Альфред Дёблин - Горы моря и гиганты

Когда действие — которое поначалу ограничивалось пределами «Берлинского города-государства» и Германии — приобрело планетарный масштаб, Дёблин расширил спектр своих интересов, включив в него и этнографическую литературу. Он начал делать выписки из описаний путешествий и экспедиционных отчетов: Густава Нахтигаля («Сахара и Судан»), Георга Швейнфурта («В сердце Африки»), Г. Г. Джонстона («Конго»), Аурела Краузе («Индейцы-тлинкиты»), Александра Баумгартнера («Исландия и Фарерские острова»), И. К. Поэстиона («Исландия»), Адольфа Эрика Норденскйолда («Гренландия»), Фритьофа Нансена («На лыжах через Гренландию») и др. Кроме того, чтобы лучше войти в тему, он посещал Музей океанологии и естествознания в Берлине. «Я рисовал карты Исландии, изучал извержения вулканов и землетрясения. Быстро углублялся в геологию, минералогию, петрографию. Как всегда, я одновременно писал и собирал материал. Я ведь, как медведь, жив тем, что сосу лапу» (ЗГМГ 43–44).

То, что Дёблин работал именно так, подтверждается собранием подготовительных материалов к «Горам морям и гигантам», которое хранится в марбахском Немецком литературном архиве: помимо рукописей романа, там имеются две объемистые папки с выписками. В процессе работы Дёблин постоянно обращался к своим заметкам, в основном представляющим собой списки ключевых слов, — а во многих случаях и буквально цитировал эти заметки в романе [141] Но здесь — в отличие от того, что происходило позже, с «Берлин Александерплац» — Дёблин включал в ткань романа чужеродные фрагменты так, чтобы не было видно швов. Поэтому, не зная его источников, часто невозможно определить, является ли какой-то фрагмент дословной цитатой. О том, как Дёблин работал с источниками, см.: Gabriele Sander, „Ап die Grenzen des Wirklichen und Moglichen… “ Studien zu Alfred Doblins Roman „Berge Meere und Giganten Frankfurt a. M. u. a. 1988, S. 74–98. . В текст романа не просто вошла, как фактологический субстрат, большая часть «вспомогательного материала» [142] Этот материал сохранился, но не — как пишет Дёблин — вложенный «в скоросшиватель, в алфавитном порядке, по ключевым словам» (ЗГМГ 44), а как собрание (вероятно, неполное) разрозненных листков. (ЗГМГ 44), собранного в результате длительной работы с источниками (что впервые детально показано в комментариях к настоящему изданию), но специфика научного знания местами определяет саму структуру романа, а также его язык. Принцип «Фантазия, основанная на фактах!», сформулированный Дёблином в 1917 году, в «Берлинской программе» (SAPL 123), получает в этом романе совершенно особое значение и масштаб, предстает как поэтика знания, обосновывающая «анти-нарративный способ письма» [143] Scherpe, S. 110. Шерпе так объясняет характерную для «Гор морей и гигантов» «поэтику знания, преобразующую традиционный способ эпического письма»: «„Современный эпос“, к которому стремится Дёблин, уже невозможен как рассказывание историй в собственном смысле, а только — как „изображение" давно уже отражающегося в искусстве „новой вещественности" фрагментарного и контингентного мира. Описывать в таком случае означает: наблюдать за „вещами “ , регистрировать
их, суммировать и структурировать; дать читателю возможность увидеть целостный лик „Тысячеименного", желательно — с одного взгляда»
(S. 109). . Благодаря включению в текст многочисленных, затрагивающих почти все научные дисциплины естественнонаучных, технических и антропологических экскурсов, а также интегрированных в сюжет описаний обычаев, ритуалов и мифов разных этносов (африканских, азиатских, индейских), роман, несмотря на всю свою фантастичность, обретает «энциклопедический характер» [144] Вольфганг Шеффнер: «<���…в „Горах морях и гигантах“> возникают нарративные эффекты, которые мог бы порождать бесконечный, энциклопедический поток информации. Упоминание все новых массовых данных меняет даже внешние проявления характерных для повествования способов обработки и накопления знаний» (Wolfgang Schaffner, Die Ordnung des Wahns. Zur Poetologie psychiatrischen Wissens bei Alfred Ddblin , Munchen 1995, S. 320). и достоверно отражает уровень научных знаний, свойственный той эпохе, когда он возник.

