Хелен Девитт - Последний самурай

Сверху каждый листок был надписан: 3 часа. Я спросил: А ужин когда?

Они сказали: Начинается в 20:00.

Было 19:15. Я решил, что поделю на три общее количество задач и тогда, наверное, ничего, если я приду в 20:15.

Задачи на листках оказались довольно разнообразные, а девочки делали однотипные. Я нашел четыре задачи на преобразование Фурье на разных листках. Посложнее, чем у меня в учебнике. Закончил я к 20:30.

Я пошел в столовую. Он сидел во главе стола, наливал вина гостю. Говорил между тем

Нет никаких сомнений, Кен, что это важный проект… Да, что такое?

Я сказал, что закончил примеры.

Он сказал: Да неужели?

Я сказал: Хотите проверить?

Он сказал: Боюсь, с этим придется обождать…

Я сказал: Тогда вам придется поверить мне на слово.

Он рассмеялся. Сказал: Фироза, не положишь еще прибор?

Его жена положила мне прибор и гору карри. Сказала, что доктору Миллеру надо поговорить об очень важных вещах, но ее муж потом заглянет в ежедневник. Сорабджи по-прежнему пылко разглагольствовал и подливал доктору Миллеру вина, а доктор Миллер все повторял Но давайте вернемся к тому, о чем я. Так продолжалось два часа, но девочки со своими примерами так и не пришли.

После ужина Сорабджи сказал: Мы выпьем кофе в кабинете.

Придется мне поторопиться.

Я взял свои листочки и тоже вышел из столовой. Мы прошли мимо комнаты, где я уже был; три девочки сидели за столом, смотрели телевизор и решали примеры. На столе тарелки с карри.

Доктор Миллер прошел за Сорабджи в кабинет, а когда я тоже пошел, поглядел на меня и улыбнулся: Боюсь, нам надо поговорить о делах.

Но Сорабджи сказал: Да ничего страшного, нам только мелочи обсудить — главное, что мы друг друга понимаем.

Миллер сказал; Хотелось бы верить

Сорабджи сказал; Уверяю тебя

и еще сказал Кофе или чего покрепче

Миллер посмотрел на часы и сказал Мне правда пора, еще добираться

Сорабджи сказал: Может, тебя соблазнит

Миллер сказал: Нет, лучше не надо — а где я оставил плащ? А!

Он снял с кресла и надел потертый плащ, взял потертый портфель, стоявший у кресла. Сказал: Мне кажется, по сути мы договорились.

Сорабджи сказал: Абсолютно. Мне кажется, мы сильно продвинулись

Миллер сказал: Ну, надеюсь, ты теперь яснее понимаешь, чего мы надеемся добиться

Сорабджи сказал: Это было очень полезно, спасибо, что пришел

Миллер сказал: С удовольствием, и сказал Я постараюсь к концу недели уже что-нибудь набросать.

Сорабджи сказал: Я тебя провожу.

Я услышал, как закрылась дверь, и он зашагал назад по коридору, тихонько насвистывая.

Он вошел и увидел меня. Он сказал: Ты не то чтобы сама деликатность, а?

Я сказал: В каком смысле?

Он сказал: Это я так. Я тебе обязан. Давай глянем примеры.

Я дал ему листки. Я сказал: Я сделал другие, потому что на те потратил бы уйму времени.

Он, улыбаясь, взглянул на листки. Потом глянул на меня и вновь на листки; он сказал: Ты где это взял?

Я сказал, что в папке.

Он сказал: В папке? Где прошлые работы?

Он быстро полистал, проверил, все ли примеры однотипные, затем просмотрел медленно — проверял, есть ли ошибки. Один раз взял карандаш, что-то вычеркнул, а ниже что-то вписал. Наконец отложил листки на стол. Он смеялся.

Он сказал: Молодец!

Он сказал: Я видел первокурсников, которые не могли… Я видел старшекурсников, которые устыдились бы, это увидев.

