Джаннетт Уоллс - Серебряная звезда

Продавщица кивнула:

– Понимаю.

Она выяснила наши размеры и начала показывать платье за платьем, а мама охала и ахала над ними.

Лиз показала на одно платье и посмотрела на цену.

– Мама, это стоит восемьдесят долларов! – воскликнула она. – Цены не нашего уровня.

– Не думай об этом.

Продавщица смотрела то на маму, то на мою сестру, будто не могла решить, кого ей слушать.

– А в вашем магазине можно поторговаться? – спросила я.

У продавщицы исказилось лицо:

– Наше заведение другого сорта. Идите в магазин «Главный доллар» на Брод-стрит.

– Девочки, не волнуйтесь о деньгах, – произнесла мама. – Нам нужна одежда для ресторана. – Она посмотрела на продавщицу. – Они жили с их дядей-скрягой и переняли его дешевые привычки.

– Мы не можем себе этого позволить, мама, – заявила Лиз. – Ты это знаешь.

– Не обязательно обедать в ресторане, – добавила я. – Мы можем заказать еду в номер. Или чтобы нам доставил ее разносчик.

Ее улыбка исчезла, и мама помрачнела.

– Да как вы смеете? – воскликнула она. – Вы ставите под сомнение мой авторитет?

Она пыталась сделать для нас что-то приятное, продолжила мама, для поднятия духа, и такую она получила благодарность? Проехала через всю страну, чтобы увидеть нас, и что мы сделали? Поставили ее в неловкое положение в магазине, где она покупала вещи со времен юности.

Скинув платья с вешалок, мама вылетела из магазина.

– Господи, – пробормотала продавщица.

Мы вышли в оживленный коридор, но мамы там не оказалось.

– Она должна вернуться в свой номер, – сказала Лиз.

Мы миновали холл, поднялись на лифте на наш этаж и двинулись по тихому, устланному коврами коридору. Мимо нас прошел официант, он толкал тележку, нагруженную тарелками и мисочками, накрытыми серебряными крышками. Еда пахла восхитительно, и тут я сообразила, что проголодалась. Мы с утра ничего не ели, и я задумалась, что будет у нас на обед.

Остановившись около маминой двери, мы постучали.

– Мама! – позвала я.

Ответа не было. Лиз тоже постучала.

– Мама, мы знаем, что ты здесь.

– Мы сожалеем, – добавила я. – Мы будем хорошими.

Лиз продолжала стучать.

– Убирайтесь! – крикнула мама.

– Мы тебя любим, – сказала Лиз.

– Вы меня не любите. Вы меня ненавидите.

– Мама, пожалуйста, – продолжила Лиз. – Мы очень любим тебя. Просто пытаемся быть реалистами.

– Убирайтесь вон!

Дверь закачалась от удара, и раздался звук разбитого стекла.

Мама что-то бросила и начала громко рыдать.

Мы вернулись в холл. У стойки выстроилась очередь постояльцев.

Портье с лакированными черными волосами был занят, он что-то записывал в тетрадь.

– Очередь начинается сзади, – произнес он, не глядя на нас.

– Но нам нужно срочно!

Портье посмотрел на нас и поднял брови.

– Наша мама заперлась в своем номере и не может выйти, – объяснила Лиз. – Нам нужна помощь.

Мы направились к маминому номеру с портье и охранником. Мама все еще плакала и не хотела открывать дверь. Портье подошел к телефону и вызвал врача. Когда появился доктор, охранник вынул гостиничный ключ, открыл дверь и впустил его в номер. Мы с Лиз пошли вслед за ним.

Мама лежала на кровати, положив на голову подушку. Доктор – невысокий мужчина с мягкими манерами южанина – погладил ее по плечу. Она убрала подушку с лица и уставилась в потолок. Мы с Лиз стояли около стены, но мама не смотрела на нас. Сестра положила руку мне на плечо. Мама громко вздохнула.

– Никто не понимает, как мне трудно, – сказала она доктору.

Тот ответил, что сделает ей укол, после которого она почувствует себя лучше, и потом ей нужно будет отдохнуть дня два под наблюдением врачей. Мама закрыла глаза и сжала его руку.

Портье попросил нас с Лиз выйти в коридор.

– Что же теперь нам с вами делать? – спросил он.

– В Байлере у нас есть дядя, – сказала Лиз.

– Думаю, нам следует позвонить ему.

После разговора с дядей Тинсли клерк заказал нам имбирный эль с черри и сандвичи – индейка, салат с креветками, огурец – и мы стали есть за крошечным столиком в огромном холле. «Скорая помощь» прибыла к заднему входу, и доктор помог маме сесть в машину. Посыльный принес вниз наши чемоданы, и мы стали ждать. Время шло, холл опустел, и, когда в нем не осталось никого, кроме портье, наводившего порядок за стойкой, и уборщика, почти в полночь, протискиваясь сквозь крутящиеся двери, появился дядя Тинсли.

Его шаги отдавались эхом под высоким потолком, когда он шел через холл по направлению к нам.

– Я надеялся снова увидеть вас, – произнес дядя Тинсли, – но никогда не думал, что это случится так скоро.

Я беспокоилась о маме, но была рада тому, что мы снова оказались в Байлере. Мне вовсе не хотелось представлять, как мы переедем в Нью-Йорк, где, по словам дяди Тинсли, если вы закричите, прося о помощи, единственное, что сделают люди – закроют окна.

Через два дня мама позвонила. Она чувствовала себя немного лучше. Она допускает, что поддалась стрессу, который был вызван возвращением в Байлер после такого длительного отсутствия. Она поговорила с дядей Тинсли, и они решили, что было бы разумно, чтобы мы с Лиз некоторое время пожили в Байлере. Мама сказала, что она одна поедет в Нью-Йорк и, как только там устроится, тут же пошлет за нами.

– Как ты думаешь, сколько времени мама там пробудет? – спросила я у сестры.

Мы уже собирались ложиться спать, почистили зубы в ванной в «птичьем крыле». Чтобы сэкономить деньги на зубную пасту, дядя Тинсли смешивал соль и пищевую соду. К этому вкусу привыкаешь, но во рту остается такое ощущение, будто там все поцарапано.

– Сначала ей надо устроиться, – ответила Лиз, – а потом понять, что к чему.

– Как долго?

Лиз пополоскала рот и сплюнула.

– Пока мы должны оставаться здесь.

На следующее утро сестра пожаловалась, что плохо спала, потому что думала о нашей ситуации. По какой-то причине мама не сможет забрать нас до конца лета. А это означает, что мы должны будем пойти в школу здесь, в Байлере. Не хотелось бы быть в тягость дяде Тинсли, который вел жизнь вдовца. И хотя он жил в большом доме, а его семья в прошлом была весьма состоятельной, сейчас на нем были рубашки с порванными воротничками и носки с дырками. Ясно, что в его бюджет не входило пропитание двух племянниц, нежданно-негаданно появившихся у него в доме.

– Нам нужно найти работу, – сказала Лиз.

Я подумала, что это замечательная идея. Мы обе могли бы сидеть с детьми. Я могла бы получать какие-то деньги, разнося журнал «Грит», как делала это в Лост-Лейке. Мы могли бы стричь газоны или собирать листья во дворах у людей. Наверное, даже могли бы работать в магазинах: сидеть за кассой или упаковывать продукты.