После завершения подготовительной работы Дёблин в мае 1922 года снял на несколько месяцев комнату в пансионе на берегу Шлахтензее, в районе Берлин-Целендорф, и там написал новую законченную версию романа. Он «отложил практически готовую книгу об Исландии и Гренландии и начал систематически писать роман заново» [145] См. ретроспективное замечание в Послесловии к переработанной версии романа, «Гигантам»; «В процессе работы, однако, к 250 страницам, на которых уместился этот материал <���сюжет, связанный с размораживанием Гренландии>, прибавились еще 350» (G 375; SLW 212). . Но сперва составил «предварительный набросок», который цитирует в «Заметках» (ЗГМГ 45):

В первой книге завоевание мира завершается. План размораживания гренландских льдов. Городской квартал с остатками разных национальных групп, ненавидящих друг друга. Негр с Золотого берега. Владельцы машин пользуются услугами преступников. Одна сцена: расстрел «лишних» и потом — самих владельцев машин. Мумифицированные трупы расстрелянных висели на колоннах, десятилетиями, и при этом не оставались немыми. В определенные часы они двигали руками, пронзительно кричали. Тогда-то и пробил час Мутумбо. Безумие после размораживания Гренландии. Они хотят опустошить все градшафты. Тогда — преображение города удовольствий, Медного города.

Один персонаж: высокий, совсем еще молодой человек с глубоко запавшими глазами; одержим манией всевластия. Он утверждает, что происходит от тех богов, которым приказал поклоняться. Его почитают в образах звероподобных кумиров. По его приказу насыпают холм; там в котлообразном углублении — его дворец с мачтами. Это он принимает и усмиряет участников гренландской экспедиции.

Распространение подобных форм господства по всей земле. Потрясающая картина массового бегства из городов и возвращения африканцев и арабов на родину.

Последние люди обрели способность омолаживать себя. Умереть они не могут. Беспрерывный процесс омоложения — или продления своего пребывания на определенной возрастной ступени; погружение в состояние спячки. Против таких — естественные, прежние люди. Последняя борьба между теми и другими.

В марбахском собрании подготовительных материалов к роману сохранилось несколько листов с разнородными заметками, которые — по крайней мере, частично — соответствуют процитированному тексту и, вероятно, послужили основой для упомянутой первой версии. Другие наброски из наследия дают нам увлекательную возможность заглянуть в творческую мастерскую Дёблина, поскольку показывают, что, создавая свои фантазии, он вдохновлялся подлинными историческими фигурами. Так было и раньше, но ведь в случае «Гор морей и гигантов» речь идет не об историческом романе, а о видении будущего. Судя по заметкам, фигура берлинского тирана, консула Мардука — в самой первой версии он еще носит имя Ребмайр или Ребмайер, — восходит к образу римского тирана Калигулы, который сам объявил себя императором (сведения об этом римском правителе, как подтверждает один из списков нужных для работы книг, Дёблин почерпнул из «Жизни двенадцати цезарей» Гая Светония Транквилла). Описания безумного римского деспота (почти дословно совпадающие) имеются в записных книжках Дёблина времени работы над романом и в некоторых «предварительных набросках», похожих на уже процитированный. Однако окончательная (печатная) версия романа не содержит ни аллюзий на античный образец, ни каких-либо соответствий с ним, хотя физиогномические черты консула и его характер остались такими же, какими виделись Дёблину с самого начала [146] Описания Мардука в рукописных версиях романа и в печатной версии (см. в настоящем издании стр. 685 и 195) еще более или менее отчетливо напоминают эскизный портрет этого персонажа в «предварительном наброске». . Может, именно потому, что фигура Мардука в ходе работы над первой версией изменилась, что определяющую роль стали играть другие источники (вавилонская мифология), Дёблин, когда в «Заметках к «Горам морям и гигантам» цитировал «предварительный набросок», имя римского императора исключил.