Томас Пинчон - Внутренний порок

— Зовут его Шайб…

— Шайб. — А-га.

— Шайб Бобертон… последний адрес был в Западном Голливуде, я только насчёт улицы не уверена.

И вот два или три возможных сценария одновременно явились Доку — неким гиперпространственным узором на голой кабинетной стене, чьим участком он часто пользовался для подобных упражнений. Эта Триллиум могла сама оказаться какой-то наёмной болонью и выслеживать Шайба по поручению тех, кто его до того напугал, что вынудил слинять из города. Разумеется, Шайб запросто мог оказаться любителем древней музыки и торговать на чёрном рынке крадеными шалмеями-сопранино. Либо же, что раздражало гораздо больше, Триллиум могла глубоко состоять в каких-то шашнях с Шайбом и никак не хотела его отпускать. Док уже научился не гадать ни о чьих объектах романтических воздыханий, но кто, едрическая сила, будет присматривать за этой деткой? Что знает она о трудовой биографии мальчика своей мечты? об Эйнаре? Или же она, теля невинное с глазами в смоге, расценивала Опыт с Шайбом и Эйнаром как улётный, что не удалось сделать Клэнси? И есть ли у него сейчас какой-то выбор, кроме того, чтобы заткнуться и насчёт этого никак не отсвечивать? Гораздо больше как-то утешало, что она может оказаться наёмной убийцей.

— Борис дал мне адрес в Лас-Вегасе, — сказала Триллиум.

— И вы хотите от меня что — проверить его?

— Я хочу, чтоб вы поехали со мной в Вегас и помогли мне его найти.

Сосунок. Остолоп. И прочие обозначения из старого кино, что наверняка пришли бы Доку в голову через минуту. Он наблюдал разводку в процессе, но по своему обыкновению думал членом. Не говоря уже — сентиментальнее. Какая бы разница ни была между ними.

— Ну конечно же, — сказал он. — У вас случайно нет портрета этого господина?

Случайно был. Из заплечной сумки она достала такую пластиковую гармошку, где помещалась — Док сбился со счёта — может, сотня снимков Шайба и Триллиум: идут по пляжу на закате, танцуют на различных массовых сборищах под открытым небом, играют в волейбол, вбегают в волны прилива и выбегают из них, — похоже на частные объявления в «Свободной прессе Л.А.», только длиннее и с картинками. Док отметил, что у Шайба голова выбрита, на ней татуировка свастики, что могло бы помочь при опознании, если и когда. Кроме того, по крайней мере, на половине фоток имелось и третье присутствие — глазки в кучку, верхняя губа недовольно вздёрнута боком, обычно втиснуто между Триллиум и Шайбом.

— А это будет…

— Эйнар. Компаньон Шайба, они познакомились в исправдоме.

— Не против, если я парочку вот этих себе оставлю, показывать, если что?

— Берите, конечно. Когда едем?

— В любое время. С «Западного Имперского» челночный рейс летает, если вам клёво.

— Более чем, — ответила она. — В машине у меня чердак течёт.

У Дока вообще-то чердак тёк в самолёте, но он постоянно забывал, почему, — и на сей раз не вспомнил, пока самолёт не коснулся полосы в Маккарране. Ненадолго задумался, не потечь ли ему чердаком, практики для, но Триллиум тогда может поинтересоваться, почему, а объяснять муторно, кроме того, момент уже прошёл.

Взяв напрокат ярко-красный «камаро» 69-го года, они отправились искать, где кинуть кости, желательно — поближе к аэропорту, поскольку Док надеялся обернуться туда-сюда, — на восток по Закатной дороге до Боулдерского шоссе и поездили по округе дешёвеньких мотелей, казино для местных и баров с живым рок-н-роллом, пока не остановились на «Призрак-цветочном дворе» — кучке бунгало, выстроенных в пятидесятые. Заселились в двухкомнатный блок в глубине участка, с крышей из гонта, может, немного запущенный, однако просторный и удобный внутри: холодильник, плитка, кондиционер, кабельный телевизор и две королевские водяные постели с бельём леопардовой расцветки.

— Отпад, — сказал Док, — интересно, вибрируют. — Не вибрировали. — Облом.

Адрес, который Борис сообщил Триллиум, располагался в заброшенной трапеции улиц к востоку от Стрипа, между Сахарой и Центром. Цокольный этаж занимал антиквар, который представился Делвыном Кротъком.

— Здесь, по большей части, консигнации ломбардов, но сами смотрите, я тут и половины всего не знаю. — Он извлёк японскую шкатулку с заначкой — чёрный лак с перламутровой инкрустацией на тему цапли с ивой, внутри уже забитые косяки, взорвал один, и они передали покурку по кругу.

— У вас тут полно Дикого Запада, — показалось Доку. Он вспомнил Йети Бьёрнсена и его сотню фунтов колючей проволоки. — У вас есть такое, что можно подарить коллекционеру колючки? Небольшое, понятно, может, кусочек чего-нить…

— Только что продал конец моей последней катушки, да и всё равно сейчас сплошь японские подделки. Но вот, может, вам приглянется — вчера поступило, прямо с раскопок в Тумстоуне.

То была обыкновенная на вид кофейная кружка: треть сверху закрыта, лишь отверстие для рта, чтобы пьющий не вымочил усы. С одной стороны кружку украшал ярко-зелёный кактус-сагуаро, с другой — пара скрещённых «бантлайнов-особых», а под ними — слово «УАЙЕТТ» тем старомодным шрифтом, которым печатали плакаты «В розыске».

— Улетно, — сказал Док, — сколько?

— Мог бы отдать за тысячу.

— Тысячу чего?

— Я вас умоляю. Она принадлежала самому судебному исполнителю Эрпу.

— Я скорее думал, пару дубов.

Они принялись это обсуждать, то и дело отвлекаясь от темы, пока Док не заметил кое-что в углу — оно, как бы это выразиться, светилось, ну вроде.

— Эй, а это у вас что? — А было это галстуком, покрытым тысячами — или сотнями — пурпурных и зелёных блёсток узором фортепианных клавиш и со вкусом отделанных по краям стразами.

— А вот это, — сказал Кротък, — принадлежало Либерачи — на одном своём концерте в «Ривьере», исполняя «Grande Valse Brillante» Шопена одной рукой, другой Ли снял этот галстук и швырнул его в зал. На обороте автограф, видите?

Док примерил, посмотрелся в зеркало сколько-то времени — как он ловит свет и тому подобное.

Кротък, по-прежнему стараясь впарить ему кружку для усов, предложил заодно к ней и галстук, в итоге сошлись на десятке за то и другое.

— Так вот всегда, — торговец, мягко, но выразительно постукивая головой о конторский стол продавца семян, кормов и удобрений, ок. 1880 г., — я выкуриваю себя из бизнеса.

— И вот ещё что, — сказал Док, — чуть не забыли, у вас же есть жильцы наверху, да?

— Сейчас нету, съехали на прошлой неделе. — Он вздохнул. — Шайб и Эйнар. Многие в этот район наезжают, но эти — эти были, как это называется, наособицу.

— А он — они не сказали, куда двинутся? — Голос Триллиум скользнул в тот тёмный регистр, который Док уже научился различать.

— Вообще-то нет. Никто никогда не сообщает, конечно.