Бенджамин Констэбл - Три жизни Томоми Ишикава

– Нет.

Она молчала, но сказать явно хотела многое. Мы шли по Шестой авеню, и я тоже молчал, пускай и хотел о многом спросить.

Я первым вошел в ворота маленького сада рядом с библиотекой на Джефферсон-Маркет. Кот лежал на траве, и мы с Беатрис сели на скамейку рядом с ним. Я огляделся.

– Ты видишь бабочек?

– Нет. Но молодые бабочки живут не на тех же растениях, что и взрослые.

– Правда?

– Подумай сам. Молодые бабочки – это кто?

– Гусеницы.

– А что едят гусеницы?

– Салат.

– Это слизняки.

– А, ну да.

– Насколько я знаю, гусеницы очень любят вербу – как вон та, например, – сказала Беатрис, указав на невысокое деревце.

– Ты и правда все знаешь.

– Боюсь, что так.

– Назови меня трусом, но я не стану копать под деревом средь бела дня. Предпочту дождаться темноты.

– Неплохой план, – одобрила она.

– Ответь на один вопрос.

– Да?

– Как ты платишь за квартиру?

– С трудом. У меня были кое-какие сбережения, но они закончились. Мне нужны доходы, и побыстрее.

– Нет, я имею в виду – как ты это делаешь? Что конкретно происходит? Какие действия ты предпринимаешь, чтобы оплатить аренду?

– Выписываю чек, – ответила Беатрис.

– И куда посылаешь?

– В район Челси.

– Неподалеку от отеля.

– Да.

– Кто получатель?

– Бабочка.

– Томоми Ишикава?

– Ну да.

– Чье имя ты пишешь на конверте?

– Ее матери.

– А ты знаешь мать Бабочки?

– Да, – ответила Беатрис, и я понял, что фрагменты складываются.

Кот посмотрел на меня. Я ненадолго задумался.

– Я хочу с ней познакомиться.

– Могу дать ее телефон. Позвони.

– А по-моему, тебе лучше пойти со мной.

– Я так не думаю.

– А в чем проблема?

– Я полагаю, что надо оставить все как есть, – сказала Беатрис.

– Я хочу задать ей несколько вопросов. Может быть, она мне что-нибудь расскажет. Даже если нет, я все равно многое пойму.

– Я не пойду туда.

– Просто отведи меня.

– Зачем?

– Не знаю, – ответил я. – Но так будет проще. Я стесняюсь.

– Ты не кажешься особенно застенчивым.

– Иногда я стесняюсь, иногда нет. Ты сама призналась, что недоговариваешь, и я бы хотел увидеть тебя лицом к лицу с истиной. Спасибо за помощь, конечно, но, по-моему, ты обязана сходить со мной к матери Бабочки.

– Обязана? Кажется, ты меня с кем-то путаешь. Я ничем тебе не обязана. Честно говоря, не понимаю, почему я еще здесь.

Беатрис говорила правду. Она могла встать, уйти и больше не напоминать о себе. И была вполне на такое способна.

– Извини, – сказал я. – Но все-таки я думаю, что ты должна пойти со мной. Заставить тебя я не могу. Решай сама.

Она пристально смотрела на меня несколько секунд, словно размышляя, плюнуть ли мне в лицо или же просто встать и удалиться.

– Мы сходим к ней завтра. А сейчас пошли.

– Куда?

– Предлагаю выпить.

– Зачем?

– На прощание.

– Не понимаю.

– После того, что будет завтра, ты вряд ли захочешь со мной общаться.

Она без всякого выражения разглядывала меня, и я ответил тем же.

– Я покажу тебе одно новое местечко. Тут поблизости есть район под названием Скотобойни. Он странный, промышленный, пахнет сырым мясом. И в то же время очень современный.

– Как я, – вставил я.

Она рассмеялась, не улыбаясь.

– Мы посидим, выпьем пива и поговорим о чем-нибудь другом. Ты расскажешь мне про Англию и про то, каково расти хищным колониалистом, а я – про свои детские каникулы в Пенсильвании, ну или мы сравним наши французские впечатления, будем смеяться и говорить глупости, а потом попрощаемся, я пойду домой, а ты – искать последнее сокровище.

Я уставился на Беатрис, не зная, что и думать. Видимо, я ее обидел. Зря подумал про поцелуй. Может быть, она психически больная.

Мы встали и пошли, и Кот проводил нас взглядом. Он-то был вполне доволен. «До встречи, Кот».

Ворота в сад уже заперли на замок, когда я вернулся. Осмелев после пива, я обошел по Десятой улице библиотеку, быстро глянул в обе стороны, перелез через забор и зашагал прямо к вербе. Кот появился и сел рядом. Я отругал себя за то, что до сих пор не запасся предметом для рытья, кроме пресловутой стальной ручки. Я воткнул ее в землю несколько раз в тщетной надежде обнаружить искомое, не копая шахту. Как глубоко способен ребенок что-либо зарыть?

Я начал осторожно копать вокруг корней, чтобы не повредить и не потревожить дерево. Это напоминало археологические раскопки – но через несколько минут я уже рыл руками, выгребая землю, и рыхлил почву, пробиваясь глубже. И там, среди корней, оказался пластмассовый контейнер, из тех, что ставят в холодильник. Я вытащил его, ссыпал землю обратно в яму и осторожно выровнял. Надеюсь, я не повредил дерево. Потом мы с Котом нашли тенистое местечко и сели. Я достал конфеты, которые получил в отеле «Челси», и понюхал.

– Я не люблю миндаль, Кот. Хочешь?

Кот не обратил на конфеты внимания, поэтому я убрал их в карман и открыл найденный сундук с сокровищами. Сверху, закрывая остальное содержимое, лежал листок бумаги, исписанный детским почерком.

15 марта 1980 года

Меня завут Томоми Ишикава но все завут меня Бабочка. Я живу в бальшом городе каторый называеться Ню Йорк и это один из самых бальших городов на нашей планетте каторая называеться земля. Я хажу в началную школу а патом пойду в колеж. Я любю читать и писать и танцывать. Када я вырасту я хачу быть учитилницой. Мое любимае место это билботека на жеферсон маркит потомучто у нее такой не обычный стиль для вест вилидж каторая находиться возле реки гудзон в саединеных штатах. Самое бальшое здане в Ню Йорке это всимирный торговый центор. Призидент нашей страны Америки Джими Картер.

Внизу лежали три черно-белые фотографии, изображавшие маленькую девочку с длинными прямыми черными волосами – в том самом саду, где я находился. На одном снимке она стояла, глядя в объектив, на другом сидела на скамейке рядом с какой-то женщиной, на третьем, присев на корточки над клумбой, внимательно разглядывая лопатку, которую держала в руках. Еще я нашел открытку с видом Эйфелевой башни (пустую), мраморный шарик, ленточку, старый билет на метро и (внезапно) голову Барби, почти наголо остриженную. Я рассмеялся, и Кот с легкой тревогой огляделся.

Я сложил все обратно в коробку, откинулся на траву и закрыл глаза. Мне снилось, что надо мной стоит Бабочка, а может быть Беатрис. Она нагнулась, поцеловала меня в лоб и почесала Кота за ушком – ему это нравилось. Так я и понял, что сплю.

Вернувшись в отель, я не нашел ключа от номера. Несколько раз обыскал карманы и сумку, но напрасно. Я подумал, не вернуться ли обратно в сад, но ночью было слишком лень идти так далеко, да еще не факт, что я нашел бы ключ, поэтому в конце концов пришлось позвонить и побеспокоить ночного портье.