Юрий Поляков - Время прибытия

Брат лежит в спокойствии мучительном.
Как же быстро минул классный час!
Навсегда ты стерт с доски учителем,
Ничему не научившим нас…

…Наши мечтанья еще не просрочены
И не сданы на покой.
Чем будет жизнь?
Переводом с подстрочника
Иль несказанной строкой?

Все будет так, как в детстве загадали,
Терпение – и все случится так.
И это, может быть, не за годами
Хотя и годы, кажется, – пустяк.

До счастья не доехать без оказий.
Но слишком много в жизни суеты.
Мечтателям недостает фантазий
Всего на полдороге до мечты.

И повседневность душу истомила.
Измучили знакомые места.
И женщина любимая постыла.
Лишь только потому, что есть мечта!

Минувший день опять напрасно прожит,
Ошибки непомерно велики.
Жизнь – не роман. Писателю попроще,
Он может взять и сжечь черновики.

Все будет так, как в детстве загадали.
Ты был всегда загадывать мастак!
Мечты твои уже не за горами.
А если все загадано не так?

На улице Сретенке
В семьдесят третьем году
С тобою нам встретиться
Написано на роду.

Со скошенным нимбом
В поту, засучив рукава,
Всеведущий выбил
На небе все наши слова!

А сделавши это,
Подумал про взаимосвязь
Конечности света
Со счастьем, упавшим на нас.

…А время, как сквозняк,
Мне волосы ерошит.
И снова день не так,
Как мне хотелось, прожит.

Не по мечтам моим,
Не по моей охоте —
Как вздумается им,
Дни сквозь меня проходят

Куда идут они?
И кто их ожидает?
Мои когда-то дни
Другие доживают…

Уйти – задача не из праздных.
А узел намертво затянут.
Чтоб стало все на свете ясно,
Покиньте Ясную Поляну!

Уйти? Потомки не случайно
Сажают на анналы кляксы,
Исчерпывающе отвечая
На то, что никому не ясно.

Туда, откуда вы бежали,
Повалят экскурсанты скопом,
Проезжей сделать угрожая,
Едва намеченные тропы.

Вы хмуро смотрите с картинки.
Рассказ экскурсовода скушен.
В музейных тапочках ботинки.
В обложках монографий – души.

Любовь, будет время, покажется ношей,
Вконец опротивевшей вам.
И детский роман, до предела изношен,
Трещит на свиданьях по швам.
И зная, что кончено все между вами,
Ты взглянешь на пройденный путь…
Цепочки следов обернулись цепями,
Которые не разомкнуть.

Я себя совершенно не знаю.
Я с собою почти не знаком.
Что душа моя – добрая, злая?
Писан ей иль не писан закон?
И каков тот закон, если писан?
Чем мой шаг по земле отягщен?
Я стремлюсь к постижению истин,
Но каких, непонятно еще…
И живут, и глазеют на звезды
Два несхожих совсем близнеца.
Я, который до капли осознан.
Я, который, неясен пока.
И строчит до колючего пота
Тот, понятный, а строчки – сухи.
Вдруг нашепчет непонятый что-то…
И тогда происходят стихи…

Я убедился, жизнь на треть отстроив,
Измучившись, заглядывая вдаль,
Что мир на положительных героев
И отрицательных
не делится. А жаль!
У всех живущих – схожая примета.
У наших душ строение одно:
Все люди положительны!
И это
Природой как условие дано.
Вот так и жить бы, о добре радея.
Но жизнь не умещается в добре.
Кого-то нужно снарядить в злодеи,
Как нужен дождь со снегом в ноябре.
Кому-то должно с листьями расстаться,
Над лужами ветвями наклонясь.
Ведь для себя приходится стараться,
Ведь осень предназначена для нас.
Но это все останется меж нами
И не войдет в школьнопрограммный том.
А после поменяемся местами.
Ей-богу, поменяемся! Потом…

Когда и день грядущий не хорош,
Попробуй поглядеть на вещи «трезво»
И убедить себя, что ты живешь
Сам по себе. Все остальное – средства.
И выход обретешь из пустоты,
Лишь только повторяй неутомимо:
Любимая, друзья, дела – не ты,
А нечто, протекающее мимо.
Разрыв – пустяк. Ошибки не страшны.
Смотри на мир смелее и грубее!
…О эти средства, как они нужны!
И как без них не нужен сам себе я!

Телескопами целятся в небо
«Самоходки». Заныло плечо.
В карауле до этого не был.
«Кто идет!» – не кричал я еще.
А ведь всякое может случиться…
Но для этого есть автомат!
Я не сплю и смогу отличиться,
Если вдруг подкрадется… комбат.
А до смены немыслимо долго!
Вон звезда покатилась – лови!
Мне положено думать о долге,
Вот и думается о любви…

Град обложили вороги, как тучи.
Пожарища и мор, куда ни глянь.
Но вызволит из смерти неминучей
Кровавая, спасительная брань.
Один кивок – и тысячи таких же
Людей, как он, – обняв любезных жен,
Возьмут мечи и выйдут вон из хижин,
И каждый будет во поле сражен.
Они полягут, укрепив костями
Остов державы, а предсмертный стон
Вдохнут окровавленными губами
В подспудную озлобленность икон.
Кто их считал? Одно название – смерды.
Тут венценосных недругов – орда.
Но ни единой человечьей смерти
Для мира не проходит без следа!
Опять война? Горящая пустыня?
Живое убивающий металл?
А я б на ход истории отныне,
На месте Бога ни души не дал!

И снова тревога учебная.
Подсумок, штык-нож, автомат.
Луна над казармой ущербная,
Деревья, как тени, стоят.
Комбат проверяет оружие,
Мороз сводит счеты со мной.
Оплошностей не обнаружено.
Ну, что ж, все в порядке, отбой.
В еще не остывшие простыни
Я к сладкому сну возвращен.
Но сами подумайте, просто ли
Вернуть потревоженный сон.
Куда от отправился,
этого
Никто не поведает мне…
Возможно, к мальчишке ефрейтору,
Смеющемуся во сне.

Мечтают дожить до успеха,
До денег, до свадьбы детей,
До следующего века,
Триумфа дурацких идей.
Желаньями движутся судьбы.
Но я день и ночь – об одном:
Мне лишь до тебя дотянуть бы,
А все остальное потом!

Поэту быть бы фениксом.
Ощиплют, сварят, слопают,
Размечут кости веником,
А он крылами хлопает!