Юрий Поляков - Время прибытия

Чтоб заселить пустующие кущи,
Был на Адама матерьял отпущен.
Всего одно ребро ушло налево,
А в результате появилась Ева.

…Кофе. Рейд по магазинам. Выставка-продажа.
Литгазета. Чай. Беседа «муж-оклад-жена».
Час обеда. Сигарета. И беседа (та же).
Легкий грим. Укладка сумок. Грохот. Тишина…

Был лес прекрасен, хоть и не велик.
Звенели птахи, меж ветвей летая.
Приехали бульдозеры – и вмиг
«Отговорила роща золотая».

Теперь дома особенные строят.
Я слышу, как внизу бифштекс горит,
Как наверху кого-то чем-то кроют.
И как «звезда с звездою говорит».

Мой друг окончил институт.
Семья. Зарплаты не хватает.
Сидит в долгах… И вспомнишь тут:
«Науки юношей питают…»

Такой же выдан всем —
Со смазкою густой
Ребристый АКМ,
Ну а вот этот мой!
И он уже в руках.
Мгновенье – на груди.
Не знаю, что да как:
Все это впереди.
Ведь я в покое рос.
Войны не ведал, но
Мне, мирному до слез,
Оружие дано.
Я повторю стократ,
Что не бывать войне.
Но выдан автомат
На всякий случай мне…

Стреляет Пушкин в пустоту,
В кровавом утопая снеге.
Жизнь, разряженная в мечту…
Стрелял удачливей Онегин!
Ум к сочинительству привык.
Набросаны: античный профиль,
Интрига, вызов, смертный крик…
И час успокоенья пробил.
Тому, кто перевел с листа
Гармонию земным реченьем,
Легла пределом пустота,
Которой он придал значенье.

Где-то там, в конце пятидесятых —
Мальчик «Я» с веснушчатым лицом,
В курточке, в сандалях рыжеватых
Еле поспевает за отцом.

Сероглазый, с уймою вопросов
(«Почему?» – и нет иных забот),
Мальчик «Я», пошмыгивая носом,
По Басманной улице идет.

В праздники Москва нетороплива.
Он читает вывески подряд.
Пьет отец, покряхтывая, пиво.
Мальчик «Я», зажмурясь, лимонад.

Это может показаться странным,
Но шумят, толпясь перед пивной,
Очень молодые ветераны
С еле различимой сединой.

Мальчик не улавливает соли
Разговоров: что-то о жене,
О станке, о плане, о футболе —
Только ни полслова о войне.

Мальчик «Я» не представляет даже,
Что до этой праздничной весны,
Воблою пропахшей, будет так же
Далеко, как нынче до войны,

Что бывают и другие дали,
Их шагами не преодолеть,
Что однажды майские медали
Просто будет некому надеть,

Что, скользя, как тучи над водою,
Годы отражаются в душе,
И что «Я» останется собою,
Но не будет мальчиком уже…

Предательство старых стихов!
Нелепость строки сокровенной!
На все ради слова готов,
Вещает мальчишка надменный.

О как он речист! Как в любой
Метафоре мудростью пышет!
Как живописует любовь,
Ни разу еще не любивший!

Все в мире понятно ему.
Ночной не изведав кручины,
Не спрашивая: «Почему?»,
Он дерзко вскрывает причины.

Такая у юности стать.
Когда перевалит за двадцать,
Он, жизнь перестав объяснять,
Научится ей удивляться.

– Судьба… судьба… А это что такое?
Ведь слов пустопорожних в мире нет.
Смеетесь? Неудачник на покое,
Субъект преклонных и бездарных лет!
Да, так и есть. Давно я духом вымер.
Но шел я по высокому пути,
Мечтал о славе. Но случился выбор…
Тогда никто не знал, куда идти…
Что пытки поздним бесполезным гневом!
Всей жизни ход, любимая моя,
Соратники – меня толкали влево.
Я выбрал – вправо. И ошибся я!
Старик махнул истонченной рукою
Как будто нитку, обрывая речь.
…Судьба, судьба… А это что такое?
На нем был ветхий аккуратный френч.

Не воевал мой дед,
Хотя был годным признан
И на четвертый день
Уже в солдаты призван.
Шумел-гудел вокзал,
В дыму дрожали башни,
А дедушка рыдал,
Он был такой домашний.
И говорил в слезах:
«Я не вернусь, Маруся!»
Дед хлипок был в плечах,
А может, просто трусил.
Был слаб и робок он,
Но деда погубило
Другое: эшелон,
В дороге разбомбило.
Я утешаюсь, хоть
Он праведником не был,
Его душа и плоть
Взлетели прямо к небу.
Дед ненавидел
зло…
Да что точить балясы
Ему ведь повезло —
Он смерти так боялся…

Я себя увидел в сорок первом,
В том, одевшем молодость в шинели,
Прошептал: «Я не вернусь, наверно…»
И прочел во взгляде: «Неужели!»
Я хотел понять безумья боя,
Я хотел постичь бездушье мора…
Но в душе опять саднит
с тобою
Жалкая, бессмысленная ссора.
Ни при чем здесь духа вырожденье.
Просто мир теперь спокойно мутен.
Яркое у нас воображенье,
Но послевоенное, по сути…

Он часто на привале вынимал
Обрывок излохмаченной газеты,
Разглядывал и толком понимал
Всего два слова: Ленин и Советы.
Портянки просыхали на дыму.
На небосводе звезды мерно тлели.
Он засыпал и видел сон: ему
Дает совет чудесной силы Ленин…
А поутру в поход звала труба.
И он летел, клинком сияя узким,
И золотопогонников рубал,
Свободно говоривших по-французски.

Миру вешнего солнца хватает.
Все уже зелено, посмотри!
Но в душе между тем холодает.
Начинается осень внутри.

Мир дождями июльскими вымыт.
А на сердце тоска от снегов.
Микроклимат души, микроклимат…
Никуда не уйти от него.

Но когда под пушистою кладью
Накренятся деревья, —
внутри
Ты наденешь легчайшее платье.
Все уже зелено. Посмотри!

Покуда еще не раскрыты
Тайны все до единой.
Мистики и спириты
Просто необходимы.

Духи, столоверченье,
Это не выкрутасы,
Если, вскрывая череп,
Врач не находит разум.

Если в морях драконы
Не извелись покуда,
Если неугомонно
В небе летает посуда…

Будем же верить честно
В Шамбалы и Атлантиды.
Если не верить – исчезнут
Все чудеса… от обиды.

А знаешь, брат, и двойка не пустяк,
Когда ни дня нам не дано для пробы.
А детство, юность, зрелость, – это так…
В судьбе ориентироваться чтобы.
Из детства все: умение дружить,
Любить, терпеть, врагам давать по шее,
И, как ни высоко, уменье жить,
И умирать, поднявшись из траншеи.
И потому, братишка, не «пшено»
Твои, лентяй, позорные оценки!
…Но ты не слышишь, ты следишь в окно
Смешные переулочные сценки.
Есть мир, что виден лишь из окон школ,
Огромный, многоцветный, многошумный.
Звенит звонок – и все, что ты прошел,
С доски стирает в тишине дежурный.