Джаннетт Уоллс - Серебряная звезда

– Судья Брэдли, – прошептал дядя Тинсли. – Он был в Вашингтоне и в Ли, когда и я находился там.

Пока все хорошо, подумала я. Казалось, суд – с помощниками шерифа, с судьей в мантии, стенографисткой, сидящей у маленькой пишущей машинки, – будет очень серьезным и официальным, и я восприняла это как позитивный знак.

– Мистер Мэддокс, – сказал судья, – встаньте и выслушайте обвинение.

Тот встал и выпрямил плечи. Женщина у маленького стола перед судьей тоже встала и стала читать обвинение: пытался изнасиловать, усугублял сексуальное нападение и наносил побои.

– Каков ваш ответ, виновен или невиновен? – спрашивал судья после каждого пункта обвинения.

– Невиновен, – каждый раз громким голосом, который отдавался эхом под высоким потолком, отвечал Мэддокс.

– Вы можете сесть.

Мэддокс и его адвокат расположились за столом в дальнем конце зала с ограждением. За столом, стоящим недалеко от них, что-то быстро писал в желтом блокноте Дикки Брайсон. Я надеялась, что Мэддокс почувствует, как мой взгляд сверлит его затылок.

Помощник шерифа проводил группу мужчин и женщин, которые сели по одну сторону зала суда. Я видела многих из них в городе, на холме или в магазине. Среди них была Тэмми Элберт, которая подвезла нас в «Мэйнфилд», когда мы приехали в Байлер. Она говорила, что все отдала бы, чтобы быть Шарлоттой Холлидей. Это показалось вторым хорошим знаком.

Судья посвятил несколько минут нашей судебной системе, обязанностям присяжных и ответственности горожан. Потом попросил свидетелей выйти вперед. Затем он спросил присяжных, знает ли кто-нибудь из них нас или кого-либо из адвокатов.

Встал мужчина в клетчатом пиджаке.

– Я знаю здесь почти всех, – сказал он. – Думаю, что остальные тоже знают.

– Предположим, вы знаете, – сказал судья. – Будет ли это препятствовать кому-то из вас выносить беспристрастный вердикт?

Присяжные переглянулись и покачали головами.

– Значит, никому? Есть ли какая-нибудь другая причина, по которой присяжный считает, что не может быть беспристрастным?

Присяжные снова покачали головами.

– Давайте запишем: присяжные считают, что могут быть беспристрастными.

Два адвоката встали и стали читать фамилии из своих блокнотов. Люди, которых они называли, взбирались на места для присяжных. В их числе была и Тэмми Элберт. В течение десяти минут места для присяжных заполнились. В этот момент судья попросил свидетелей удалиться. Мы все последовали в дверь за помощником шерифа, а мама, в своем красном бархатном жакете, осталась сидеть на скамейке рядом с Джо и тетей Эл.

Уэйн прикурил и направился в вестибюль, пока помощник шерифа вел остальных в небольшую комнату. Рядом с тарелкой с глазированными булочками, которые не вызывали аппетита, стояла фильтровальная машина для кофе. Через полчаса помощник шерифа сделал знак дяде Тинсли следовать за ним. Почти через двадцать минут помощник шерифа вернулся и позвал меня. Закрывая за собой дверь, я подняла вверх большой палец – все будет хорошо!

Меня привели к присяге, и я села на стул для свидетеля. Мэддокс откинулся назад, скрестив руки, будто призывал меня отступить. Дядя Тинсли занял место на галерее рядом с мамой и ободряюще кивнул мне. Присяжные изучали меня, будто я была какой-то диковинкой. У меня пересохло в горле. Дикки Брайсон встал, попросил меня назвать свое имя, и я что-то пискнула, посмотрев на присяжных. Мужчина в клетчатом пиджаке ухмыльнулся.

– Ваша очередь отвечать, – произнес Дикки Брайсон.

В ответ на его вопросы я стала объяснять, как мы с Лиз начали трудиться у Мэддоксов, как я в основном работала на миссис Мэддокс, а Лиз была скорее личным помощником мистера Мэддокса, как он завел чековые книжки с накопительным счетом. Потом Дикки Брайсон спросил, что произошло в ту ночь, когда моя сестра вернулась с Уэйном, и я рассказала присяжным все, что вспомнила. Чем больше я говорила, тем спокойнее себя чувствовала. Когда Дикки Брайсон сказал: «Вопросов больше нет», я решила, что прекрасно со всем справилась.

Лиланд Хэйс встал и застегнул пиджак. У него были короткие седоватые волосы и длинный обгоревший на солнце нос. Когда он улыбался, гусиные лапки образовывались в уголках его глаз.

– Доброе утро, молодая леди, – начал он. – Как поживаете?

– Прекрасно. Спасибо.

– Хорошо. Рад слышать. – И он с блокнотом в руках подошел к месту свидетеля. – Я понимаю, как нелегко находиться здесь и давать показания, и я восхищаюсь тем, что вы это делаете.

– Спасибо, – повторила я.

– Вы работали у Джерри Мэддокса?

– Да, сэр. – Дикки Брайсон говорил мне, что отвечать надо кратко.

– С его стороны было весьма великодушно дать вам работу, не правда ли?

– Вероятно. Но мы зарабатывали деньги. Это не являлось благотворительностью.

– Кто-нибудь еще предлагал вам работу?

– Нет. Но мы очень старались.

– Просто отвечайте – «да» или «нет». Итак, почему вы пошли работать к мистеру Мэддоксу?

– Нам были нужны деньги.

– Зачем девочкам нужны деньги? Разве ваши родители не обеспечивали вас?

– Многие дети работают, – сказала я.

– Отвечайте на вопрос, пожалуйста.

– У меня только один родитель. Моя мама. Папа умер.

– Мои сочувствия. Наверное, трудно расти без отца. Как он умер?

Дикки Брайсон встал:

– Протестую! Не имеет отношения к делу.

– Поддержано, – сказал судья.

Я посмотрела на присяжных. Тэмми Элберт усмехнулась. Она знала, как погиб мой отец. Они все знали. Они также знали, что он не женился на моей маме.

– Сейчас вы живете со своим дядей?

– Да, сэр.

– Почему? Ваша мама о вас не заботится?

– Протестую! – повторил Дикки Брайсон. – Не имеет отношения к делу.

– Ваша честь, я полагаю, что имеет, – произнес Лиланд Хэйс. – Это касается мотивов и характера.

– Согласен, – кивнул судья.

– Так почему вы не живете со своей матерью?

Я посмотрела на маму. Она сидела очень прямо, сжав губы.

– Все очень сложно, – ответила я.

– Вы поразили меня тем, что очень смышленая молодая леди. Уверен, вы сумеете объяснить присяжным, что это за сложности.

– У мамы были дела, и мы решили навестить дядю Тинсли.

– Дела? Какие?

– Личные.

– Можете сказать более определенно?

Я покосилась на маму. Она выглядела так, будто вот-вот взорвется. Я обернулась к судье.

– Я должна на это отвечать? – спросила я.

– Да.

– Но это дело личное.

– В суде часто обсуждаются личные проблемы.

– Ну, – я глубоко вздохнула, – у мамы возникли некие переживания, и ей нужно было побыть одной. Мы решили поехать к дяде Тинсли.

– Значит вы, две девочки, сами отправились в Виргинию? Ваша мама знала об этом?

– Нет.