Джон Ирвинг - Молитва об Оуэне Мини

В тот день, 22 ноября 1963 года, я как раз перепутал палеоцен с плейстоценом, после чего обнаружил, что запутался, в чем разница между эпохой и эрой.

— Кайнозой — это эра, правильно? — спросил я Оуэна.

— ДА КОГО ЭТО ВОЛНУЕТ? — отмахнулся Оуэн Мини. — МОЖЕШЬ ЭТО НЕ ЗАПОМИНАТЬ. И ВООБЩЕ, МОЖЕШЬ НЕ ЗАПОМИНАТЬ ВСЮ ЭТУ ЗАУМЬ. «ТРЕТИЧНАЯ СИСТЕМА» ИЛИ «ЧЕТВЕРТИЧНЫЙ ПЕРИОД» — СЛИШКОМ УЖ ОБЩИЕ СЛОВА. ЧТО ТЕБЕ НАДО ЗНАТЬ, ТАК ЭТО БОЛЕЕ КОНКРЕТНЫЕ ВЕЩИ. ТЕБЕ НАДО ЗНАТЬ, ЧТО ОТЛИЧАЛО КАЖДУЮ ИЗ ЭПОХ — НАПРИМЕР, КАКАЯ ЭПОХА ОТЛИЧАЕТСЯ РАСЦВЕТОМ ПТИЦ И ПЛАЦЕНТАРНЫХ МЛЕКОПИТАЮЩИХ?

— Господи, и как я только дал себя втянуть во все это? — воскликнул я.

— СМОТРИ, — сказал Оуэн Мини. — ЗАПОМНИТЬ МОЖНО ВСЕ, НУЖНО ТОЛЬКО ЗНАТЬ ПРИЕМЫ. ЧТОБЫ ЗАПОМНИТЬ ПЛЕЙСТОЦЕН, НАДО ЗАПОМНИТЬ, ЧТО ЭТА ЭПОХА ОТМЕЧЕНА ПОЯВЛЕНИЕМ ЧЕЛОВЕКА ПОХОЛОДАНИЕМ И ПРЕОБЛАДАНИЕМ ПОКРОВНЫХ ЛЕДНИКОВ: ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ ЧЕЛОВЕКА , КОТОРЫЙ ЗАМЕРЗ И ЗАКУТАЛСЯ В ПЛЕД , — ПЛЕД , НАПОМНИТ ТЕБЕ ПЛЕЙ СТОЦЕН.

— Черт бы их всех побрал! — вздохнул я.

— Я ПРОСТО СТАРАЮСЬ ПОМОЧЬ ТЕБЕ ЗАПОМНИТЬ, — пояснил Оуэн. — ЕСЛИ ТЫ ПУТАЕШЬ ЭПОХУ РАСЦВЕТА ПТИЦ И ПЛАЦЕНТАРНЫХ МЛЕКОПИТАЮЩИХ С ПЕРВЫМ ПОЯВЛЕНИЕМ ЧЕЛОВЕКА, ТО ПРОМАХИВАЕШЬСЯ ЛЕТ ЭТАК МИЛЛИОНОВ НА ШЕСТЬДЕСЯТ — ЭТО ДОВОЛЬНО СЕРЬЕЗНАЯ ОШИБКА!

— Самую большую ошибку я сделал, когда взялся учить геологию! — сказал я.

В эту секунду в моей комнате вдруг возникла Этель. Мы не слышали ни как она стучалась, ни как открывала дверь; я вообще не помню, чтобы когда-нибудь раньше (как, впрочем, и потом) видел Этель в своей комнате.

— Твоя бабушка попросила позвать тебя в комнату, где она смотрит телевизор, — сказала Этель.

— ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ С ТЕЛЕВИЗОРОМ? — спросил ее Оуэн.

— Нет, с нашим президентом, — ответила Этель.

Когда мы узнали, что именно случилось с президентом Кеннеди, — когда мы увидели, как в него стреляли, а позже узнали, что он умер, — Оуэн Мини сказал:

— ЕСЛИ МЫ ВПЕРВЫЕ ПОЯВИЛИСЬ В ПЛЕЙСТОЦЕНЕ, Я ДУМАЮ, ПРИШЛО ВРЕМЯ НАМ ПОТИХОНЬКУ ИСЧЕЗАТЬ, — ПОДОЗРЕВАЮ, МИЛЛИОНА ЛЕТ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА ДОСТАТОЧНО.

Вместе со смертью Кеннеди мы могли наблюдать торжество телевидения; с его убийства и похорон началось господство телевидения в нашей культуре — ведь телевидение являет себя во всей своей напыщенной самодостаточности и гипнотической власти, именно когда показывает внезапную гибель избранных и обласканных судьбой. Преподнося зверское убийство героев в расцвете лет — и всех иных, якобы невинных праведных, — телевидение обретает свое печальное величие. Кровь на одежде миссис Кеннеди и ее искаженное горем лицо под вуалью; оставшиеся без отца дети; принимающий присягу при вступлении в должность Линдон Джонсон; и брат Бобби — который сильно смахивает на следующего в очереди.

