Зоэ Бек - Голос крови

– У того, кто все время дергает рукава, чтобы прикрыть запястья, как правило, есть для этого причина.

Фиона помотала головой:

– Нет, я этого не делала.

– А я бы не удивилась. Депрессия часто встречалась в нашем роду, – сказала Патрисия так спокойно, словно речь шла о банальном факте ее медицинской практики. – У твоей матери она была наследственной.

Фиона проглотила комок:

– Об этом я ничего не знала.

– Разумеется, не знала. В этом весь Роджер. Всегда притворялся слепым, когда не хотел что-то видеть. В те дни, в отличие от нынешнего времени, эта болезнь ставила на человеке клеймо. Сейчас принимать антидепрессанты стало чуть ли не признаком хорошего тона. Я выписываю их вдвое, если не втрое, больше, чем двадцать лет назад. Не потому, что сейчас стало больше людей, страдающих депрессией, а потому, что такие люди теперь чаще откровенно признаются в своем недуге и обращаются за помощью.

Вздохнув, она продолжала:

– У меня не было больше контактов с сестрой, но я поддерживала контакт с Роджером. А вернее, он со мной. Это был его маленький секрет, который он скрывал от обожаемой Виктории. Когда с ней у него дело заходило в тупик, он обращался ко мне за советом. Но когда я ему говорила: «Пойди с ней к специалисту, она унаследовала предрасположенность к депрессии от нашей матери», он заявлял, что во мне говорит ревность. Тягостные были разговоры.

– А ты ревновала?

Патрисия рассмеялась:

– Перестала, когда разглядела, какой Роджер зануда.

Фиона вздернула брови.

– Но зато он всегда был хорошим отцом, верно?

Фиона кивнула:

– Только вот врал мне, когда заходила речь о нашем родстве. А теперь я вдруг узнаю всякие вещи о своей матери.

– Однако ты еще не все знаешь. Останови меня, когда почувствуешь, что с тебя хватит. И скажи все-таки, пыталась ли ты покончить с собой.

Фиона отрицательно покачала головой и поддернула рукава, чтобы показать Патрисии свои забинтованные запястья:

– В прошедшие выходные я проснулась в ванне, красной от крови. Я успела вовремя набрать службу спасения. Но я не помню, чтобы резала себе вены. И не верю, что сделала это сама. – Она прямо посмотрела в глаза Патрисии. – Я знаю, что я этого не делала. У меня нет причин для самоубийства.

Взгляд Патрисии помягчел, она взяла Фиону за руку:

– Даже не знаю, с чего начать. И не знаю, насколько у тебя хватит сил.

– Но должна же я когда-то узнать о себе правду! Как ты считаешь?

Патрисия пожала ей руку:

– Я твоя тетка, но я еще и психиатр. Мне нужна твердая уверенность, что ты… не наделаешь глупостей.

– Я не…

– Ты лечишься у психотерапевта?

У Фионы мелькнуло желание солгать. Но что это ей даст? Либо она здесь и сейчас выберет правду, либо закроет на нее глаза, взяв пример с Роджера, и будет всю жизнь себя обманывать, прикрываясь ложью.

– В данный момент – нет.

– Но лечилась?

– Одно время – да, – неохотно созналась Фиона.

– Ты скажешь мне почему?

– Долгая история. Не сейчас.

– Ладно. Напоминаю тебе еще раз: все в твоих руках. Ты сама решаешь, когда и сколько ты хочешь узнать. Когда надо, скажи мне «довольно». Я бы посоветовала тебе не пытаться справиться с этим самостоятельно.

Фиона медленно кивнула.

– То есть ты хочешь, чтобы после нашей беседы я снова пошла к психотерапевту, – ответила она, усмехнувшись.

– Да.

Фиона заколебалась:

– Но может быть, я и сама с этим справлюсь. Или поговорю обо всем с Роджером.

Патрисия покачала головой:

– Это не поможет.

– А если я пойду к тебе? С тобой я могла бы…

– Забудь об этом! С родственниками не проводят сеансов психотерапии.

– Насчет психотерапии я не могу тебе обещать, – сказала Фиона, стараясь произнести это как можно тверже, но ее выдал дрогнувший голос.

– То, что ты сейчас узнаешь о себе, любому на твоем месте трудно было бы пережить без посторонней помощи. Пожалуйста, обещай мне, что прямо со следующей недели ты пойдешь к кому-нибудь, кто может тебе помочь.

– О’кей. – Скрепя сердце Фиона кивнула, чтобы придать больше веса лживому обещанию.

Патрисия тяжело вздохнула:

– Я тебя серьезно прошу.

– И я сказала: ладно, я так и сделаю.

– Я дам тебе адрес одного специалиста.

– Спасибо большое.

– Пойти с тобой на первый прием?

Фиона возвела глаза к потолку. У нее уже кончалось терпение.

– Мне не впервой ходить на психотерапевтические сеансы. Как-нибудь сама управлюсь, так что спасибо, не надо. А теперь давай наконец рассказывай, что там еще было в жизни моей матери. Значит, она страдала депрессиями, а дальше что?

– У нас еще был брат. Он рано умер.

– Мне это обязательно надо знать? – нетерпеливо спросила Фиона.

– Может быть, это потом. Есть еще одна важная вещь, касающаяся твоей матери.

– Ну так давай выкладывай! – Фиона скрестила на груди руки.

Патрисия не торопилась с ответом:

– Пятнадцатого сентября тысяча девятьсот девяносто первого года не было никакой аварии под Анкрумом. Пятнадцатого сентября стояла чудесная летняя погода.

Фиона закрыла глаза. Никакой аварии? Она ждала, что еще скажет ей тетка.

– В ночь на шестнадцатое сентября два полицейских нашли на проселочной дороге к югу от Эдинбурга машину. За рулем неподвижно сидела женщина. Полицейские подумали, что она была пьяная и заснула в машине. Они постучали в стекло, чтобы ее разбудить. Она не шевельнулась. Тогда они открыли дверцу. Женщина была мертва. Вскрытие показало, что причина смерти – передозировка валиума.

Фиона сделала глотательное движение. Глаза ее по-прежнему были закрыты.

– Моя мать.

Она почувствовала, что Патрисия пожимает ей руку.

– Зачем было лгать? – тихо спросила Фиона. – Роджер ведь каждый год в день ее смерти отвозил в Анкрум цветы.

– Так хотела твоя мать. В прощальном письме она писала: «Скажи Фионе, что я погибла в аварии».

– И Роджер послушно исполнил ее последнее желание.

Наконец Фиона открыла глаза и увидела на лице Патрисии слезы.

– Это все?

Патрисия покачала головой:

– Не совсем.

Она так долго всматривалась в фотографии, что стала видеть уже только отдельные детали: глаза, уши, губы, носы. Пришлось отвести взгляд.

– Несмотря на изменения, сопутствующие болезни, заметно несомненное фамильное сходство. Видишь, этот мальчик из Бразилии весь в свою мать. Вот: глаза, рот… – Элла передвинула портреты десятилетнего Мануэля и его матери так, чтобы они лежали рядом. – С французской девочкой то же самое. У нее даже видно сходство с братом и сестрой. – Она достала еще несколько фотографий, которые ей дал доктор Ингрем.

Карла прикрыла глаза ладонью и покачала головой.