Рейчел Джойс - Операция «Перфект»

«Да, – сказал Байрон, – действительно чудесный». Дайана вообще отлично умела устраивать всякие сюрпризы.

Но оказалось, что дома их ждет еще один сюрприз, но отнюдь не придуманный Дайаной. Во всяком случае, даже если она и имела к этому какое-то отношение, то получилось это непреднамеренно. Когда они ввалились в дом, потные, слегка обгоревшие, чувствуя, как покалывает кожу от долгого пребывания на солнце, и мечтая о душе, то сразу увидели, что на террасе за домом, устроившись в шезлонгах, их ждут Беверли и Джини. Джини спала, но Беверли, увидев, как они входят на кухню, тут же вскочила и принялась с рассерженным видом тыкать пальцем в свои наручные часы. Дайана открыла дверь на террасу, закрепила ее, плотно прижав к стене, и спокойно спросила: а что, собственно, случилось? От этого вопроса Беверли пришла просто в ярость и заявила, что их с Джини опустили ниже плинтуса. Как это Дайана могла забыть об их визите?

– Но я как-то не думала, что визиты будут каждодневными, – сказала Дайана и спокойно объяснила, что они всего лишь ездили на побережье, чтобы посмотреть шоу, но от ее объяснений стало только хуже. Беверли слушала ее, раскрыв рот от изумления, словно никак не могла поверить тому, что слышит.

– Там играл замечательный органист! – решил поучаствовать в разговоре Байрон и даже хотел принести программу и показать Беверли этого органиста, но она лишь резко помотала головой и так поджала губы, словно держала в них целый пучок булавок.

– Беверли, право, не стоит так расстраиваться, – уговаривала ее Дайана.

– А может, я бы тоже хотела на море поехать! Может, и я бы хотела шоу посмотреть! Мы с Джини здесь чуть с голоду не померли. Весь день коту под хвост! Да еще и артрит мой разыгрался. Между прочим, я просто обожаю орган! Это мой любимый музыкальный инструмент.

Дайана тут же ринулась на кухню, принесла Беверли один из ее любимых желтых напитков и принялась резать хлеб для сэндвичей, но Беверли на нее не смотрела, а все рылась в своей сумочке, вытаскивая оттуда все подряд – кошелек, ежедневник, носовой платок – и снова засовывая вещи обратно. Казалось, она никак не может найти то, что ищет.

– Я же говорила тебе, что именно так и будет, – приговаривала она, и вид у нее был такой, словно она вот-вот расплачется. – Я же говорила, что скоро тебе надоем.

Джини сползла с шезлонга и проскользнула в кухонную дверь.

– Но ты мне совсем не надоела, Беверли.

– Ты считаешь, что можно пригласить меня к чаю, а потом об этом забыть и попросту уехать из дома? – Больше ей сказать ничего не удалось – она совсем расплакалась и захлюпала носом.

Дайана сунула ей носовой платок. Потом коснулась ее руки. Потом крепко ее обняла.

– Пожалуйста, Беверли, не плачь. Конечно же, ты – мой друг, но ведь не могу же я все время быть только с тобой. У меня еще и дети есть…

Услышав это, Беверли вырвалась из ее объятий и даже руку подняла, словно собираясь ее ударить, но тут из кухни раздался какой-то невообразимый визг и смех, и в дверях возникла Джини, радостно подскакивавшая на «прыгунчиках» Люси. Стремясь перебраться через порог, она слишком высоко подскочила, зацепилась за него, ее перебросило через резиновые поручни, и она с грохотом рухнула прямо на каменные плиты террасы. Она лежала совершенно неподвижно, одна нога вывернута наружу, руки крепко прижаты к вискам.

Беверли с диким криком ринулась к ней.

– Ну же, ну! – заверещала она. – Довольно, вставай! – Ее вопли звучали отнюдь не успокаивающе. Она грубо тряхнула дочь, словно та притворялась, что спит. Потом потянула ее за обе руки. – Ну же, вставай! Ты идти-то можешь? У тебя что, швы разошлись?

– Ну, швов-то у нее никаких нет, – сказала Дайана, но Байрон заметил, что и она напугана случившимся. – И зачем только она эту дурацкую штуковину схватила, если у нее нога так болит?

Ох, зря она это сказала, подумал Байрон, хотя это чистая правда. Беверли тут же подхватила дочку на руки и, спотыкаясь, двинулась через кухню к входным дверям. Дайана с ее сумочкой бросилась вдогонку, но Беверли неслась вперед, словно забыла, как останавливаться.

– Мне очень жаль, правда! – причитала мать Байрона. – Я не хотела тебя обидеть.

Но Беверли кричала в ответ:

– Поздно, Дайана, поздно!

– Давай я хотя бы вас отвезу! Давай я тебе помогу! – Дайана пустила в ход все свои покорно-умоляющие «сеймурские» интонации, и на какое-то мгновение Байрону даже показалось, что где-то рядом с ними стоит отец.

Беверли вдруг остановилась и резко повернулась к Дайане. Ее лицо приобрело какой-то красно-коричневый оттенок. Джини лежала у нее на руках, легкая и безвольная, как тряпка, но пальцы Беверли при этом были судорожно вытянуты, словно ей больно и она не может их сомкнуть, чтобы поудобней взять ребенка. Никакой крови на ногах у Джини Байрон не заметил, та коленка тоже была совершенно чистая, он очень внимательно ее осмотрел. Но девочка была бледна, и глаза у нее были как-то странно полуоткрыты, на это он сразу обратил внимание.

– Ты что, думаешь, я сюда хожу ради твоей благотворительности? – сказала Беверли, точно плюнула. – Да я ничем не хуже тебя, Дайана! И учти: моя мать была женой викария, а не какой-то дешевой актрисулькой. Нет, мы поедем на автобусе!

Дайана споткнулась, словно налетев на какое-то препятствие. Байрон видел, что она с трудом заставляет себя шевелить губами, но все же беспомощно лепечет что-то насчет машины и автобусной остановки.

И тут, к удивлению Байрона, Беверли громко расхохоталась и воскликнула:

– Да зачем мне это надо? Чтобы посмотреть, как ты на своей машине виляешь туда-сюда? Ты из-за своего драгоценного «Ягуара» так нервничаешь, что с тобой и ездить-то опасно. Да тебе и права-то выдавать не следовало!

И она решительно двинулась к подъездной дорожке, по-прежнему неся на руках Джини. Дайана, стоя на крыльце, молча смотрела ей вслед, потом закрыла лицо руками, пробормотала: «Ох, не к добру это», – и пошла на кухню.

Байрону было слышно, как она моет посуду и вытряхивает песок из пляжных полотенец. Он все стоял на крыльце, глядя, как профиль Беверли все уменьшается, становится все бледнее в вечернем свете. Наконец она совсем исчезла где-то в стороне шоссе, и теперь перед глазами у Байрона были только сад, пустошь и синее, как эмаль, летнее небо над холмами.

Джеймс проявил куда больший интерес к тому, что они смотрели шоу на побережье, чем к истории с Беверли. Возможно, он был просто немного разочарован столь внезапным завершением операции «Перфект», а потому все свое внимание перенес на устроенный Дайаной сюрприз – поездку на море и поход в театр. Он дотошно расспрашивал Байрона о каждом номере, о том, как были одеты актеры, долго ли продолжалось выступление каждого и что именно он делал. Джеймс также попросил подробно описать все сценические задники, оркестровую яму и занавес, скрывавший сцену после каждого номера. А уж история про органиста и танцовщиц в белом привела его просто в экстаз. «Неужели твоя мама действительно плакала?» – шепотом спросил он.