— ЕСЛИ БОББИ БЫЛ СЛЕДУЮЩИМ В ОЧЕРЕДИ К МЭРИЛИН МОНРО, ТО КУДА ЕЩЕ ОН СЛЕДУЮЩИЙ В ОЧЕРЕДИ? — сказал Оуэн Мини.

Не пройдет и пяти лет, как убьют Бобби Кеннеди, а Хестер скажет: «Телевидение здорово преподносит несчастья». Я думаю, это не что иное, как упрощенный вариант замечания моей бабушки насчет того воздействия, которое телевидение оказывает на пожилых людей — будто просмотр телепередач ускоряет их смерть. Если телевидение и не ускоряет смерть, оно уж точно преуспело в придании смерти более привлекательного вида. В самом деле, оно до того бесстыдно обставляет смерть эдаким сентиментально-романтическим ореолом, что живым начинает казаться, будто они что-то упустили — только потому, что остались живы.

В ноябре 6З-го мы с бабушкой и Оуэном Мини часами смотрели в доме 80 на Центральной, как убивают президента; мы смотрели, как его убивают снова и снова, дни напролет.

— Я НАЧИНАЮ ПОНИМАТЬ, — сказал Оуэн Мини. — ЕСЛИ ТЕБЯ УБИВАЕТ КАКОЙ-НИБУДЬ МАНЬЯК, ТЫ СРАЗУ ЖЕ СТАНОВИШЬСЯ ГЕРОЕМ. ДАЖЕ ЕСЛИ ВСЕ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЛ, — ЭТО ПРОСТО ЕХАЛ В КАВАЛЬКАДЕ МАШИН!

— Я бы хотела, чтобы какой-нибудь маньяк убил меня , — сказала бабушка.

— МИССИС УИЛРАЙТ! ЧТО ВЫ ТАКОЕ ГОВОРИТЕ? — изумился Оуэн.

— Я хочу сказать, почему маньяк не может убить какого-нибудь старика — например, меня? — сказала бабушка. — Пусть лучше меня убьет маньяк, чем мне придется покинуть свой дом — а ведь это произойдет, — сказала она. — Может, Дэн, может, Марта — а может, ты, — осуждающе обратилась она ко мне, — кто-нибудь из вас — а может, все вместе, не имеет значения, — вы выживете меня из этого дома. Вы отправите меня в такое место, где держат свихнувшихся стариков. И лучше бы вместо этого меня убил маньяк — вот и все, что я имела в виду. Когда-нибудь Этель перестанет справляться — когда-нибудь потребуется сотня таких Этелей, только чтобы успевать за мной убирать! — говорила моя бабушка. — Когда-нибудь даже ты не захочешь смотреть вместе со мной телевизор, — повернулась она к Оуэну. — Когда-нибудь, — снова обратилась она ко мне, — ты придешь меня навестить, а я тебя даже не узнаю. Почему никто не научит маньяков, что убивать надо стариков, а молодых оставить в покое? Напрасно его убили! — воскликнула она. По поводу гибели президента Кеннеди многие говорили нечто подобное — подразумевая, правда, не совсем то, что бабушка. — У меня ведь скоро начнется маразм и недержание. — Бабушка в упор посмотрела на Оуэна Мини. — Вот ты бы на моем месте не согласился, чтобы вместо этого тебя убил маньяк? — спросила она его.

— ЕСЛИ БЫ ЭТО ПРИНЕСЛО КАКУЮ-ТО ПОЛЬЗУ — ДА, СОГЛАСИЛСЯ БЫ, — ответил Оуэн Мини.

— По-моему, мы слишком много смотрим телевизор, — заметил я.

— Это неизлечимо, — сказала бабушка.

А после убийства президента Кеннеди мне стало казаться, что и Оуэн Мини «неизлечим». Он впал в некое состояние духа, которое не желал со мной обсуждать, — он совершенно явно стал уклоняться от общения. Я часто видел красный пикап рядом с ризницей церкви Херда. Оуэн не терял связи с преподобным Льюисом Меррилом, чья долгая и молчаливая молитва об Оуэне снискала глубокое уважение преподавателей и учеников Грейвсендской академии. Пастору Меррилу всегда симпатизировали, но до того дня как-то недостаточно уважали. Я уверен, Оуэн тоже испытывал к мистеру Меррилу благодарность за его поступок — даже если пастор совершил его ценой немалых усилий и не по собственной инициативе. Но после смерти Д. Ф. К. Оуэн, по всем признакам, стал встречаться с преподобным мистером Меррилом чаще. О чем они беседовали, Оуэн мне не рассказывал. Я подозреваю, они говорили о его «сне»; но мне до сих пор так и не удалось вытянуть из Оуэна, что это за сон.

— Я что-то слышал про твой сон. Что это за сон тебе все время снится? — спросил я его однажды.

— ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ТЫ ТАМ СЛЫШАЛ, — ответил он.

А незадолго до наступления Нового года я спросил Хестер, — может, она знает про сон. Хестер перед этим уже успела нагрузиться и приближалась к привычной блевотной фазе, но все равно была начеку. Она оглядела меня с подозрением.