Том Вулф - Голос крови

У Нестора всегда была куча идей, как улучшить работу полиции, и Магдалене нравилось их слушать… и его идеи, и байки про Бискейн-Бей, когда он был в морском патруле. Или она вела себя так, будто ей нравится… а это, вероятно, и значит , что ей нравилось. Одна из черт, которые всегда восхищали его в Магдалене: эта девушка никогда не скрывала своих мыслей. А лесть она просто терпеть не могла. Считала ее восьмым смертным грехом.:::::: Эх, Манена! Ты и сейчас, наверное, не понимаешь, что сделала со мной! Ты пришла на день рожденья Йеи не затем, чтобы меня увидеть . Тебе было наплевать, что со мной произошло. Ты пришла швырнуть меня под автобус, притом без всякого предупреждения. Последние пару недель ты как-то отдалилась, но я всему легко находил объяснение, еще бы нет… Говорил ли я тебе когда-нибудь, что чувствовал, лежа рядом с тобой? Я хотел не просто проникнуть в тебя… я хотел так в тебя ворваться, чтобы моя кожа сплелась с твоей и они стали бы общей… твои ребра оказались бы внутри моих, а наши бедра срослись… навсегда… каждый твой вздох был бы в моих легких… Манена! Мы с тобой были одна Вселенная! А та, другая, внешняя, вращалась вокруг нас… Мы были солнцем! Довольно глупо, что я никак не перестану о тебе думать. Не сомневаюсь, ты-то меня давно забыла… и меня, и Хайалию… «Я встречаюсь с другим человеком…» В ту самую секунду, как ты это сказала, я уже знал, что это американо . И сейчас не сомневаюсь… Мы все себя дурачили в Хайалии, конечно… все, кроме тебя. Хайалиа – часть Кубы. Окруженная тоже Кубой… весь Майами наш, весь Большой Майами наш. Мы его заняли. Мы вроде Сингапура, Тайваня или Гонконга… Но в глубине души мы знаем, что мы – всего лишь подобие кубинского вольного порта. Настоящая власть, настоящие деньги, настоящая движуха и настоящая роскошь – у американос… и теперь я понимаю, что ты всегда хотела к этому прикоснуться… хотела всего этого, что не давало тебе…::::::

Из грез Нестора резко вырывает появление новой фигуры в двух кварталах от него, в картине, до вывиха глаз увеличенной немецкими линзами.

– Идет еще кто-то, – вполголоса сообщает Нестор, будто самому себе. Он не отнимает окуляров от глаз. – Вышел из-за дома, сарж. Идет к мужику на стуле.

Да, Нестор усвоил урок в тот день, когда снимал крысу с мачты. Больше никогда! Никогда он не произнесет и пары предложений, не подкинув туда «сарж», или «лейтенант», или что там еще потребуется. Он стал одним из главных «сарж»-добавляльщиков во всей полиции.

– Это… Святые угодники, не могу передать, какого он цвета, сарж, такое чучело…

Не отнимая от глаз «ена штральс».

– А руки его видишь?

У сержанта довольно озабоченный тон.

– Вижу, сарж… На вид чувак – конченый нарик… горбится, как лет восемьдесят ему… Волосья – как, знаешь, причесался с гелем, а потом на них выспался… Боже, а грязные… Отсюда смотришь, и то уже весь чешешься… Сарж, он похож на харчок, стекающий по стене…

– Не отвлекайся, – командует сержант Эрнандес. – Следи за его руками.

Сержант твердо верит, что у наркоторговцев, особенно здешних, из Овертауна и другой большой негритянской трущобы, Либерти-сити, мозгов нет. А есть руки. Они толкают дурь, прячут дурь, складируют дурь, курят дурь, нюхают дурь, жарят дурь на фольге, чтобы подышать дымом… все ведь это руками, все руками.

– Понял, – рапортует Нестор. – Он разговаривает с мелким, который сидит на стуле.

Сержант близко наклоняется к Нестору: ясно, что ему самому не терпится глянуть в бинокль. Но Нестор знает, что сержант такого не сделает. Есть риск не уследить за руками этих говонедов, пока будешь меняться.

