Пол Боулз - Пусть льет

Приятной ванны смутных мыслей, в которой отмокал его разум, уже не хватало, чтобы поддерживать в нем дрему. С некоторым усилием он приподнял голову и повернул к себе запястье посмотреть, который час. Десять минут первого. Он вскочил, быстро оделся, кроме носков и ботинок, и двинулся обратно по пляжу, по-прежнему пустынному. Хоть и шел он так быстро, что болезненно запыхался, когда добрался до первых зданий, было уже без четверти час. «Креди Фонсье» уже закроется; задание придется выполнять после обеда. Он поравнялся с «Отелем де ла Плая», пересек пляж, взобрался по ступеням на улицу и вошел босиком. Мальчик за стойкой портье вручил ему записку. «Звонил Джек; он сходит с ума», — подумал он, глядя на клочок. Но там говорилось: «Sr. Doan, 25–16. Immediatemente» . [92] Немедленно (искаж. фр.) . По-прежнему полагая, что это, вероятно, Уилкокс неистово дозванивается до него, может из конторы, или из дому, или еще откуда-то, он дал мальчику номер и встал, постукивая пальцами по стойке, пока не соединили.

Он взял трубку и услышал мужской голос:

— Американское представительство.

Тихонько Даер повесил трубку и, не объясняя ничего мальчику, отошел и сел в углу, где надел носки и ботинки. Аккуратно завязав второй шнурок, он откинулся на спинку и закрыл глаза. Под пальцами обеих рук он ощущал гладкое скошенное дерево подлокотников. Мимо медленно проехал грузовик, треща выхлопом. В вестибюле слабо пахло хлоркой. Первые несколько минут он не чувствовал ни спокойствия, ни тревоги; его парализовало. Открыв глаза, он подумал едва ли не с торжеством: «Так вот оно, значит, как». И тут же вслед, уже вторично в тот день, осознал, что до крайности проголодался. У него не было плана действий; ему хотелось поесть, хотелось покончить с этим делом Рамлала и сообщить Уилкоксу, что все закончено. После, в зависимости от того, каково ему будет, он может позвонить мистеру Доуну в представительство и узнать, чего тому надо. (Его утешало думать: нет уверенности в том, что звонок связан с чепухой Жувнон; вообще-то, в какие-то моменты он был уверен, что дело тут вовсе не в этом.) Но что касается ужина в квартире мадам Жувнон…

Он вскочил и крикнул мальчика, скрытого стойкой.

— Такси! — воскликнул он, показывая на телефон.

Подошел к двери и встал, глядя вдоль проспекта, стараясь придать себе больше уверенности раздумьями о том, что, возьмись они разбираться с этим грубо, не начинали бы звонить. Но затем он вспомнил, что́ ему говорила среди прочего Дейзи: Зона настолько мала, что полиция вообще способна сцапать любого за несколько часов. Представительство может сидеть себе и быть учтивым, по крайней мере — пока не убедятся, как именно он намерен это разыграть.

По боковой улочке из города сверху подкатило такси, поравнялось со входом. Он поспешно сел и, нагнувшись с заднего сиденья, направил его по Авениде де Эспанья к подножию Медины.

День длился; город нежился в жарком ярком воздухе. Около полудня на горе, в розовом саду виллы «Геспериды», Дейзи де Вальверде занималась небольшой прополкой. Затем, когда усталость взяла свое, она велела разложить у бассейна резиновый матрас и легла на него в купальнике. Слишком редки были такие дни зимой в Танжере. Когда Луис вернется из Касабланки, она с ним снова серьезно поговорит насчет Египта. Каждый год после войны часть зимы они проводили в Каире, Луксоре или Вади-Хальфе, но в этом году почему-то не собрались с силами поехать. Потом она попробовала в последний миг раздобыть номер в «Мамунии» в Марракеше, а обнаружив, что это невозможно, задумала присвоить бронь мадам Уэрт, обосновывая тем, что в любом случае дама эта, вечно хворавшая, скорее всего, не сможет ею воспользоваться, когда придет время. Этот маленький план, конечно, оказался расстроен взбесившим ее поведением Джека Уилкокса.

«На самом деле он довольно мил», — сказала она себе, думая не о Уилкоксе, а о Даере. Вскоре поднялась, вошла в дом и позвонила Марио.

— Дозвонитесь мне до «Отеля де ла Плая», — сказала она.

Уилкокс ушел в «Атлантиду», разделся и лег в постель. Там, несмотря на тревогу из-за передачи фунтов Эшкома-Дэнверза, он глубоко заснул наконец, изможденный оставшейся позади бессонной ночью. Проснулся в двадцать пять минут второго (как раз когда Даер входил в лавку Рамлала), увидел, сколько времени, и в ярости позвонил вниз узнать, что произошло. Когда что-то шло не так, виноват обычно бывал какой-нибудь служащий за стойкой.

— Мне звонили? — резко спросил он; молодой человек не знал; он только в час заступил на смену. — Ну так посмотрите у меня в ячейке! — закричал Уилкокс; молодой человек засуетился; он начал читать ему записку человеку в номере этажом ниже. — Ох боже ты мой всемогущий! — завопил Уилкокс, оделся и спустился к портье проверить лично.

Его ячейка была пуста. Он ничего не мог поделать, поэтому юношу за стойкой просто отчитал и зашел в бар — мрачно сидеть с виски и время от времени кратко хмыкать в ответ на спорадическую болтовню бармена, думая, мог ли Даер прийти, представиться у стойки и получить ответ, что мистер Уилкокс вышел.

Несколько вспотев после быстрого подъема от порта, Даер шагнул с желтого зарева улицы во тьму лавки. Молодой Рамлал читал газету; он сидел, болтая ногами, на высоком столе, который был единственным предметом мебели в крохотной комнате. Когда он поднял взгляд, черты его гладкого лица не выразили никакого узнавания, но он соскочил и сказал:

— Доброе утро. Я рассчитывал, вы придете раньше.

— Ну, я заходил дважды, но вы были закрыты.

— А, слишком рано. Желаете сигарету?

— Спасибо.

Швырнув на стол зажигалку, индиец продолжил:

— Я ждал вас. Видите ли, я не мог оставить пакет здесь и не хотел носить его с собой, когда пойду обедать. Если бы вы не пришли, я бы ждал. Поэтому видите, я вам рад.

— Ох, — сказал Даер. — Простите, что заставил вас ждать.

— Ничего, ничего. — Рамлал, довольный, что выжал извинение, вытащил из брюк ключ и отпер ящик стола. Оттуда он вынул большую картонную коробку, помеченную: «Консул. Двадцать банок по пятьдесят. Смесь высококачественных выдержанных табаков, выращенных в Виргинии». — Я бы не советовал считать здесь, — сказал он. — Но вот они. — Он открыл коробку, и Даер увидел стопки тонкой белой бумаги. Затем Рамлал быстро закрыл крышку, как будто даже таким быстрым доступом воздуха можно было испортить ее нежное содержимое. Оберегающе возложив тонкую смуглую руку на коробку, он продолжал: — Их, конечно, сосчитал мой отец в Гибралтаре, и я пересчитал еще раз вчера вечером. Следовательно, могу вас заверить, что в коробке одна тысяча восемьсот пятифунтовых банкнот. Если желаете пересчитать сейчас, все в порядке. Но… — Он выразительно махнул в сторону уличной суеты, происходившей всего в нескольких шагах от них, и улыбнулся. — Нипочем не знаешь, понимаете.