Он сказал: Почти возрождает веру в образовательную систему этой… но у тебя, наверное, были частные учителя.

Я сказал, что мне помогала мать.

Он сказал: Что ж, снимаю перед ней шляпу!

Он улыбался. Он сказал: Порадуй меня. Скажи, что хочешь быть астрономом.

Я сказал, что пока не знаю, чего хочу.

Он сказал: Но ты ведь сюда не пришел бы, если б не интересовался. Наверняка тебя можно уговорить!

Он сказал: Боюсь, я был очень занят, когда ты пришел, и не очень помню, зачем же ты пришел. Ты автограф хотел?

Я подумал: назад хода нет.

Он поднимает бамбуковый меч. Он изящно, плавно отводит меч назад.

Я сказал…

Я сказал это так тихо, что он не расслышал.

Он сказал: Прости, не уловил.

Я сказал: Я хотел с вами повидаться, потому что я ваш сын.

Он резко втянул воздух. Потом глянул на меня, потом снова взял листки и посмотрел в них, ни слова не говоря. Посмотрел на один листок, потом на другой, потом отвернулся.

Он сказал: Она мне сказала, что…

Он сказал: Она мне не сказала…

Он снова посмотрел на листки с преобразованием Фурье.

Он тихонько сказал: У меня так и не было сына.

Он поглядел на меня. Глаза у него повлажнели.

Он положил руку мне на плечо, и засмеялся, и затряс головой. Не понимаю, как я мог не заметить, сказал он, тряся головой и смеясь, я в твои годы был один в один как ты…

Я не знал, что сказать.

Он сказал: Она тебе рассказывала…

Я сказал: Она ничего не рассказывала. Я посмотрел в конверте, который назывался «Вскрыть в случае смерти». Она не знает…

Он сказал: И что там?

Я сказал, что толком ничего.

Он сказал: Ты живешь здесь? Я не совсем понимаю — она же по-прежнему в Австралии, я на днях видел статью…

Я сказал: Я тут у бабушки.

Думал, он точно просечет.

Он сказал: Ну конечно. Это я сглупил, куда ей было деваться.

Он сказал: Так ты ходишь тут в школу? Ездишь к ней на лето?

Я сказал, что в школу не хожу, работаю самостоятельно.

Он сказал: Ясно. Он снова посмотрел на задачи, и улыбнулся, и сказал: И все равно возникает вопрос, мудро ли это?

И вдруг он сказал: Расскажи мне, что ты знаешь про атом.

Я спросил: Какой атом?

Он сказал: Любой атом.

Я сказал: В атоме иттербия 70 электронов, относительная атомная масса 173,04, первый ионизационный потенциал 6,254 электровольт…

Он сказал: Я не совсем об этом. Об атомной структуре.

Я подумал: Что будет, если я объясню структуру?

Я сказал: Структуре?

Он сказал: Расскажи, что знаешь.

Я объяснил, что знаю, и объяснил, почему мне кажется, что нелогично утверждать, будто без электрического заряда мы ходили бы сквозь стены.

Он рассмеялся и принялся задавать вопросы. Когда я отвечал верно, он смеялся; когда я не знал ответа, он объяснял, размахивая руками. Немножко похоже на передачу, только объяснения сложнее, а порой он писал математическую формулу на листке и спрашивал, понятно ли мне.

Наконец он сказал: Надо отправить тебя в школу. Попадешь в хорошую школу — и тебе ничто не помеха. Уинчестер, скажем, — как тебе?

Я сказал: А нельзя сразу в Кембридж?

Он уставился на меня и снова рассмеялся, хлопнул по коленям. Он сказал: Да уж, наглости тебе не занимать.

Я сказал: Вы сами сказали, что знаете студентов университета, которые так не умеют.

Он сказал: Это правда, но они неважные студенты университета.

Потом он сказал: Ну, все зависит от того, чем ты хочешь заниматься. Хочешь быть математиком?