Дарья Мийе - Как жить с французом

Мой шаг все замедлялся и замедлялся, как будто распоясавшиеся мысли забивались в мозжечок и мешали ему регулировать движения. Я с трудом передвигала ноги вдоль Арсенального канала, едва волокла их по набережной Рапэ и, наконец, встала как вкопанная посередине моста Аустерлиц. Ступни словно приросли к тротуару. Похоже, я не смогу пошевелиться, пока не расставлю все точки над i.

— Послушай, я так больше не могу. Это не по мне.

Гийом непонимающе взглянул на меня.

— Ну, вот сейчас в ресторане… Мне трудно говорить на эту тему, я ведь тоже за равенство прав… и все такое. Я вообще работяга — с пятнадцати лет на гонорарах… Но я никогда не платила за себя, когда куда-то выходила со своим парнем. Даже кошелек не брала, потому что он покупал мне жетоны на метро. Знаю, у вас так не принято, эмансипация, бла-бла, но… у нас принято по-другому.

Я все время об этом думаю, и это отравляет мне существование.

— Ты хочешь, чтобы я платил за тебя в ресторане? — коротко уточнил Гийом.

— Да нет же! — всплеснула руками я, проклиная его не испорченный чтением галантных романов ум. — Я хочу, чтобы ты хотел платить за меня в ресторане, и не только в ресторане, но и везде и всегда, когда я с тобой. Это же так естественно для мужчины — стремиться обеспечить свою женщину всем необходимым, разве нет?

— «Я хочу, чтобы ты хотел…» — задумчиво повторил он.

Мой мозжечок между тем продолжал избавляться от засорявших его мыслей, и ко мне постепенно возвращались возможности жестикуляции.

— Я старалась пересмотреть свои взгляды (ладони к глазам). Но безуспешно (горестное качание головой). В конце концов, у тебя русская девушка, ты тоже мог бы постараться подстроиться под ее ход мыслей (руки к небу)!

— Но ты же никогда об этом не говорила, — растерянно вставил Гийом.

Я замерла с поднятыми руками и с озадаченным выражением лица. Действительно, я же никогда не рассказывала о своих переживаниях, считая, что он все понимает и продолжает поступать так из какого-то глупого принципа. «Хорошо» и «плохо», казалось, так ясно расставлены, что невозможно их спутать. И вдруг выясняется, что о существовании этих «хорошо» и «плохо» Гийом просто не имел понятия.

— О’кей, я тебе скажу сейчас… — Я опустила руки: они нужны были для назидательного трясения пальчиком. — Мужчина должен платить за девушку в ресторане, кино, в отпуске… и где они там еще бывают вместе.

— То есть платит мужчина везде и всегда?

— Ну, в общем… да… — на мгновение замешкалась я, понимая, что ни логики, ни справедливости в этом нет. — Наверно, это звучит странно, но у нас в стране так принято.

— Действительно, очень странно. У вас что, женщины не работают?

— Работают! Еще как работают! — Я ткнула себя в грудь. — Тут дело не в платежеспособности, а в проявлении заботы. Не понимаешь?

— Я понимаю, что у вас есть такой обычай. А на что женщина тратит зарплату?

— На всю остальную жизнь, когда она не с мужчиной.

— А конкретней?

— Трат хоть отбавляй! — взорвалась я и начала загибать пальцы: — Квартплата, транспорт, одежда-обувь-косметика, салоны красоты, врачи, бензин, если она водит машину, продукты… Хотя вообще-то за продуктами тоже должен ходить мужчина, потому что их тяжело таскать.

Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, что я упустила, потому что трат у женщины в моем раскладе оказывалось не так уж и много. Лицо Гийома выражало сосредоточенность и желание понять. Казалось, он в этот момент калькулирует, во сколько русскому мужчине обходится право иметь женщину, и вспоминает все, что слышал о нашем демографическом кризисе.

— А если у мужчины нет денег?

«Нет денег — нет бабы», — злобно ответила я про себя. Что за проклятый антропологический интерес! Ну уже скажи, что тебя такое положение вещей не устраивает, и разойдемся по-хорошему!

— У мужчины всегда найдутся деньги на то, чтобы пригласить понравившуюся женщину в кафе! — заявила я вслух.

— Угу. Хорошо, я над этим подумаю. Пойдем?

«Я над этим подумаю…»?! Это все, что он может сказать? Где же рассуждения о равенстве прав и обязанностей, после которых я могла бы констатировать нашу ментальную дисгармонию, пожать плечами и предложить остаться друзьями — друзьям не возбраняется делить счет пополам? Сценарий был прост и очевиден. А он просто положил мне руку на плечо и сказал: «Хорошо, я над этим подумаю». Обескураженная, я пошла вперед, увлекаемая его рукой.

Бзыыыынь! Дротик вонзился в самое яблочко.

— Вау! — воскликнула я и захлопала в ладоши. — Ты, похоже, часто здесь бываешь.

— Да, здесь пинта стоит всего три евро, — без ужимок ответил Гийом.

Мы играли в дартс в квартале Бют-о-Кай, и это был наш последний вечер. Настроение у меня было чудесное, ведь завтра я наконец отогреюсь у батареи, приму ванну, вскипячу воду в чайнике, а не в эмалированной кастрюльке, и сяду — СЯДУ! — на кухне смотреть телевизор. Я и не обманывалась никогда насчет своей привязанности к комфорту.

Гийом, похоже, тоже не страдал от предстоящей разлуки: он поражал центр мишени уже в шестой раз за сорок минут. Мужчины за соседним столиком бросали на него нетерпеливые взгляды и ворчали все громче. Наконец Гийом вернул дротики бармену, обменяв их на две пинты пива. Сев за столик, он уставился на бокал и ушел в глубокую медитацию. Я уже по третьему разу читала внизу подвешенного на стене экрана бегущую строку со спортивными новостями за неделю, когда он вдруг сказал:

— Я не хочу, чтобы ты уезжала.

— Я тоже не хочу, — вздохнула я в ответ, соврав только наполовину.

«Финал Евролиги по баскетболу решено провести в Мадриде…»

— Сколько еще будет продолжаться такая кочевая жизнь?

Я пожала плечами. Для меня это было в порядке вещей. «Моника Селеш объявила о завершении карьеры в большом теннисе».

— Мне тоже тяжело, но что же мы можем сделать? — Вопрос был риторическим.

«Допинговый скандал с велосипедистами на Пекинской Олимпиаде набирает обороты».

— Ты… ты могла бы попробовать переехать в Париж, например.

Я опустила глаза от экрана:

— В Париж? Зачем? Там у меня работа, друзья, дом… Вся жизнь!

— А я в твоей жизни какое место занимаю?

Я накрыла его ладонь своей и улыбнулась:

— Важное. Но это скорее вопрос к тебе: какое место ты хочешь занимать в моей жизни?

— Я не знаю. Понимаешь, не знаю! — вдруг крикнул он и ударил по столу так, что пиво расплескалось. — Я хочу, чтобы у нас были нормальные отношения, чтобы мы планировали отпуск, чтобы я точно знал, когда тебя снова увижу, а не так, что каждый раз мы прощаемся словно навсегда.

— Я тоже этого хочу! Мы и так уже полгода проводим вместе каждую свободную неделю, это, честно говоря, влетает мне в копеечку!