Барбара Цитвер - Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри

Лили сидела на постели, бледная и тонкая, с головой, обвязанной пестрым шелковым шарфом.

– Миленький шарфик, – заметила Джой. Она поцеловала Лили в щеку и присела на стул у кровати.

– Это бабушкин. От Гермеса.

– Ого!

– Она говорит, когда-нибудь он будет моим. И знаете, что я с ним тогда сделаю?

Джой покачала головой.

– Сожгу!

– Не стану тебя за это винить.

– Я его взяла, потому что он мягкий. Все остальное колется. Но я вовсе не гонюсь за тряпками.

– Нет, конечно не гонишься. Но тебе все равно здорово идет.

– Спасибо.

– Кстати, о тряпках, у меня для тебя подарок.

– Вы и так целую неделю шлете мне подарки! Между прочим, спасибо. Клубника была просто божественная.

– Но это еще лучше.

Лили посмотрела на нее с подозрением, как будто за последние дни уже устала от сюрпризов. Джой взяла с пола большой магазинный пакет и выудила из него туфли от Фенди. И поставила их на покрывало к ногам Лили.

– Нет! – ахнула Лили, и первый раз ее лицо осветилось искренней улыбкой.

Она села прямее.

– Тебе они идут гораздо больше, чем мне.

– Это шутка, да? – Лили широко улыбалась, силясь сесть как следует. Она взяла одну туфлю и провела пальцами по нежной замше.

Джой покачала головой:

– Я хочу, чтобы ты не забывала обо мне, детка.

– Я не забуду, – прошептала Лили, завороженная видом туфель. Потом она подняла глаза на Джой. – Так это правда? Вы дарите их мне?

– Ну да. Я хочу, чтобы ты вспоминала меня каждый раз, когда будешь их надевать. Обещаешь? Честное благородное?

Лили засмеялась и подалась вперед, Джой обняла ее, ощутив, как похудела Лили за прошедшие полторы недели. Лили всегда была худенькой, но сейчас Джой ощущала под тонкой тканью футболки острые позвонки.

– Честное благородное, – шепотом повторила Лили. Она распрямилась и взяла Джой за руку. – Как мне не хочется, чтобы вы уезжали.

– Кажется, я уже натворила достаточно бед. Ты так не думаешь?

– Что вы! Никаких бед вы не творили! С вами… вы самое лучшее, что было у нас дома за последние годы!

Джой покачала головой, твердо решив не поддаваться эмоциям:

– Сомневаюсь, что остальные с тобой согласятся.

– Вы хорошая! – торжественно объявила Лили. – А эти двое!..

– Кто это?

– Папа и бабушка. Они меня с ума сводят!

– Ну да, конечно, но ты должна быть к ним снисходительна. Они тоже сходили с ума от беспокойства. То, что с тобой случилось, это не пустяки.

– Да, знаю, но, господи, это же со мной случилось, это мне предстоит пережить. Если меня на следующей неделе не отпустят в школу, клянусь, я… может, увезете меня в Нью-Йорк в чемодане? Ну пожалуйста! Я буду хорошо себя вести. Обещаю!

– Мой диван в твоем распоряжении. Только скажи, и я тут же побегу в аэропорт тебя встречать.

– Честно?

Лили снова превратилась в пятнадцатилетнюю девочку. Она часто моргала, а щеки заливал румянец.

– Буду считать дни. – Джой поглядела на часы. – Но за мной вот-вот приедет машина. Так что мне пора.

– Ладно.

Лили помрачнела. Джой не стала бы утверждать наверняка, но ей показалось, что в уголках глаз у Лили блеснули слезы.

– Я не прощаюсь, – твердо произнесла Джой, поднимаясь, – потому что не успеешь ты опомниться, как я уже вернусь.

Лили, кажется, поняла, что надо держаться. Никаких слез!

– В следующий раз, когда мы увидимся, волосы у меня будут совсем коротенькие. И я покрашу их в черный.

