Том Вулф - Голос крови

– Как же я рад видеть вас, Магдалена!

А рядом с ним уже возник какой-то гость, пытающийся радостной улыбкой переключить на себя его внимание. Сергей приближает к ней лицо и доверительно произносит:

– На «Майами-Базель» нам толком не удалось поговорить.

Еще раз зыркает на выпирающие из бюстье дыньки. Магдалена начинает нервно покусывать ноготь на мизинце. От интимности, с какой это было сказано, кровь прилила к щекам и точно всосала в себя защитную маску невозмутимости. Она это физически ощущает. Усилием воли оставляет палец в покое, рука сама спускается в расщелинку между грудей, а губы изображают легкую оживленную улыбку… Тихо и как бы сквозь дымку она лепечет:

– Ну как же…

А Сергея уже обступили трое, их горящие зенки жаждут перехватить его взгляд. Один, этакая юркая ласочка с воротничком рубашки, поднятым с одной стороны, чтобы подчеркнуть линию галстука, набирается наглости и хлопает его по плечу. Сергей красноречиво закатывает глаза и, пробормотав: «Продолжение следует…» – позволяет своим придворным себя увести, впрочем, напоследок успев урвать подарочек в виде соблазнительного декольте.

Магдалена снова остается брошенная на произвол судьбы, но теперь ее это не волнует. Ни капельки. В Chez Toi для нее есть только он , и теперь уже можно не сомневаться в его интересе… А вот и Норман. Когда их взгляды встречаются, Норман закусывает губу и мотает башкой, как это делают мужчины, готовясь сказать: «Клянусь тебе, солнце мое, я сделал все, что мог».

– Извини. Мне надо было перехватить человека на два слова, вот уж не думал, что это может… – Он осекается, поймав ее ласковую, полную дружеского участия улыбку.

– И ты его перехватил?

– Ээээ, да.

Она все улыбается – ох уж эти белые мужчины, какие же они лгунишки! Да ей-то что за дело!

– Я за тебя так рада, милый.

Он подозрительно на нее косится, его радар, кажется, уловил иронию. Пожалуй, в слове «милый». Норману не часто приходилось слышать от Магдалены ласковые обращения. Он пытается что-то прочесть по ее лицу. Если он все правильно понимает, она выглядит неподдельно счастливой. В довольно скользкой ситуации. Тут на пороге библиотеки возникает метрдотель в своем кремовом тропическом костюме и зычным и каким-то особенно радостным голосом возглашает:

– Ужин подан!

Рядом с ним, бок о бок, стоит Сергей. Он улыбается своей пастве и мотает подбородком, как бы приглашая: «Следуйте за мной!» Что и происходит под аккомпанемент гула, разговоров, и выкриков, и раскатов смеха, ставших еще громче. Вся толпа дружным строем отправляется через вестибюль… в другую комнату.

Норман под сильным впечатлением. Он склоняется к Магдалене со словами:

– Ты представляешь, он арендовал весь этот этаж, а их всего два!

– И не говори, – рассеянно отвечает она, слишком переполненная счастьем, чтобы задумываться, кто и что ей сейчас говорит. Она опускает взгляд на свою роскошную грудь. Ну как можно было сомневаться, что такое бюстье обеспечит ей законное место в светском обществе!

Паства протискивается в дверь – возбужденная масса, жаждущая получить свою долю миропомазания. Такой столовой Магдалена еще не видывала. Нет, ничего помпезного, в духе самого ресторана, но… по-своему необыкновенная. Вместо стены напротив – стойка во всю длину, за которой взгляду открывается знаменитая кухня Chez Toi. Огромная. Семь с лишним метров, вся сияющая медным блеском… кастрюли, сковородки… кухонная утварь на любой вкус, подвешенная в ряд на крючках и способная ослепить посетителей. Целая армия поваров с поварятами во всем белом, в колпаках, крутится на кухне, проверяя готовность блюд… нажимая на кнопки. На кнопки? Вот именно. Всё – печи для жарки и выпечки, гриль, даже сковороды с длинной ручкой, рефрижераторы и вращающиеся полки в шкафчиках – компьютеризировано. И весь персонал – вот уж не характерно для подобного ресторана – словно старается не замечать этого вторжения цифровой техники двадцать первого века в старый мир со сковородой, которая разогревалась еще на дровяной печи. Парад начищенной меди и белых поварских колпаков служит фоном для основного действа.

Главное место занимает стол с простой массивной столешницей каштанового дерева. Не просто главное – он заполняет собой весь зал. Длиной в двадцать футов и четыре фута в ширину, он тянется… от и до. Этот колосс пришелся бы очень кстати на ферме в разгар молотьбы, где встречаются десятки работников в комбинезонах, трудяг, готовых сожрать гору оладий с кленовым сиропом и выпить весь кофе и еще не забродивший сидр, прежде чем вернуться на поле. Впрочем, эта столешница не должна вызывать подобных ассоциаций. Она служит сценой для массового, огромного, блистательного созвездия фужеров, больших и маленьких, собранных аккуратными кучками – такие блестящие взводы, стеклянные облачка, просвечивающие сверкающие пузыри перед каждым стулом, прозрачные, чистые и лучистые, демонстрирующие такое совершенство стеклодувного искусства, что даже девчонке из Хайалии кажется: стоит слегка коснуться зубцом вилки любого бокала, и он запоет: «Я хрустальный!» – на самой высокой ноте: ми диез над верхним до. По бокам ангелоподобных фужеров – шеренги столового серебра, такие замысловатые, что Магдалена теряется в догадках об их предназначении. Каждого на столе ждет визитка, выполненная от руки профессиональным каллиграфом, поэтому происходит небольшая интермедия: гости, не переставая щебетать, ходят кругами, то и дело низко наклоняясь в поисках своего места… Сергей едва успевает представлять гостей… а знакомя Магдалену с кем-то – всё больше стариками, по крайней мере в ее глазах, – одаривает ее особой улыбкой. Голова идет кругом… Названные имена в одно ухо влетают и из другого вылетают. И вот она наконец пристроилась… четвертая от Сергея, сидящего во главе стола. Справа от него – англа лет сорока, очень красивая, но манерная. А слева… о, Dios mío!.. знаменитая кубинская певица… знаменитая, во всяком случае, среди кубинцев… Кармен Карранса. Осанка царская, но годы берут свое. Это платье ей не стоило надевать. Глубокий вырез если и может привлечь чье-то внимание, то не сатиров, а людей, помешанных на диете. Куда только делся ее коллаген… Разве это грудь? И зачем она нанесла на костлявую грудину тональный крем… раннее нашествие старческих пигментных пятен? Между престарелой певицей и Магдаленой сидит редковолосый старик, англо, с как будто накачанными щеками и челюстями… идеально накачанными. Ни морщинки на лице, а розовые скулы – само совершенство. Старикан в костюме и при галстуке, но это не просто костюм… розоватый сирсакер… и жилетка в придачу. На мужчине она такой сроду не видела. А галстук! Словно небо, раскрашенное фейерверками всех мыслимых оттенков. Он запугал ее с первой же минуты. Такой древний, и суровый, и официальный… а ведь рано или поздно ей с ним придется о чем-то разговаривать . Но очень скоро выяснится, что он вполне amistoso y amable [35]. И не смотрит на нее как на гулящую девку, непонятно как попавшую на ужин в Chez Toi.