Борис Гайдук - Плохие слова

В этот раз, кажется, получится взять новую.

— Сергей, большая воронка есть?

Незаметно подошел Степаныч, местный умелец-двигателист.

— Справа, полка над умывальником. Степаныч скрылся в гараже, и Сергей с запоздалой досадой махнул рукой.

Так и есть, Степаныч, с глазами по пятаку, пулей вылетает обратно.

— Серега! — сипит Степаныч. — Ты это что? Третьяковскую галерею бомбанул, что ли?

— Да нет, — как можно небрежнее сказал Сергей. — Художник знакомый оставил на хранение, ну я и развернул, просто так, для красоты.

— Ишь ты! — восхитился Степаныч и снова скрылся в гараже.

Эх, растреплет теперь всем подряд!

— Ну и рожи! — послышалось из гаража. — А змей-то, а, Серега! Змея видал? Чистая пьянь, вроде нашего Никитки. Вишь, яблоко бабе притащил, охмуряет.

Сергей усмехнулся. Все правильно, Степаныч, охмуряет. Как там? Искусство принадлежит народу?

— А вот эта, грудастенькая, ничего, — продолжал обзор Степаныч. — Такую можно и в спальне повесить, для поднятия тонуса. А волчище какой! Ух, страшон! Погоди-ка, это волчица! И пацаны с ней. Ага, понятно, Маугли. Слышь, Серега!

— Чего?

— Дай мне одну. А я тебе карбюратор бесплатно почищу, а? Тебе давно пора чистить. А то доездишься.

— Ты что, Степаныч, — оторвался от машины Сергей. — Это же музейные ценности. Они денег стоят. Да и не мои они.

Степаныч вылез наружу.

— И сколько они стоят?

— Я не знаю. Мне-то какое до этого дело. Много.

— А не страшно в гараже-то держать? Мало ли что.

— Да ладно! У меня тут машина стоит. Машину же они не стоят, верно? Но ты, Степаныч, не трепись. Ясно?

— Молчу, как жареная рыба. Воронку-то дай. Я там не нашел ничего.

Воронка почему-то оказалась в коробке с чистыми тряпками, рядом с сонной продавщицей бочкового кваса.

Запирая гараж, Сергей поставил машину на сигнализацию, чего никогда раньше не делал. «Если что, не попрут вместе с картинами», — была мысль.

А по дороге домой сделал крюк и купил в хозяйственном магазине хороший финский замок за четыреста пятьдесят рублей.

Вечером не вытерпел и между первым и вторым таймом сбегал и повесил новый замок на гараж.

— Слушайте меня. Гриша сказал, что мы можем взять себе одну картину. Вроде как за хранение.

— У нас есть одна, оранжевая, — удивилась Татьяна. — И еще маленькая с прошлого раза. Куда нам их вешать-то?

— Например, ребятам. А, шпана?

Олег равнодушно пожал плечами, а Леночка захлопала в ладоши.

— Хочу! Хочу себе картину!

— Ты хочешь, тебе и выбирать.

Выбирать все же пошли все вместе. Леночка боязливо обошла змея, хотя тот вел себя смирно и ни к кому со своим яблоком не лез. Волчица ее совсем не напугала, она даже погладила серый шершавый бок.

В дом выбрали смешного маленького ангела с кистью и ведерком. Распахнув крылья, ангел рисовал на небе радугу, а с кисти на землю падали капли разноцветного дождя.

В детской комнате Сергей снял со стены чеканных журавлей и повесил на их место картину.

Леночка прыгала и смеялась.

Олег делано отворачивался, не желая участвовать в детских играх.

Змей стал вести себя вызывающе.

Не обращая на Еву никакого внимания, он теперь таращился на Сергея и назойливо совал ему яблоко в лобовое стекло. Сергей от яблока всегда отказывался, и в змеевых глазах появилась скрытая угроза.

