Мишель Фейбер - Побудь в моей шкуре

Иссерли встала с коленей и захлопнула дверцу автомобиля. Ни за что на свете она не спустится в подземную столовую, где вообразивший о себе невесть что дебошир будет измываться над ней на глазах у всякой швали с Территорий, пытаясь довести ее до слез. Ради принципов приходится поступиться желудком.

Встав перед «тойотой», Иссерли подняла крышку капота. Наклонившись, она с интересом рассматривала теплый, пахучий, слегка подрагивающий двигатель. Она тщательно проверила, попал ли в свою прорезь аккуратно обтертый ею масляный щуп, которым она недавно проверяла уровень масла. Затем она прочистила контакты на проводах зажигания при помощи специального аэрозоля, купленного в автосервисе «У Донни». Просунув пальцы поглубже, она извлекла мерцающий цилиндр, содержавший жидкий авийр – единственную модификацию, которая была внесена в оригинальное устройство двигателя «тойоты». Цилиндр был изготовлен из прозрачного металла, так что Иссерли отчетливо видела залитый внутрь авийр, маслянистая поверхность которого подрагивала в такт с дрожью двигателя. Здесь все было тоже в полном порядке, хотя Иссерли очень надеялась, что ей никогда не придется воспользоваться этим устройством.

Она закрыла капот и, подчиняясь внезапному порыву, села на него сверху. Ей было приятно чувствовать теплый вибрирующий металл через тонкую ткань брюк, и это отвлекало ее от неприятных ощущений в желудке. На горизонте в свете зари начинали прорезаться очертания горной цепи. Прямо под носом у Иссерли пролетела упавшая с неба снежинка.

– Это Иссерли, – сказала Иссерли в интерком.

Дверь коровника тут же откатилась в сторону, и она нырнула в образовавшуюся щель. Вихрь снега, колючего, как сосновые иголки, последовал за ней внутрь, словно всосанный вакуумом. Затем дверь затворилась, отрезая Иссерли от непогоды.

Как она и ожидала, в ангаре вовсю кипела работа: двое мужчин проворно загружали корабль. Один находился внутри трюма, готовый принимать порцию за порцией блестящих упаковок с продукцией. Другой стоял у тележки, доверху наполненной розовато-красными пакетами. Такое количество разделанного сырого мяса, обернутого в прозрачную вискозную упаковку и разложенного на пластиковые поддоны, должно выло стоить целое состояние.

– Хой, Иссерли!

Работник, толкавший тележку, остановился, чтобы поприветствовать гостью. Нерешительно обернувшись на пути к лифту, Иссерли помахала ему рукой со всей небрежностью, на какую только была способна. Воодушевленный этим, мужчина бросил свою груженую тележку на месте и направился к ней. Иссерли не имела ни малейшего представления, кто это такой.

Разумеется, когда она только-только прибыла на ферму, ее представили всему, без исключения, персоналу, но она никак не могла вспомнить имя этого типа. У него был дурацкий вид, он был толст и на целую голову ниже Амлиса Весса, а мех его напомнил Иссерли одну из тех мертвых зверушек, что постоянно попадались ей на обочине шоссе А-9: жесткая серая щетина, утерявшая форму и цвет после того, как по ней проехали многочисленные шины и поработали вода и ветер. Ко всему прочему работник страдал еще какой-то отвратительной кожной болезнью, из-за которой добрая половина его лица выглядела как подгнивший, заплесневелый фрукт. Иссерли вначале не мота заставить себя смотреть ему прямо в лицо, но затем, побоявшись, что это может его обидеть и в ответ он выскажется по поводу ее собственного уродства, она пододвинулась к нему поближе и подняла глаза.

– Хой, Иссерли, – повторил он снова с таким видом, словно возможность произнести хотя бы одно слово на родном языке была слишком ценной, чтобы упустить ее.

– Да вот решила, что стоит подкрепиться перед тем, как отправляться на работу, – деловым тоном сообщила Иссерли. – Что там по курсу?

– По курсу? – Человек с заплесневелым лицом недоуменно уставился на нее.

– Ну, убрался Амлис Весс отсюда?

– Ах, этот… да он нам совсем не мешает, – протянул человек с заплесневелым лицом. Его акцент был вдвое сильнее, чем у Энселя. – Все время трется в столовой или бродит внизу, там, где стойла вод-селей, а мы здесь грузим корабль и совсем его не видим, так что никаких проблем.

Иссерли открыла рот, но не нашлась, что сказать.

– Он ничего больше не натворит, – заверил ее человек с заплесневелым лицом. – Инс и Энсель по очереди присматривают за ним. А он просто болтается повсюду и несет какую-то чушь. Ему начхать, что его вообще никто не слушает. А когда он совсем запарит людей, то идет на нижний уровень и говорит там с животными.

На мгновение Иссерли забыла, что водсели в стойлах лишены языка, и забеспокоилась от мысли, что они беседуют с Амлисом Вессом, но ее тут же успокоила следующая фраза человека с заплесневелым лицом:

– На мы его спрашиваем: «Ну и что они тебе ответили?»

И он захихикал – по крайней мере, так надо было понимать этот отвратительный визгливый звук, издаваемый существом, полжизни проведшим на Территориях.

– Забавный такой тип, с ним не соскучишься – подвел итог человек с заплесневелым лицом. – Когда он уедет, нам будет его не хватать.

– Кто знает… вам виднее, – скривилась Иссерли и продолжила свой путь к лифту. – Извини, я умираю с голода.

И она вошла в лифт.

Амлиса Весса не было ни в столовой, ни в комнате отдыха.

Иссерли убедилась в этом, бегло окинув взглядом безжизненные, похожие на казарму, помещения, и только тогда задышала спокойно.

Большое помещение столовой представляло собой правильный прямоугольник, без каких бы то ни было ниш или углублений, а из мебели не было ничего, кроме низких обеденных столов. Короче говоря, спрятаться здесь высокому мужчине весьма выдающейся внешности было попросту негде.

Хотя столовая пока пустовала, на длинных низких скамьях, стоявших рядом со входом на кухню, уже были расставлены миски с приправами, супницы с сырыми овощами, бачки с муссантой, буханки теплого хлеба, кексы, кувшины с водой и эззийном, большие пластмассовые подносы со столовыми приборами. С кухни доносился божественный запах жаркого.

Иссерли набросилась на хлеб и отрезала от буханки два кусочка, на которые нанесла толстый слои пюре из муссанты. Сложив затем два кусочка, словно сэндвич, она приступила к еде, пропихивая пищу сквозь бесчувственные губы в жаждущий рот. Иссерли никогда не думала, что муссанта может быть настолько прекрасной на вкус. Она жадно глотала, энергично жевала, поспешно отрезая кусок хлеба за куском, намазывая на них пюре.

Запах, доносившийся с кухни, пьянил ее. Там готовилось нечто необычное, нечто гораздо более лакомое, чем картошка на жиру. Разумеется, Иссерли редко бывала рядом с кухней во время приготовления пищи; обычно она появлялась, когда повара уже уходили, а еда остывала, после того, как большинство мужчин уже пообедали. Она подбирала остатки, пытаясь сохранять невозмутимый вид и тщательно скрывая отвращение, которое вызывал у нее запах остывающего жира. Но сегодня пахло чем-то совсем незнакомым.