– Лезет в карман, сарж. Вынимает… ну-ка… пятидолларовую бумажку , сарж.

– Точно ?

– Я вижу брови Авраама Линкольна, сарж. Серьезно! Брови у этого парня были нехилые… Ага, отдает купюру мелкому… Тот смял в кулаке… Подходит здоровый… неприятный он битюг… нехорошо смотрит на торчка… Наклоняется над стулом мелкого. Мелкий прячет обе руки за спину… и я теперь не вижу их рук вообще.

– Поймай руки, Нестор! Поймай, чтобы их!

Как, блядь, интересно, он должен это сделать? Слава богу, мелкий поднимает обе руки перед собой.

– Он что-то отдает этому, сарж…

– Отдает что?! Что отдает ?!

– Отдает какой-то кубик, сарж, завернутый в клочок бумажного полотенца. С виду похоже на камень.

– Уверен? Почем знаешь, что полотенце?

– Уверен, сарж. Это же «ена штральс». Полотенце «баунти», я их знаю . Как эти американос раньше обходились в Америке без «баунти»?

– На хер «баунти», Нестор! Где сейчас та фигня?

– Торчок сует ее в карман штанов… И он уходит, сарж. Идет в задний конец двора. Вы б его видели. Ба-альшие проблемы с передвижением.

– Значит, имеем покупку – так? Покупка была.

– Я видел лохматые брови Линкольна, сарж.

– Отлично, – резюмирует сержант. – Нам понадобится три машины.

Сержант включает рацию, вызвает капитана и просит прислать три машины без опознавательных знаков, по два агента в каждой, три таких же экипажа, как они, на «Форде-ассисте». Один экипаж подъедет к притону и станет в проезде между соседними домами и, более чем вероятно, поставит для маскировки такую же шторку от солнца, как у Нестора с сержантом. Второй экипаж подъедет к притону сзади, чтобы перекрыть выход и попробовать обнаружить торчка, который ходит будто после инсульта и только что купил в притоне дурь. Третий экипаж подъедет и пристроится прямо за машиной Нестора и сержанта. А сержант с Нестором пойдут в хату первыми. Подъедут прямо к дому, как можно ближе к крыльцу и двум алмазноклепаным кукарачас . Восемь копов выпрыгнут из машин, сверкая жетонами на груди и не пряча кобур на поясах: демонстрация силы, которая должна охладить всякого, кому может прийти в голову мысль о вооруженном сопротивлении.

В этот момент кукарачас с пирсингом и походкой пневмовибратора перестают казаться забавными… Нестор готов поклясться, что физически ощущает, как адреналин поднимается из-под почек и разгоняет его сердце до гоночных оборотов. Если замаскированные агенты ОПТ несколько дней изучают наркопритон и делают там контрольные покупки, то потом можно привлечь к делу группу спецназа. Но решили, что в этой хате притончик совсем завалящий и незачем доводить дело до таких суровых мер. Нестор, однако, смотрит на вещи немного не так, и сержант Эрнандес, вероятно, тоже. В конце концов, сержант не дурак. Где наркота, там, немалая вероятность, и стволы… а им двоим заходить в притон первыми… Тут Нестору поневоле вспоминаются слова какого-то астронавта из документального фильма по телевизору: «Перед каждым полетом я говорю себе, что меня ждет гибель. В этот раз я умру . Но умру я ради великой цели. Я умру за свою страну, за свой народ и за справедливого Господа. Я всегда верил и верю, что справедливый Господь существует и что мы, Америка, – часть его справедливого плана в этом мире. И поэтому я, которому предстоит умереть, собираюсь умереть достойно и боюсь лишь одного: не выполнить задачу, не отдать жизнь ради той цели, для которой Господь послал меня на Землю». Нестор любил эти слова, верил в их мудрость и вспоминал каждый раз, когда сталкивался с опасностью на службе… Не случалось ли тебе уже рисковать жизнью перед всевидящими глазами справедливого Господа… или то было перед глазами сержанта-американо? Давай по-честному.