Однажды Сергей зацепил стойку гаража, чего с ним не было уже лет пятнадцать, и разбил зеркало. Потом непонятно с чего сдох почти новый аккумулятор, пришлось на дороге заводиться с троса и везти аккумулятор в зарядку.

И, наконец, на выезде из гаража прокололось колесо на невесть откуда взявшейся доске с гвоздем-соткой. Сергей закинул доску в гараж, собираясь позже хорошенько спросить у сторожей, кто может так баловаться и куда они сами смотрят. Хотя минуту назад и сам не заметил доски у ворот.

Сергей опаздывал, а с колесом и вовсе получалось неудобно.

Змей открыто злорадствовал.

Сергей покосился на его довольную морду, зло швырнул на землю балонный ключ и подошел к картине.

«Ладно, ладно, чего там», — забеспокоился змей.

— Знаешь что, голубчик? — твердо сказал Сергей. — Пошел-ка ты на хрен!

И переставил змея к умывальнику, закрыв его чешуйчатое туловище и хвост грязными халатами, а на свободное место поставил девушку в золотом венке.

Под умывальником змей сразу присмирел, стал жалким и немного смешным.

Даже белокожая Ева стала воротить нос и уже не хотела брать его красное яблоко.

Золотоголовая девушка поблагодарила Сергея уголками губ.

«Вот это совсем другое дело! — обрадовался Сергей. — А то — змей! Давно бы так!»

Сергей довернул колесо, запер гараж и резво рванул машину с места.

Набережная Яузы оказалась удивительно пуста для половины десятого понедельника, светофоры, словно сговорившись, подставили зеленый свет, и Сергей успел к клиенту вовремя.

В гараже Сергей улыбнулся:

— Здрасте, девушка. Как жизнь молодая?

«Теперь хорошо», — закокетничала девушка.

— Ишь ты, кобылка какая.

Красивая. И надо было столько времени терпеть перед стеклом похабника-змея!

Татьяна пересолила котлеты, и Сергею весь вечер хотелось пить.

Сходить за пивом, размышлял на диване Сергей, или выпить еще чашку чая? Маленькую палаточку возле дома закрыли, идти придется к метро. Нет, лень. Теперь надо, как раньше, покупать сразу ящик и ставить его на балкон. С палаткой было, конечно, удобно.

— Таня! Ты на кухне? Поставь чайник!

Вот и первый запах осени. Дорогу к гаражу перебегают желтые листья.

Я снова жду осенних холодов, мне кажется, они уже подули…

Строчка из какой-то песни. Макаревич, кажется.

Сергей поежился и ускорил шаг. Пора надевать куртку.

Девушка в гараже снова ему улыбнулась.

— Здравствуй, милая моя! — бодро сказал Сергей. Девушка смотрела томно и загадочно. Сергей погрозил ей пальцем.

— Я тебя потом поцелую!

Вечером позвонил Гриша и просил посмотреть сентябрьское «Художественное обозрение», а если будет статья Антоневича, то купить сразу десять номеров.

Журнал нашелся только в центре, в киоске на Пушкинской площади.

Статьи Антоневича не было. Гриша расстроился, но сказал, что еще рано, и велел стеречь октябрьский номер.

Вместо журнала Сергей купил себе альбом Матисса. Альбомов было несколько, Сергей взял самый дешевый, за сто десять рублей. Спрятал его за холодильником, а ночью пролистал на кухне.

— Ну, Матисс, — ревниво бормотал он, переворачивая страницы. — Ну и что?

Ну, вот… «Жена художника»… «Красные рыбы», ну и что такого? «Женщина в шляпе», подумаешь, в шляпе… цветы. А приходилось ли тебе, дорогой Матисс, заводить сто тридцать первый «ЗиЛ» при минус сорока градусах? Нет? А вот Гришке приходилось. И ничего, тоже рисует. И альбомчик у него тоже скоро будет.