние, и через минуту старушка жестом пригласила его войти. Дверь за ними захлопнулась. Я заерзал на сиденье. Вся эта ситуация выводила меня из себя. Насколько я знал Спенсера, он был человеком ненадежным, даже опасным. Я подумал о том, что, наверное, стоит выйти из машины и последовать за ним в дом. Но делать этого не стал.

Я достал еще одну сигарету, но моя зажигалка вспыхнула и умерла. В машине зажигалки на месте не оказалось. Я полез в бардачок в надежде найти там коробку спичек. От того, что я там увидел, у меня перехватило дыхание.

В бардачке лежал пистолет. Черный пистолет с коричневой рукоятью лежал среди старых квитанций, конфетных оберток и пустых сигаретных пачек. Я закусил губу и провел рукой по лбу. Какого черта Спенсеру понадобился пистолет? Похоже, он замешан в гораздо более темных делах, чем я предполагал. Но меня разобрало любопытство, и я вытащил пистолет и взвесил его на руке. Тяжелее, чем я думал. Наверное, магазин полон патронов.

– Черт подери! – воскликнул я и осторожно положил пистолет на место.

Я услышал, как Спенсер щелкнул ручкой двери, и мгновенно захлопнул бардачок.

– Она продала машину, – сказал он, устраиваясь на сиденье, – но без регистрационного свидетельства. У нее не было адреса того, кому она ее продала, но был номер телефона.

– Бесполезное дело, – сказал я.

– Не волнуйся. – Спенсер завел машину. – Предоставь это дело мне. Я с ним разберусь. Но не сегодня вечером.

Я попросил у него номер телефона, но он мне его не дал, а сил спорить с ним у меня уже не было.

– Ты и оглянуться не успеешь, как я раздобуду этот адрес. И никакой Филти нам не понадобится, – сказал он.

Высаживая меня у дома, Спенсер что-то пробормотал о вытатуированной у него на ладони любовной песне. Он поднял руку, и я увидел у него на ладони номер теле-фона.

Я стоял на дорожке, и передо мной маячил наш дом. Казалось, что в нем царит мертвая тишина. Я вставил ключ в замок, и ключ сломался. Оставив его в замке, я скрипучими шагами обогнул дом и подошел к задней двери. Не хотелось звонить в дверь и будить Робин. Отлично, придется пробираться взломщиком в собственный дом. Именно это я и сделал. Я с размаху ударил локтем по стеклу задней двери, и… никакого эффекта! Глухой стук – и только! Я поднял камень, разбил им стекло, просунул руку и повернул ключ в замке.

Робин не проснулась. Зато рука заныла от боли; я посмотрел на нее и увидел, как по тыльной стороне ладони растекаются ручейки крови. На кухне я включил кран и стал ждать, пока вода как следует нагреется. Тело ломило от усталости, а в голове роились тысячи мыслей: события вечера проносились одно за другим, и я знал, мне теперь не уснуть. Подумал о снотворном. Нет, я к нему больше не притронусь. После Танжера – ни за что! Я сидел на кухне в темноте, с перевязанной полотенцем рукой. При свете телефона я принялся за чтение «Книги мертвых» – той, что дал мне Хавьер. Я открыл ее на главе, которую следовало читать при спуске на воду корабля длиной в семь локтей, построенного из зеленого камня Чачау. Глава пленила меня своей поэзией: «Сотвори рай из звезд и умасти его благовониями. На новом камне нарисуй красками Ра и помести этот камень на носу корабля. Потом сотвори тело умершего, сделай его совершенным и положи его на корабль. Пусти тело это по волнам на корабле Ра, и сам Ра улицезрит его».