– Правда? А что скажет об этом твой отец?

– Он уже сказал «да»! – сияя, ответила Лили.

Иэн сидел в кухне, притворяясь, будто читает газету. Он поднял голову, услышав шаги Джой, и улыбнулся, когда она появилась в дверном проеме.

– Кофе?

– Хорошо бы, но нет времени.

– Во сколько рейс?

– Шерон заедет за мной через пять минут. В аэропорту нужно быть за два часа.

Иэн кивнул. Он раскрыл рот, как будто собираясь сказать что-то, но передумал. Джой тоже хотела бы сказать многое: она до сих пор чувствует себя очень виноватой за те потрясения, какие случились в их семье, им она желает только счастья и здоровья, она отчаянно хочет снова оказаться в его объятиях, в его постели, снова вдохнуть чудесный запах его волос, почувствовать твердые мышцы его живота, когда он крепко прижмет ее к себе. Хотелось поцеловать его шею. Хотелось снова ощутить на себе тяжесть его тела, услышать его звучный смех, который как будто зарождался в сокровенном источнике радости и веселья, теперь снова скрытом от людей из-за печальных событий последних двух недель.

Он казался усталым, опустошенным, измученным. Ей хотелось обнять его, приготовить ему хороший обед, напоить вином, а когда он задремлет, смотреть, как он спит, оберегать его и свой сон до тех пор, пока не придет весна и не разбудит их снова, возвращая в мир живых.

– В другое время? – едва слышно спросила Джой. – В другом месте?

– У нас нет такой роскоши, – печально ответил Иэн.

– Это зависит от нас.

Иэн покачал головой:

– Нет, Джой, у каждого из нас есть только здесь и сейчас. Когда-то я получил жестокий урок, чтобы это понять. И понял снова на прошлой неделе.

Джой сознавала, что это, конечно же, правда, во всяком случае, для него и сейчас.

– Но спасибо тебе, – сказал он сердечно. – Я не жалею, что я… что мы с тобой…

– Я тоже. – Она не хотела плакать. Она не станет плакать, и потому она сделала глубокий вдох и сказала: – Мне пора.

Иэн печально кивнул:

– Да, в это время на дорогах, наверное, сплошные пробки.

Он поднялся и обошел вокруг стола. Они надолго, молча, обнялись. Был один миг, когда их близость грозила опровергнуть все, что было сказано о времени и месте, о настоящем и будущем, но ни один из них не допустил этого. Иэн отстранился, мягко обхватил обеими руками лицо Джой и поцеловал, осторожно и нежно.

Она не смогла выговорить ни слова на прощание. С комком в горле, с подступающими к глазам слезами, Джой только еще раз обняла его напоследок, развернулась и выбежала.

Дейзи, пока еще не посаженная в переноску и взволнованная предстоящим отъездом, яростно лаяла на заднем сиденье джипа Шерон, где таились истинные сокровища: овсяные колечки, завалившиеся в щель сиденья, одинокий жевательный червячок на полу, обертка от мороженого, на которой явно сохранились его остатки. Джой испугалась, нет ли там шоколада, – может, лучше отобрать у Дейзи бумажку? Да какого черта, решила она. Ну сколько шоколада может остаться на обертке от эскимо?

Джой приоткрыла для собаки окно. Пока Шерон выруливала на шоссе М4, Дейзи, вне себя от счастья, что ей предоставлена полная свобода, наслаждалась ветром, высунув в щель нос. Это самая большая для нее радость за последние дни, виновато подумала Джой, но тут же отбросила от себя эту мысль. Да, в последнее время Дейзи уделялось мало внимания, она лишь выходила на короткие прогулки, а в остальное время либо спала, либо в одиночестве металась по комнатам леди Маргарет. Но, увы, такова жизнь! Собачья! Но зато ей не пришлось сидеть под замком в вонючем приюте сестер Бахман.