Джек Керуак - Ангелы Опустошения

Аминь, Анслингер [111]—

И настал по-настоящему великий день когда мы все отправились к Пирамидам Теотихуакана – Сначала снялись у фотографа в центральном парке, Прадо – Все стояли гордые, я и Ирвин и Саймон стоя (сегодня я с изумлением вижу что тогда у меня были широкие плечи), а Рафаэль с Лазом присев на корточки перед нами, как Команда.

Ах грустно. Словно старые фотографии теперь все побуревшие отца моей мамы и его шараги что позировали выпрямившись в Нью-Хэмпшире 1890 года – Их усы, свет на их головах – или как старые фотографии что отыскиваешь на чердаках заброшенных коннектикутских ферм где снят ребенок 1860 годов в колыбельке, он уже умер, ты и сам в действительности уже умер – Старого света Коннектикута 1960 года достаточно чтобы выжать из Тома Вулфа слезу что сияет на гордую хлопотливую коричневую потерянную мать младенца – Но наш снимок на самом деле напоминает старые Приятельские Фотографии Гражданской Войны которые делал Томас Брэди, [112]гордые пойманные в объектив Конфедераты свирепо зыркающие на Янки но такие славные что едва ли там есть какой-то гнев, одна лишь старая Уитменова сладость от которой Уитмен расплакался почему и пошел в медсестры —

Мы заскакиваем в автобус и громыхая трясемся к Пирамидам, миль 30, 20, мимо мелькают поля пульке – Лазарь пялится на странных мексиканских Лазарей что пялятся на него с той же самой божественной невинностью, но карими глазами а не голубыми.

Доехав до места мы шагаем к пирамидам точно так же вразброд, Ирвин и Саймон и я впереди беседуя, Рафаэль сбоку поодаль размышляя, а Лаз в 50 ярдах позади топоча как Франкенштейн. Мы начинаем карабкаться по каменным ступеням Пирамиды Солнца.

Все огнепоклонники поклонялись солнцу, и если они отдавали человека солнцу и съедали сердце этого человека, то ели они Солнце. То была Пирамида ужасов где жертву перегибали назад над каменной раковиной и вырезали ее бьющееся сердце одним-двумя движениями сердцедера, поднимали сердце к солнцу и съедали его. Чудовища а не жрецы недостаточно хеповые даже для чучел. (Сегодня в современной Мексике детишки едят на День Всех Святых конфетные сердечки и черепа.)

Ваше огородное пугало в Индиане есть старая тюрингская фантазия.

Когда мы забираемся на вершину Пирамиды я зажигаю косяк чтоб все смогли исследовать свои инстинкты насчет этого места. Лазарь простер руки к солнцу, прямо вверх, хоть мы и не говорили ему что происходило тут наверху или что нужно делать. Хоть он и выглядел олухом за этим занятием я понял что знает он больше любого из нас.

Не говоря уже о вашем пасхальном кролике…

Он протянул руки прямо вверх и на самом деле с полминуты пытался загрести солнце. Я как раз думал я выше всего этого но большой Будда сидит скрестив ноги на вершине, опускаю руку и немедленно чувствую жгучий укус. «Боже мой, меня наконец цапнул скорпион!» но перевожу взгляд на свою кровоточащую руку а там лишь разбитый стакан туристов. Поэтому я заворачиваю руку в красную косынку.

Но сидя там высоко и глубокомысленно я начал видеть кое-что в мексиканской истории чего никогда не нахожу в книгах. Гонцы прибегают задыхаясь сообщить что всё Тексако снова охвачено потасовкой типа войны. Видно как озеро Тескоко предостережением поблескивает на южном горизонте, а к западу от него съежившимся чудовищем намек на великое царство в кратере: – Королевство Ацтеков. Ой. Жрецы Теотиуакана умиротворяют богов миллионами и придумывают их по ходу дела. Две чудовищные империи всего в 30 милях отсюда видимые невооруженным глазом с вершины их собственного неуклюжего погребального костра. Поэтому они в ужасе подымают глаза к северу к идеально гладкой горе за пирамидами с ее идеальной поросшей травой вершиной где без сомнения (как я сидел там осознавая) жил в хижине престарелый мудрец, настоящий Король Теотиуакана. Они взбирались к его хижине по вечерам за советом. Он помахивал перышком как будто мир ничего не значил и говорил «О» или что более вероятно «Оп-ля!»

Я рассказал это Рафаэлю который сразу же прикрыл глаза козырьком ладони дальновидного генерала и взглянул на мерцание Озера.

– Ей-богу ты прав, они должно быть в штаны там делали. – Потом я рассказал ему о горе на заднем плане и об этом Мудреце но он ответил

– Какой-то чудной козопас Эдип. – Тем временем Лазарь все еще пытался схватить солнце.

Подошли детишки продать нам то что они называли подлинными реликвиями найденными под землей: маленькие каменные головы и тела. Какие-то ремесленники строгали совершенно неотделанные на вид поделки в деревне внизу где, в obscura [113]сумерек, мальчишки играли в печальный баскетбол. (У-ух, совсем как у Даррелла и Лаури!)

– Давайте исследуем пещеры! – вопит Саймон. Между тем на вершину прибывает американская туристка и велит нам сидеть спокойно пока она сделает нашу цветную фотографию. Я сижу по-турецки с перевязанной рукой повернувшись посмотреть на машущего Ирвина и ухмыляющихся остальных пока та щелкает: позже она присылает нам снимок (адрес дается) из Гвадалахары.

Мы спускаемся исследовать пещеры, проходы под Пирамидой, мы с Саймоном прячемся в одном тупике хихикая и когда на ощупь подходят Ирвин с Рафаэлем орем «Хуу?» Лазарь, однако, он в своей стихии топочет взад-вперед молча. Его не испугать и десятифутовым парусом в ванной. Последний раз я играл в привидения во время войны в море у побережья Исландии.

Мы затем вылезаем из пещер и идем по полю возле Пирамиды Луны где сотни муравейников каждый четко обозначен кучей и кучей деятельности вокруг. Рафаэль помещает веточку в одну такую Спарту и все солдаты несутся и уволакивают ее чтобы не потревожить Сенатора и его сломанную скамью. Мы кладем еще одну веточку побольше и эти чокнутые муравьи уносят и ее. Целый час, куря дурь, мы склоняемся и изучаем эти муравьиные деревни. Не трогаем ни единого гражданина.

– Смотри вон парень торопится с окраины городка таща кусок дохлого скорпионьего мяса к дыре, – В дыру спускается он на мясную зиму. – Будь у нас банка меда, они б решили что это Армагеддон, а?

– У них были бы большие мормонские молитвы перед голу́бками.

– И строили бы скинии и окропляли бы их муравьиной мочой.

– В натуре Джек – может они бы просто запаслись медом а о тебе бы и не вспомнили, – (Ирвин)

– А под холмом муравьиные больницы есть? – Мы впятером склонились над муравьиным селением заинтересовавшись. Когда мы насыпали маленькие холмики муравьи сразу же начинали большую государственную оплаченную налогоплательщиками работу по удалению их.

– Можно расплющить всю деревню, заставить ассамблеи неистовствовать и бледнеть! Одною лишь своей ногой!